— Вверх! — приказал он, смотря Его Величество его же глазами. — Ну!

Король Эдвард ловко, словно делал это уже не в первый раз, подхватил ребенка на руки. Генри улыбнулся, и король улыбнулся ему точно такой же улыбкой. Слова застряли у меня в горле и я нервно облизала губы. Картина, которую я так часто видела во сне, теперь стояла у меня перед глазами. Король нежно погладил Генри по голове, и в его улыбке было столько любви, что у меня защемило сердце. Хотелось кинуться ему в ноги и молить о прощении. Хотелось поцеловать. Сны с Джоном посещали меня часто, заставляя не спать ночами напролет. Обернется ли этот чудным сновидением или кошмаром?

— Тебе и вправду есть за что просить прощения, Мария. Ты ведь была так против любого обмана. Я еще не решил, как поступлю.

Кошмар. Все внутри у меня упало, руки потяжелели, и если бы не крепкая хватка его величества, я бы точно упала. Не мог же он объявится, чтобы отобрать у меня ребенка? Через столько лет? Зачем ему вообще Генри? Уверена, любая аристократка с радостью одарит его сыном.

— Думаю, нам стоит пройти в твой дом. Скоро стемнеет, и детям в воде станет холодно.

Генри всю свою маленькую жизнь прожил рядом с водоемами, и купаться мог даже в холодных горных реках. Иногда я думала, не медальон ли шаманки превращает его в дикого зверька, готового днями и ночами бегать по лесам и полям, купаться в реках и озерах, или играть в снежки. Холодно ему точно не станет.

— Ну мамааа, — протянул Генри, совершенно не чувствующий настроения окружающих. — Ну еще немного.

— Не сегодня. И ты уже взрослый, иди сам.

— Ножки мокрые, — скривился Генри. — И обувь.

— И кто в этом виноват?

— Не знаю, — поднял Генри на меня свои честные-пречестные глазенки. — Лиззи?

— Лиззи сегодня весь день работала, а не скакала, точно горная овечка.

— Я донесу его, — встрял Его Величество, и стало ясно, что возражения не принимаются. Генри показал мне язык, и я ущипнула его за ухо. Он спрятался, обняв короля и уткнувшись ему в шею. Только один хитрющий глаз блестел из-под челки.

В тяжелом молчании мы прошли до дома. Чего хотел король? Забрать у меня ребенка? Один ли он тут? Если один — я смогу опоить его и сбежать. Но быстро с дядюшкой двигаться мы не сможем. Просить о помощи Вив, и уехать в другую страну? Но Вив, как назло, к нам приехать хотела лишь в начале лета. Умолять на коленях, чтоб пощадил и оставил ребенка мне? Я переживала, не зная, куда себя деть. На короля я старалась не смотреть, чтоб лишний раз не бередить в себе так и не ушедшие чувства.

Мы жили в добротном, пусть и маленьком доме. Я, Лиззи и Генри спали в одной комнате. У дядюшке Жака была своя, с пристройкой, где он проводил эксперименты. Да небольшая комната с печкой, столом, на котором всегда были то свежие цветы и травы, то ветки деревьев, лавкой, веретеном для Лиззи, и различные деревянные игрушки для Генри. Хотя в его возрасте он больше увлекался палками — то одна была мечом, то вторая — луком, а третья и вовсе, верным скакуном.

Дядюшка Жак разбирал высушенные травы, что-то размеренно объясняя Лиззи.

— Вернулись? Мы как раз ужин в печь поставили.

Тут еды всегда хватало. Мы не жили на широкую ногу, но и зерном с червями, как дома, я не питалась. Простая, вкусная и всегда горячая еда, ароматное вино и детский смех превращали эту добротную постройку в настоящий дом. Лиззи, сидевшая к нам лицом, увидев Его Величество, широко улыбнулась, а в глазах у нее зажегся бесовской огонек. И почему все дети, которых я растила, получались такими своевольными? Лиззи это даже родословной было не объяснить!

— Деда, деда, смотри! Матушка Мария муженька наконец-то привела! — она даже в ладоши хлопнула от радости. Вот же бесстыжая! Я чувствовала, что сейчас сквозь землю провалюсь.

— Да неужто?! — рассмеялся дядюшка, но обернувшись, побледнел и замолк. Дядюшка Жак резко встал, ударившись о стол и поклонился.

— Ваше Величество, — он смотрел настороженно, точно решая не стоит ли хватать детей и бежать. Дядюшка понимал меня так хорошо, но что мы — старик и женщина, могли сделать рыцарю и королю?

Король Эдвард не смутился, спокойно приняв приветствие. Кивнул дозволяя дядюшке сесть.

— Король? Что, прям настоящий?! — спросила Лиззи.

— Ага! Он мне сам сказал! — Генри был очень доволен, что узнал что-то раньше Лиззи, ведь она его постоянно поучала.

— Так короны-то нет. Авось соврал?

— Лиззи! — враз прикрикнули мы с дядюшкой.

— А что? Чегося королю в нашем доме делать, у него ж воот такой замок есть. Огромный говорят, что там целых три наших дома поместиться! А то и пять!

— Лиззи, давай выйдем. Может, и Генри взять, чтоб говорить не мешал?

— Нет, — Его Величество удобнее посадил Генри на руки. А тот и рад, сидит да смотрит на всех с высока.

— Не хочу! Почему ему можно остаться, а мне нет! Это ж целый король, где и когда я еще такого увижу!

Лиззи сопротивлялась, но все-таки позволила утащить себя на вечернюю прогулку. Я ни на минуту не сомневалась, что стоит дядюшке зазеваться, как она примчится под окно подслушивать. На всякий случай закрыла ставни поплотнее.

— Вина? — предложила я королю с надеждой.

Ситуация была какая-то безумная. Чего он хотел? Просто забрать ребенка мог и раньше. Сомневался, чей? Так в деревне ему каждый скажет, что Генри мой, а уж тот личиком — ну точно Его Величество. Не мог же он вернуться за мной? От этой предательской мысли все внутри расцвело отчаянной, безумной надеждой, и пришлось крепко зажмуриться, чтоб прогнать ее.

— Спасибо, у меня свое. Помню я, как ты гостей вином с приправами угощать любишь.

Он достал мехи, и отпил. Я с жалостью отставила вино с дурман-травой, и взяла обычную бутылку. Король это заметил и улыбнулся.

— За неожиданную встречу? — предложила я.

— За сын. — ответил он и выпил.

Значит, все-таки из-за Генри он тут. И явно не терпится об этом поговорить. Я закрыла глаза, выпила залпом вино, и тяжело уселась за стол.

— Зачем вы здесь, Ваше Величество?

Он дал Генри железную, искусно сделанную фигурку рыцаря, припрятанный ранее, и спустил на пол. Тот кинулся играть с ней, знакомя с остальными игрушками, придумывая каждому истории приключений.

— Почему ты ушла, не попрощавшись?

Я могла ответить многое. Начать, наверное, стоило с извинений. При общении с королевскими особами извинений много не бывает, особенно, если на кону твой собственный ребенок. Но когда-то этот человек звал себя Джоном, врал мне в лицо о своем имени и говорил, что любит меня. Именно ложь довела нас до сегодняшнего состояния, поэтому я пересилила себя, и начала отвечать. Правду.

— Испугалась. Все были такие сильные вокруг, — слова давались с трудом, признаваться в собственной слабости было неприятно. Да ведь и прав был Его Величество — я бросила его, не попрощавшись. Хотя бы это стоило извинений. — Барон, что мог убить меня просто как сбежавшую от него крестьянку. Леди Изабель, что могла уничтожить меня за то, что посмела полюбить тебя. Королева-мать, которая, казалось, одним только движением мизинца может навсегда вычеркнуть меня из этого мира. Ты оказался не Джоном — бедным странствующим рыцарем. Этьен оказался не вором, что грабит богатых и раздает все бедным. Я больше не знала, где правда, и эти чувства — постоянный страх и сомнения, угнетали. И я ушла. Туда, где эти разрушающие эмоции не испытывала. Ушла заниматься тем, о чем всегда мечтала.

— Ты любила меня?

Интересно, он из всего моего монолога только это услышал?

— Я любила Джона. Вас я совсем не знаю, Ваше Величество.

— Да. Я от того мальчишки многим отличаюсь. Но моя любовь к тебе неизменна. Даже то, что ты украла у меня сына, хоть и ранит, не заставляет меня любить тебя меньше.

Я сидела, оглушенная. Генри тоже притих, нет-нет да поглядывая в нашу сторону, и что-то шепотом объясняя своим игрушкам. Это были невозможные слова. Прошло шесть лет. Мы были вместе так недолго, толком не успев узнать друг друга.