— Интересно.

Другой рукой она схватила меня за подбородок, и повернула то вправо, то влево, что-то мне невидимое высматривая. А потом взглянула в глаза. Взгляд у нее был пронзительный, и от него не по себе становилась. Точно она все-все про меня знала, даже то, чего я сама о себе знать не могла. Я отстранилась, и она легко меня отпустила.

— Что вы…?

— Думаешь, какая судьба тебя ждет?

Вопрос был весьма неожиданным. Откуда же мне знать, кака судьба мне уготовлена?

— А ты попробуй угадать.

Я вздрогнула. Мысли она что-ли мои читала?

— Да не читаю я твои мысли девочка, — ответила шаманка на мой немой вопрос. — У тебя же на лице все написано.

— Зачем гадать? И разве не нужно за Джоном смотреть?

— Да что с ним станется? Все сделали, что в наших силах. Переживет эту ночь — и выживет. Не переживет — не выживет. Тут и думать не надо. А все эти воркования и размышления можешь на старину Жака оставить — он о склянках своих да травках позаботится, мальчишку напичкает до ушей. Умный старик, но таких простых вещей не понимает — не со всем в судьбе чужой бороться можно. Мы не боги, так, простые помощники да плотники — заделываем течь, но судно само от потопления спасти в шторм не сможем. Ну, так что ответишь?

Я задумалась над вопросом шаманки. Судьба? Еще недавно она казалась мне простой — ухаживать за матушкой, работать на поле, помогать людям в деревне. Но все изменилось так резко. Этьен спас меня в последний момент — это тоже судьба? Решение помочь Джону — только сейчас я осознала, насколько важным оно было. Я думала, что спасаю одного человека. Но от этого человека зависели судьбы целой страны. Я в своей жизни приняла только одно решение — сбежала в Университет. И ничего не зная, о том как все утроено, набила немал шишек. Ну и Джон… Его я тоже хотела, и тоже не жалела о случившемся.

Только вот Джона не существовало. Был только король Эдвард. А моя мечта — она осталась. И ведь у меня еще был шанс, верно? Я посмотрела на шаманку. Эта совершенно не вписывающаяся в роскошь дворца женщина в простом платье будто принадлежала лесу, а не миру людей.

— Я хочу стать хорошим лекарем. Помогать людям. Прошу, примите меня в ученицы.

— Нет.

Ух ты. Это был самый быстрый отказ в моей жизнь. Я не так поняла ее вопрос? Но, имеет ли это значение? Я ведь хотела добраться до этой женщины, не сдаваться же мне сейчас.

— Я буду помогать. Делать любую работу. Прошу, научите меня. Вас даже ректор рекомендовал.

— Ах, мой дорогой Жак. Надо же, потребовалось тридцать лет, чтоб он признал мое мастерство. Знаю я, что он тебя рекомендовал. И чего это на старости лет его проняло?! Раньше-то не считал, что в голове женщин хоть что-то может задерживаться. Ученый муж, достойный своего времени. Много у нас по всей стране крестьянок, что о лучшей жизни мечтают, но вот тех, кто ради этой мечты что-то делает, мало. А уж тех, кто после первой неудачи да второго отказа не сдается — их по пальцам пересчитать можно. Только вот если с таким трудом приходится путь себе прокладывать, стоит ли он сил?

— Но ведь другого не существует. Везде придется прикладывать множество сил. Останься я в деревне пришлось бы с улыбкой слушать унижения тестя, молча сносить его побои, и это после ужаса, что я бы пережила в лапах бароне де Плюсси. Останься в Университете — так же молча пришлось бы сносить унижения, с трудом постигая то, что другим давно еще в детстве, и тратить время в четырех стенах, каждый день сознавая, что могла помогать людям. Простого пути не существует. Есть только наши собственные желания, и наши силы. Если сама не сделала все, что было возможно, справедливо ли Бога обвинять в своих неудачах? Он ведь дал тебе руки и ноги, чтоб двигаться к собственной цели.

— Интересно. И что после такой пламенной речи будешь делать? Моего ответа она не изменила.

Конечно, жаль. Но вчера мне казалось, что Университет — единственное место, где меня могут научить. Сегодня, после все этих потрясений, я вдруг поняла, как слепа была и как ошибалась.

— Отправлюсь путешествовать в поисках знающих людей. Наверняка в такой огромной стране найдется хотя бы один человек, что готов будет взять меня в ученицы.

Шаманка вновь взглянула на мою руку, и улыбнулась.

— Я не могу тебя в ученицы взять, потому что обучать имею право только девушек нашего рода. И уйти с тобой не могу — далеко от своего леса и камней предков уходить нам запрещено. Но я расскажу тебе, где найти хороших учителей. И как туда добраться. Вот, — она сняла с шеи медальон, на котором были очень аккуратно изображены ветви ивы, сплетенные в круг. Просто и изящно. — Покажешь им, и они охотно тебя примут и всему научат.

К полночи, как и говорил ректор, у Джона началась лихорадка. Магистр и ректор пустили Джону кровь, дали настойку из розмарина и лимонника, позвали священников, что молились, помогая Джону бороться с демонами в его теле. Я обмывала его, следила, чтоб он не скидывал с себя одеяло, чтоб на перевязке не выступила кровь, а если происходило — меняла ее. Лоб Джона был таким горячим, что, казалось, можно ошпариться, прикоснувшись к нему. Он хмурился, что-то бормотал во сне. Схватил мою руку и не отпускал. Я крепко держала его в ответ, и тоже молилась. Чтобы судьба этого мужчины сложилась удачно. Чтобы он прожил счастливую жизнь. Ближе к утру лихорадка начала спадать, и я сама не заметила, как уснула. Проснулась я от того, что кто-то тронул меня за плечо. В комнате не было никого, кроме меня, Джона, и леди Изабель. Я сразу же кинулась проверять Джона — но тот был жив, и даже лоб его уже не был горячим.

— Не волнуйся. Я попросила Магистра Гийома и священников выйти на минуту. Им все равно нужно было освежиться. Держи, — леди протянула мне воду. Кажется, я не ела и не пила ничего с прошлого утра. За окном тускло блестело недавно вставшее солнце. Спала я, судя по всему, недолго.

— Спасибо, — вода была холодная, разбавленная вином, и я с жадностью выпила — горло, оказывается, совсем пересохло.

Леди Изабель изящно опустилась в кресло рядом с Джоном. Внимательно осмотрела его, поправила волосы, убирая их с глаз.

— Тебе нужно уехать, Мария, до того, как Его Величество Эдвард очнется.

Да, я подозревала, что она придет именно с этими словами. Правда, думала, она будет куда грубее, возможно даже с рыцарями.

— А если он этого не хочет? — спросил я, хотя не представляла, чего мог желать принц Эдвард. Я ведь его совсем не знала. Врал ли он мне той ночью, что мы провели вместе? Говорил ли правду?

— О, это вполне возможно. Привел же он тебя в замок на бал. Уверена, он относится к тебе очень трепетно. Но трепет любви пройдет, а страсть угаснет. Останется лишь факт — король, держащий в тюрьме компетентного соперника за престол, живущий с крестьянкой. Мой отец — глава дворян, поддерживающих притязания короля Эдварда. Если он отвернется, поддержка других дворян тоже пропадет.

— Не стоит ли…королю Эдварду самому решать, как поступить?

— Стоит ли? Легко сбежать от юного странствующего рыцаря. Мало ли что могло произойти. Недопонимание. Возможно, даже обман, который не так-то просто простить? Всем эта история будет понятна, никто дважды и не посмотрит на нее. Но вот стоит королю проснуться, все приобретет совсем другие краски, понимаете? — Я покачала головой. Леди Изабель печально улыбнулась. — Сбежать от любимого — это женская прихоть, караемая лишь сплетнями. Но ослушаться приказа короля — это государственное преступление. Если Его Величество влюблен в тебя, он от себя не отпустит, как бы сильно это не повредило ему и всем вокруг.

— Вы говорите это из-за любви к Эдварду?

— Я не люблю его, — я удивленно охнула, и она тихо рассмеялась. — Но люблю власть. К сожалению, у женщин не так много возможностью этой властью воспользоваться. Поверь мне, рядом с тобой королю Эдварду грозит большая опасность, чем от ищеек короля Георга. Он падет, и кто знает, что это значит для страны — очередную войну за наследование? Вторжение наших врагов, которые, словно голодные волки, только и ждут, когда власть ослабнет? У меня есть способы заставить тебя исчезнуть сей же миг, стоит мне только щелкнуть пальцами. Но я пришла, лично, просить тебя. Ты кажешься хорошим человеком, я не хочу тебе угрожать. Вот, — она протянула на вид тяжелый мешочек, со звенящими монетами. — Это поможет тебе решиться. Но учти, препятствий на своем пути я не потерплю. Хорошенько подумай о моих словах. А теперь мне пора. С этими переворотами и коронациями всегда столько хлопот!