— Честны, да? — в одно мгновенье Джон выхватил меч. Этьен легко парировал его выпад, но Джон, словно этого и ждал, ловко повернулся, прорезая плащ Этьена.

— Что ты творишь?! — гневно крикнула я, бросившись к Этьену. Джон схватил меня за руку, не дав приблизиться.

— Мария. Смотри.

Только сейчас я заметила, что из распоротых карманов в грязь выпали драгоценности. Даже в свете луны они ярко сверкали. Крупные камни, размером с монеты, самых различных цветов: зеленые, красные, желтые, в оправе из чистого золота и просто россыпью.

— Он вовсе не тебя спасать пришел в замок барона! Вор!

В голосе Джона было столько праведного обвинения, что я невольно посмотрела на Этьена. Тот развалился, смотря на своего противника с насмешкой, и, кажется, меча Джона вовсе не опасался.

Я выдернула свою руку из хватки Джона и отступила на шаг.

— Разве сам ты не убийца?

Тот посмотрел на меня растеряно.

— Что?

— Вив сказала, а она точно знала, кто ты, не так ли? — я подошла к Этьену, и помогла ему подняться. Тот молчал, с интересном наблюдая за нами. — Ты мог оказаться кем угодно, но я все равно спасла тебя. Так же, как Этьен спас меня. За воровство его накажет Господь, если решит, что этот грех весомее его добродетелей.

Джон молчал. В глубине души я надеялась, что он опровергнет слова Вив. Почему же такое ожидаемое молчание так сильно разочаровывало?

— Вся эта драма про грехи и спасение безумно интересна, и я рад быть зрителем в первых рядах — всегда обожал театр, вот только нам нужно скакать дальше, если не хотим вернуться в гостеприимный замок барона. Уверен, он при встрече с нами закатит отменную вечеринку.

— Хорошо, — сдался Джон. — Но ты и дальше поедешь со мной. И нужно позаботиться о твоих ногах.

Я не стала возражать: переживания последних дней накатывали, оставляя без сил. Джон помог мне взобраться на коня. Ступни все еще кровили. Нужно было хотя бы омыть их.

Этьен подбирал выпавшие драгоценности, внимательно осматривая землю, чтоб не пропустить ни одного камушка.

— Неужто забрать все важнее, чем сбежать от барона? Он ведь убьет нас всех, коли поймает.

— Да закончил я, закончил, перестань ворчать, словно старая бабка! — Этьен вскочил в седло. — Жизнь важна, но еда, теплая одежда и крыша над головой так же имеют большое значение. Ты вот чем по прибытию в столицу за ночлег и еду расплачиваться планируешь?

— Мне помогу друзья, — уклончиво ответил Джон.

— Я так и думал, что денег у тебя нет. Не волнуйся, Мария, на чужие деньги я всегда щедр! В этом путешествии за все буду платить я.

Первые несколько дней пути прошли в спешке и постоянной оглядке назад: не слышно ли погони? Мы избегали торговых трактов и больших дорог, ночевали под открытым небом, укрывшись меховыми шкурами, которые откуда-то притащил отлучившийся на второй день Этьен. Джон пытался возразить, что, возможно, тем у кого он их украл, шкуры были нужнее. Прежде, чем вновь началась ссора, Этьен заявил, что шкуры он купил. Джон, к моему удивлению, нашел в себе силы извиниться, хотя настаивал, что купленное на краденные деньги от краденного не особо отличается,

Я наслаждалась этими днями пути. Царапины на ногах зажили, более не тревожа воспоминаниями. Я так хотела сбежать, и все не могла решиться. Меня останавливали то забота и матушке, то лечение Джона, то свой собственных страх. Теперь, когда выбор уйти или остаться был сделан за меня, стало легко. Я знала, что не смогу более вернуться в деревню, ведь сразу попаду в лапы барона. Оставалось лишь двигаться вперед. Было страшно. Не окажется ли в столице все так ужасно, как говорила Вив? Примут ли меня в Университет?

Не замерзну ли я до смерти следующей зимой одна на холодной церковной лестнице, без еды и теплой одежды?

Но все эти пугающие образы будущего были так бесконечно далеки.

Сейчас передо мной было лишь бескрайнее поле с распустившимися красными маками, голубое, полное свободы небо, и двое друзей.

Этьен и Джон не то, чтобы притерлись друг к другу, но мечи более никто не обнажал. Джон все еще старался оградить меня от Этьена, все чаще сажая меня на своего коня. Этьена это бесконечно веселило, а вот мне доставляло неудобства. Скакать с Этьеном было просто — я растворялась в красоте окружающей меня природы, наблюдая за парящими в небе птицами, за разноцветьем трав, слушая свист ветра и журчание рек. На остановках, пока мужчины поили коней, а я собирала травы, что могли пригодиться в лечении, Этьен травил байки, коих у него было множество, и сам задорно смеялся над моими рассказами. С ним было легко. Не нужно беспокоиться и переживать, просто идти вперед.

С Джоном все было иначе. Он больше молчал. Когда я ехала с ним, замечать природу вокруг было тяжело. Почему-то все мои чувства заострялись на нем: его дыхании, что щекотало мне ухо и затылок; крепких руках, что, держа поводья, приобнимали меня; мускулистой груди, к которой я прикасалась спиной, и отчего-то краснела. Нужно было выкинуть эти глупости из головы, но в тишине и монотонности дневной скачки все мои чувство сосредотачивались лишь на нем.

Как только появились цветы, в память о матушке я начала плести венки. По весеннему яркие, они наполняли меня жизнью и свободой. Я смеялась и пела деревенские песни, опьяненная просторами сильнее, чем хмельным вином.

— Тебе идет корона, — взгляд Джона прожигал. Хотелось спрятаться от него, и в то же время хотелось встретиться с ним взглядом и посмотреть, что случиться, если никто из нас не отведет взгляд.

— Если только из незабудок. Слышала, хозяйки золотых совсем несчастные в своем замке.

— Тебя и без венка из этих цветов трудно забыть, Мария, — от его слов мое дыхание сбилось, а щеки заалели.

Стоит ли говорить, что путешествовать с Этьеном было и проще, и приятнее, и это совершенно не нравилось Джону. Дождавшись, когда на очередной стоянке Этьен отойдет, Джон завел ставший привычным в последние дни разговор:

— Не стоит ему так доверять, Мария, — я открыла было рот, чтоб привычно возразить, но Джон примиряюще поднял руки. — Знаю, знаю, он тебя спас. Но, боюсь, ты столь впечатлена, что забыла опасаться незнакомца. У него наверняка есть тайны.

— Почему ты его так невзлюбил? Этьен не крал у тебя, охотиться наравне с тобой, веселый. Ты так сватал меня за слабоумного Тома, а теперь предостерегаешь от красавца, спасшего мне жизнь. Почему?

— Потому что он успел там, где я чудовищно опоздал.

Я не знала, что ответить на его слова. В груди сдавило, сердце будто пропустило удар, а воздуха вокруг стало чудовищно мало. Нужно было ответить, вот только все слова словно разбежались. Не дождавшись моего ответа, Джон отвернулся.

— Мы скоро окажемся в столице, и разойдемся. Разве не стоит насладиться этой дорогой, что свела нас, чтобы после было приятно вспоминать об этих первых солнечных днях? — я вот уверена, что вспоминать я буду вовсе не Этьена с его шутками.

— Не по годам мудрые слова! — произнес рядом Этьен и мы с Джоном подпрыгнули. Иногда Этьен двигался так незаметно, что я сомневалась, живой ли он человек или мстительный дух. Но сейчас, в свете полуденного солнца, Этьен определенно был простым человеком. В руках он держал пару убитых зайцев. — Нашел неподалеку озеро. Там и дикая яблоня растет. Можем освежиться, а потом от души пообедать.

— Слишком холодно, — недовольно отметил Джон.

— Солнце сегодня хорошо припекает, успеем просохнуть перед дорогой. Хотя, если не хочешь, заставлять не будем, да, Мария? — Этьен подмигнул мне, и я улыбнулась в ответ. — В столицу в любом виде можно заявиться. Туда и чистых и грязных пускают! Только вот принимают все равно по одежке, а не по душевным качествам.

Последнюю фразу Этьен произнес горько, но уже через секунду он вновь улыбался. Джон был прав — всегда жизнерадостный Этьен что-то скрывал. Иногда в его взгляде на простые вещи было столько тоски, что становилось неуютно. Но я свое со своим горем не справилась, не пережила. Куда уж в чужое лезть!