— Вы что… шизофреники? Оба?.., — мама прикола не поняла.
Мы почесали голову. Блин.
— Дорогая послушай… — выдохнул отец.
Раунд два.
Я огляделся. О, вижу Сергея и группу каскадёров. Потопал к ним.
— О, Михаэль, ну что решили? Сканим лицо? — спросил Сергей, — Или…
— Мне э-э… лазлезшили. Я сам плыгну. В͍ы̯ ж̲е̦ хͅо͍т̯и̠т͔е͍ к̞а͈к̟ л̼у͎ч͓ш͍е͈?̼ В̗ы̖ ж͇е̹ н̝е̬ х̯о͍тͅи̤т̜е̼,̜ ч̝т͙о̻б̖ы͖ в̟с̫ё̖ б̳ыͅл͙о͔ п͚л͕о͈х̼о̪?̺
Наречие взывает к негативным эмоциям, те коррелируют с моими словами, и картинка в голове Сергея рисуется сама собой. Он заметно хмурится.
Сейчас здравый смысл у него пропадёт. Эмоции возьмут вверх. Жаль, правда, Наречие работает только в моменте, а дальше мозги у него включатся. Поэтому надо брать пока горячий!
— Правда хочешь прыгнуть?.., — спросил он.
— Конечно. Только давайте быстлее!
Да не убедит никого батя. Маме нужно показать, что это легко и просто. Я верю в свои силы! Плюс я ребёнок, и мне всё сойдёт с рук! Вот.
Хотя… когда я в прошлый раз так думал, я уронил маску и попал на встречу каннибалов. Не, ну сейчас-то ТОЧНО всё иначе будет, да ведь? Тут ведь тросы держат! Там эти каскадёры как только не летают! Я что, хуже? Я что… чмо⁈ Да если они с девятого этажа прыгают, и я смогу!
— Нам всего один кадр! — радостно запрыгал Сергей, — Пойдём! Сейчас всё сделаем! Там несложно!
Вообще, конечно, странно, что двухлетнего ребёнка допускают на работу с высотой, но наречие и эмоции творят чудеса.
«Блин, ну я ведь понимаю, что это детство в попе… ну зачем я на это иду…», — логика-то работает, но почему-то слушать я её не хочу.
Ыа-а-а, я не дам своё лицо!
Это иллюзорно горящее здание было здесь же, в нашем павильоне. Здесь удобно имитировать дождь и ночь круглыми сутками.
Я начинаю подниматься. В принципе, не высоко — высоту тоже на компе сделают. Лететь метров пять. Но… ёмаё, как же для ребёнка всё увеличивается.
«Уоу…», — я взглянул вниз.
Стоило посмотреть, как расстояние вытянулось. И теперь метров не пять, а все тридцать нафиг.
*Гык*, — я сглотнул.
— А… сколько заплатите?.., — уточнил я.
— Сто тысяч за этот прыжок. Тебе повышенная ставка за трюк.
*Гык*, — я снова сглотнул.
Сто тысяч… за один прыжок. Плюс не дать лицо и попу⁈ Да минусов-то нет!
— Ну, давайте, — выдыхаю, — Что там?
— Там всё просто!
На меня начали натягивать страховочные тросы, лебёдка зажужжала, и тело чуть приподнялось. Режиссёр говорил инструкции. Это был какой-то наполовину кореец, наполовину русский, то ли Сергей, то ли Ким, то ли всё вместе.
Вокруг меня пошла суета. Чувство, будто ставки сделаны, и я последняя надежда. Будто мне сейчас на арену, и меня все подбадривают.
— Злость. Боль. Обида. Отчаяние. Ты кричишь от эмоций, ты летишь с небоскрёба! — махал он руками, — Сделаешь?
— Сделаю, — киваю.
Режиссёр хлопает меня по плечу и кивает Сергею.
— «Так, а где Мишка?»
— «Э? Реально. Здесь же где-то был…»
— «Миса усол?..»
— Камеры на декорации крыши! Готовьтесь! — орал режиссёр.
Я подошёл к краю. Подтянул тросы. Взгляну вниз.
Вху-у-у…
На самом деле, я делал это ещё по одной причине — страх.
Я боюсь высоты. Каждый раз когда смотрю из окна, всё растягивается, расстояние увеличивается. Что сейчас, что всегда — у меня дрожат ножки и я хочу отойти. Но это неправильно. Я должен это побороть. Бояться — нормально. Бояться всегда и ничего не делать — трусость.
А я не трус. Не хочу им быть. А если не хочу…
Значит не буду.
— «О, Анна. Спасибо, что разрешили!»
— «Сергей⁈ Что я разрешала⁈ Где Миша⁈»
— «Так он же… ОХ ËПАНА МАТЬ!»
— Раз… два… взрыв!
Раздаётся бутафорский взрыв, качается декорация, разлетается огонь.
Делаю шаг и разворачиваюсь спиной вниз.
Падение.
Тросы натягиваются, слышу свист, и воздух бьёт мне в затылок. Свободный полёт вниз. Сердце будто останавливается, страх пропадает. Его нет. Вместо страха в голову бьёт…
Осознание.
Что я наделал.
ЧТО Я НАДЕЛАЛ⁈ Я ЧË, СОВСЕМ ДЕБИЛ⁈
— УА-А-А-А! — заорал я, махая руками.
Декорации удаляются, звук огня становится громче, а крики родителей заглушаются на фоне адреналина. Страховочные тросы жужжат, будто не справляются.
Почему я так быстро лечу? Почему это намного страшнее⁈
Тросы не справляются. ТРОСЫ НЕ СПРАВЛЯЮТСЯ!
'Скорость падения слишком высока. Вы набираете кинетическую энергию. Предугадываю урон. Начиная адаптацию.
[Адаптация — Урон от падения: ⅕]
Какая адаптация⁈ Какой урон от падения⁈ Я НЕ ХОЧУ ПАДАТЬ, А-А-А-А…
*Вжу-у-ух*.
Тросы резко натягиваются, я останавливаюсь и мою голову дёргает. Я чувствую, как мозги в буквальном смысле встряхиваются, но миллионы маленьких песчинок в черепе не дают урону пройти. Это адаптация от сотрясения сработала.
— Снято!
— МИША!
Я тяжело дышу. Сердце колотится.
Жив? Жив⁈ Не упал, не ударился? Да. Я цел! Полностью цел, повис в метре над землёй! Тогда почему…
«Рой, почему ты адаптировался⁈»
«Я связан с вашим мозгом. Мой аналитический отдел был полностью уверен в уроне и, сумев предугадать его тип, я начал адаптироваться заранее. Ни вы, ни я не понимали, что урона не будет»
«Вау… вау!», — я какой-то слишком эмоциональный.
Адреналин стучит в башку. Эмоций полная срака. Пить хочу. Пот бежит. Я жив. Жив! Ха-ха, такое пережил, и жив! Как меня вообще к этому допустили⁈ Ха-ха, ну какой бре-е-ед!
Все вокруг кричат. Надо бы показать, что жив. Как там каскадёры делают?
Я вытягиваю руку и с улыбкой на лице показываю палец вверх. Жив. В порядке.
— Вхух, — громко выдыхает режиссёр.
Вижу как бежит отец. Я кручусь на тросах, встаю на ноги и отряхиваюсь. И не успевает батя открыть рот…
— Папа! — я вскидываю руки, — Это. Просто. АБАЛДЕННО!
Он опешил и остановился. Видно, что ругать бежал, но моя реакция его стопарнула.
«Пользователь, замечаю особенность организма — связь адреналина и ядра. Этот гормон начал обрабатываться иначе. Повышается скорость регенерации и мышления, возрастает сила. Возможно, это из-за тех изменений, связанных с вашим прошлым телом. Так же… выявляю связь дофамина и адреналина»
— Мама! — поворачиваюсь на неё, — Уо-о-о-о! Можно ещё лаз⁈
Так и закончился мой последний день съёмок. Грязными трусами у всех вокруг, а у меня — полными радости.
А ещё я поборол свой страх. Оказывается, высота и опасность — это весело! Пха!
* * *
Примерно этим же вечером.
Август сидел в зале перед камином, рядом же сидели его родители. В отличие от многих аристократов, эта семья на свои узы не забивала — собираться вместе для них традиция и закон. И в первую очередь, потому что два родителя хотят передать всё что знают своему наследнику.
— Он не согласился… — покачал головой Август, — Сказал какую-то фигню, что дети вместе сила, и ушёл в третью комнату. Там и сидит. Даже не общается ни с кем.
— Ты предлагал ему женщин и развлечения? — спросил отец, — Он парень, а они на это ведутся. Почти все.
— Да. Одной лояльной мне девочке он понравился, я попытался свести. Не получилось. И играть с нами не хочет. Ему не нравятся игрушки. Даже вертолётики. Бред. Всем они нравятся…
— Слишком самодостаточен. Не ведом. Плохо, — нахмурилась мама, — Такого только устранять… будь он взрослым. Но он ребёнок, плюс ко всему с защитой Тихонова. Тц. Плохо. И не выгнать.
Взрослые нахмурились.
Август на них волнительно смотрел, но тут же собрался. Его учили не ждать помощи и думать самому! Хотя бы пытаться. Да, от ребёнка чудес не ждут, но он должен учиться!
— Чёрт! — отец сжал кулак, — Этот ребёнок слишком умён!
Август выдохнул.
Надо думать дальше. Михаэль либо с ним, либо повержен. Иного не дано. Но… он правда настолько умный? Он же из младшей группы! А Август почти в первом классе! Это феноменальная разница!
