Она улыбнулась. Сил на слова уже не было. Всё, что было — она вложила в последний жест.

Она медленно подняла руку и погладила меня по щеке.

— Про… сти… — прошептала она, навсегда закрывая глаза.

Её рука рухнула. Тело обмякло. Дыхание прекратилось.

Всё.

— Н-нет… нет… нет! — прижимаю её к себе, — НЕ-Е-Е-Е-ЕТ! — завопил я в слезах и истерике.

Моя грудь задрожала от плача, и даже ливень не мог заглушить всю боль, всю мою обиду. Всю ненависть к самому себе, что не смог защитить самого дорогого мне человека!

Раздаётся громкий треск. Остатки крыши рушатся, но я не убегаю. Не хочу.

Ничего не хочу.

Пусть горящее дерево накроет нас вместе — в последний раз.

Грохот.

Так и закончилась история. Девочка умерла, а мальчик до последнего её не отпускал. Даже перед лицом смерти. Даже способный убежать. Но выжил ли он…

Мы узнаем во второй части.

— «И-и-и… снято!»

Прожектора тут же включаются, а лейка над головой отключается. Команда телекинетиков моментально убирают пластмассовые обломки над нами, а пироманты вырубают бутафорский иллюзионный огонь.

Суви распахивает глазки.

— Верю. ВЕРЮ! — захлопал Сергей, — Браво!

Все кто наблюдал, — то есть ВСЕ, — захлопали следом. Плакала половина съёмочной группы.

— Господи… как же жаль детишек… они ведь просто хотели жить! — мама шмыгнула.

— Печаль… и грусть… — Сумин прикрыла мокрые глаза.

Я на них покосился, потом повернулся на Суви. Она так и лежала на моих руках, только теперь у неё покраснели щёчки.

— Вот умеет же Евгений отбирать таланты. Такие дети! Такие актёрища! — хлопнул Сергей по столу.

Ну вот и всё. Мой сценарий закончился. Я отыграл всё что должен был.

Фильм отснят. Я закончил работу.

Целая веха моей жизни… завершилась.

Забавно! Я ведь реально позабыл, что я здесь, вообще-то, на работе, и она закончится. Я даже особого внимания этому не уделял — сценарий у меня перед глазами, а актёрской игры от ребёнка особой не требуют. Это не трудно и уже как рутина.

И оп — закончилась.

Главная тайна фильма — выжил ли я? Зрители будут гадать, почему не появляюсь как призрак, как Суви? Я правда жив⁈ Я буду мстить⁈ Но истина в том…

Что если сборы хорошие, то выжил и будет сиквел, лол. Если нет — ну умер и умер, чего бубнить.

Мы встали, обтёрлись, переоделись, и пошли пить горячий шоколад чтобы не замёрзнуть после «дождя».

— Спасибо вам, Михаэль, за работу! Свою последнюю сцену вы отыграли на высшем уровне! — говорил Сергей, — Естественно, контракт не завершён, могут быть досъёмки. Так же нужно будет появиться на премьере, но это после постпродакшна обсудим. Так что не расслабляйтесь! А ещё — завтра, если всё хорошо — вечеринка в честь завершения! Отказа не принимаем! Надо отметить, это традиция — на удачу. Детское шампанское и всё такое.

— Ла-а-адно, — закатываю глаза, отхлёбывая шоколад.

— Но даже не думайте бросать это дело! — покачал он пальцем, — У вас талант. Вы — гений! Вас ждёт великое будущее! Ну, в нашей компании так точно.

Мы с мамой заулыбались.

Хе-хе, продолжай. Мы любим похвалу, такую морду довольную строим, будто котам шейку чешут.

— Миса! Моводец! — Суви принесла тортик, — Ня. Кусай.

Она постоянно мне вкусняшки таскает. А с её акцентом это звучит супер мило. «Ня. Ня. Толтик. Фкуфно».

— Спасибо! Кстати, Суви, чем я пахну? — ради интереса спрашиваю.

— Толтиками.

Я улыбнулся. Ну мило же! Эх, какая хорошая девочка. И актриса хорошая. Вот где реально талант и гений! Я-то кастинг нечестно прошёл. Он был между детьми, а не… чудищем в виде меня. Суви — вот где гений! Инвестируйте в Суви!

— Михаэль, Анна! Можно вас? — поднял руку Сергей.

Мы с мамой переглянулись. Так, это странно. Обычно он нас не зовёт, мы уже со всем свыклись и получаем указания только от режиссёра.

— Есть проблема… — нахмурился Сергей, — Только что позвонили и сообщили. Монтажёры и мастера не вытягивают одну сцену. Нужна пересъёмка.

— Ну ладно, — пожала мама плечами и посмотрела на меня, отчего я тоже пожал, — Переснимем. Одна сцена ведь. В чём проблема?

— В том что… — он говорил неуверенно, будто сам сомневался, — Они, скорее всего, и не вытянут. Эта та сцена перед финалом, где персонаж Михаэля падает с крыши горящего здания… прямо в другое здание!

Ну да, помню эту сцену. Она мне ещё странной показалась, мол, это что за фильм такой, где пятилетнего ребёнка швыряют с крыши в горящее здание. Это какой рейтинг у фильма будет⁈

— И-и-и? — протянула мама.

— Нужна живая съёмка этого момента.

Я открыл рот.

— Вы с ума сошли⁈ — вот тут мать суетнулась.

И обычно её маленькое материнское сердце суетится по каждому поводу, начиная от слишком крепкого чая, заканчивая узкими ботиночками-реквизитом, но здесь уж реально стоит суетнуться.

— Да всё нормально, это будет делать каскадёр! Он уже здесь! — замахал руками Сергей, — Просто подпишем ещё один договор, что вы разрешаете использовать лицо Михаэля при монтаже, а остальное сделает каскадёр!

— И какой это каскадёр будет похож на пятилетнего ребёнка?..

— Так это… ну… — засомневался Сергей, — Вот он, — кивает за наши спины.

Поворачиваюсь. Передо мной стоит мужик… с меня ростом. Ну типа… обычный на лицо мужик, но только с меня ростом.

— Здрасте, — буркнул он.

Э? Карлик? Пропитый карлик⁈

— Лицо Михаэля отсканируем, на каскадёра наклеим. Всё хорошо. Да ведь? — спросил он карлика.

— Здрасте, — буркнул он.

— Ну вот.

Я хмурюсь. Что-то меня смущает.

Не, сам карлик ничего такой, претензий не имею. Бурчит что-то стоит, ему бы медовуху, доспехи, да бороду — под горой сокровища добывать. Но в целом норм. Реально детский каскадёр.

Нет, меня смущает… что с таким количеством врагов — получить доступ к полному скану моего лица…

Вы же понимаете, какая это технология и что она может сделать?

Да, конечно, я карапуз и всё такое, но что у меня, что у нашей семьи в целом — столько врагов, что даже мой скан лица может всем всё испортить. А с учётом, что сюда уже однажды проникала корейская огненная крыса, чуть нас не убившая…

Принимать такой риск — попросту глупо.

Да, тут вообще можно превращаться в других людей, — привет Франш-Конте, — но как я понял, сделать это очень трудно. А вот приклеить лицо — нет.

— А я… — пробубнил я, — Могу сам его исполнить?

Мама медленно на меня повернулась.

— Ну… это будет лучшим исходом, на самом деле, — почесал Сергей затылок, — Естественно доплатим. На руки. Много. Опасности там минимум и…

— Сына, ты ВООБЩЕ с ума сошёл⁈ — мама наклонилась ко мне со злобным лицом.

Я насупился.

Давайте посудим. Прыгнуть в бутафорский огонь при поддержке тросов и получить за это деньги, которые о-о-очень помогут в войне против мажорских детей — «немного» лучше, чем дать данные о своём лице в руки врагов, не так ли?

Конечно, скорее всего, я просто параноик и нигде моё лицо подставлять не будут, но что-то многовато подстав и засад было за мои два года, не находите?

Ладно, пойду решать вопрос иначе.

Я быстро проскочил возле мамы и побежал к отцу. Он сейчас охранял двух других главных актёров на сцене. Которых взрослых.

— Папа! — я подбежал, — Нужна помощь!

— Что такое сына? — он вскинул брови.

Я всё объяснил.

— Мама там это, а я это! — замахал я ручками, — Она вот так, а я говорю не-е-е!

— Ага-ага, — закивал он.

— А я-то могу! Ты же знаешь. Но она этовается!

— Ага.

— Вот. Скажи, что всё нолмально и я смогу. Это же деньги! Убеди её. Мы оба знаем, что всё холошо! Я же плав, да?

— Ну да, фейки только так делают… — нахмурился он, — Хотя какие фэйки могут быть на двухлетнего ребёнка… впрочем, ладно. Поговорю, раз так хочешь.

Я довольно заулыбался. Эх, вот как же хорош батя! Сначала дал мне ножичек, потом кинул в бассейн, теперь уговорит маму, чтобы я прыгнул с крыши!