— Давай ляжем на живот! — Кринул я. — Попробуем так! А а то полетим вместе с ним!

— Угу!

— Держи его крепче!

Я поменял положение, зацепился носками ботинок за гвоздики, которые успел нащупать. Егор сделал то же самое. Вместе мы впились мужику в руки и тельняшку. Стали тянуть.

— Оттолкнись! Сможешь оттолкнуться⁈ — Крикнул Егор.

Мужик так и сделал. Он толкнул носками бортик, и это дало мне возможность схватить его за тельняшку на спине, скомкать ее в кулаке, задрав одежду чуть не до лопаток работяги.

— Ай! Ай! — Закричал он испуганно, — Падаю!

Я услышал грохот и звон стекла. Снизу стали кричать что-то об обвалившихся кирпичах. Видимо, ветхий карниз под работягой раскрошился, и опора исчезла.

Мы с Егором вместе потянули. Выволокли мужика до пояса, и тот умудрился закинуть ногу на край. С трудом и нашей помощью он выкарабкался. Все вместе мы развалились на краю крыши, переводя дыхание.

— Божечки святы, — выдохнул рабочий, глядя в серое небо и торопясь наполнить грудь воздухом. — Всю жизнь был неверующим. Видать, пара о душе задуматься.

Я рассмеялся. Егор подхватил, и раздался его нервный смех. Вместе, все в твоем, мы принялись облегченно ржать.

— Летов! Че там? Все нормально⁈ — Орали снизу.

Это был директор комбината Кондратенко.

— Поди пожарку вызвал, — пробурчал Егор. — Боится, что за зря.

Я не ответил, а Егор неловко, пошатываясь, встал, замахал руками.

— Нормально! Пожарку не надо! Лучше водки!

— Эт можно! — Заорал кто-то из рабочих.

— А Михе надо штрафную, что б крепче на ногах держался!

Рабочие внизу засмеялись не менее нервно, чем мы.

— Ну ты как, — обращаясь к работяге, которого, видимо, звали Михаилом, я сел на шифер. — Нормально?

— Теперь, — он сглотнул, — теперь нормально. Как, мля, заново родился…

— А как же ты так умудрился-то? — Все еще пытаясь отдышаться, Егор уперся в колени.

— Да черт его знает. Я сам и не понял, — пошевелился работяга, переваливаясь набок. — поскользнулся на чем-то, ну и поехал по этой скользате на заднице.

— Сам дойти сможешь? — Я тоже поднялся.

— Ща, ребятки, ща, — он встал на четвереньки. — Ща, чуть подышу и пойду.

Руки Михаила предательски дрожали. Кровь, как резко прилила к его полному лицу, также и отхлынула, когда опасность осталась позади. Рабочий был бледный как смерть.

Мужик хотел было подняться, встал на колени, но тут же опустился обратно, в коленно-локтевую.

— Ой, не… Че-то я…

— Ниче, — пожал я плечами. — Ну, давай тогда. Поползли к дыре.

Аккуратно ступая там, где посуше, мы принялись провожать медленно ползущего вверх Михаила. Вместе с Егором помогли ему спуститься в дыру. Там, почувствовав под ногами твердое, он, пошатываясь, пошел по потолку к лестнице.

— А шустро ты, — выпрямился я, чтобы подышать прохладным воздухом, царившим на крыше. — Лихо пришел на подмогу.

— Да я че-то посмотрел на этих, — кивнул Егор куда-то вниз. — Понял, что со своей лестницей они никак не доберутся. Да еще и потащили ее, чуть ни друг об друга спотыкаясь. Тогда я подумал, что ты верное решение принял. Что, если и не получится вытащить бедолагу, хоть не дадим ему упасть.

— Ладно, — опустился я было к дыре. — Погнали тоже.

— Постой секундочку, — теперь выпрямился Егор. — Хочу еще чуть-чуть тут побыть.

— Не налазился по крышам? — Хмыкнул я. — Мне вот как-то хватило.

— Да не. Мне тоже. Просто… Просто дышится тут немного по-другому. Вон, смотри, весь город как на ладони. Вон колесо чертово. Кружится уже. Вон парк, а там фанта.

Егор подался чуть вперед, к склону крыши, прищурился.

— Еще не запустили, кажется. Стоит, вроде, запечатанный.

Егор погрустнел. Добавил:

— В такие моменты кажется, что нету в жизни никаких проблем. Что нету того беспредела, что твориться внизу. Что… что ты какой-то свободный.

— Не навернись с крыши, романтик, блин, — улыбнулся я, сидя у дыры.

— Ага, — он резко обернулся ко мне, — типун тебе…

Егор не успел договорить. Правая его нога, на которую бывший киллер опирался, вдруг поехала вниз. Подошвы его туфель разъехались, и Егор чуть не сел на шпагат. Однако вторая его нога подогнулась, и киллер оказался на жопе.

Я и оглянуться не успел, как он поехал вниз, к козырьку. Среагировав мгновенно, я просто прыгнул следом, поскользил на животе по отросшему тут влажному мху. На ходу оборвал лоскут куртки о гвоздь.

В последний момент, когда до края оставалось сантиметров тридцать, я успел схватить Егора за рукав, больно впился пальцами в скользкую поверхность шиферины. Вместе мы застыли на крыше.

— Э! Вы че там шумите⁈ — Заорали снизу.

— На мху, — вдохнул побледневший Егор, осматривая свои ноги, оказавшиеся почти у пропасти.

— Чего? — Приподнялся я на локтях.

— Он на мху поскользнулся. Тут, сука, полкрыши им обросло… Мля… Фух…

— Давай-ка мы пойдем отсюда, Егор. А то теперь еще мне полететь с крыши осталось.

— Это точно, — нервно рассмеялся он.

— Че вы там⁈ Витя⁈ — Заорал снизу Кондратенко.

Я встал, тяжело опершись о колено. забалансировал, сопротивляясь ветру.

— Нормально все, Валентин Сергеич! Спускаемся!

— Стой, Витя, подожди, — все еще лежа на спине, сказал вдруг Егор.

— Чего? Вставай, пойдем.

— Сказать мне, тебе кое-что нужно. Кое-что важное.

— Что? Прям сейчас? До земли не подождет?

— Не подождет, — привстал Егор и посмотрел на меня. — Не подождет, Витя.

Егор смотрел на Летова пристально и боролся с собой, чтобы не отвести взгляда. Он чувствовал ужасное ощущение. Ощущение тотальной неправильности всего происходящего.

Да, в прошлом он был убийцей. Но никогда не брал заказы на людей, никак не причастных к бандитскому бизнесу. Ни один простой работяга или честный бизнесмен не пострадал от его рук.

Теперь, кажется, все изменится. Теперь он, взятый Косым в капкан, должен был устроить на складе взрыв.

Егор понимал, что после этого у Летова будут большие проблемы: проверки, уголовное дело. Вскроется многое: и то, что Виктор вынужден сейчас работать на полулегальных основаниях, и, возможно, даже всплывут факты владения оружием, которое Летову и его друзьям приходилось носить, чтобы защищаться. Милиции и СК будет все равно. Молодой парень, мало того, что лишиться работы и дела его жизни, так еще, возможно, и в тюрьму загремит. М-да-а-а… Косой — та еще падла. Лихо он все обстряпал.

Однако совесть терзала киллера не только по этой причине. Виктор спас его. Спас уже дважды и сделал это так по обыденному, так просто, будто по-другому, совсем и не мог. Егору стало мерзко от самого себя.

Именно в момент, когда Летов остановил его на крыше, не дал упасть с третьего этажа, в душе Егора появилось резкое желание признаться. Рассказать все о схеме Косого. И неважно, что это будет стоить Егору.

«Что мне это будет стоить? — Промелькнуло у него в голове как раз в тот момент, когда Летов ожидал его признания. — Несомненно, жизни. Но это ничего…»

В следующую секунду перед глазами Егора возникло лицо Светы. Словно яркая вспышка, этот образ озарил его пониманием.

«А чего это будет стоить ей?»

— Ну, ты че молчишь? — Проговорил я, когда взгляд бывшего киллера провалился куда-то внутрь сознания.

— А? Что?

Будто бы проснувшись ото сна, Егор быстро-быстро заморгал. Потом с трудом сел на шифер, глянул на меня.

— Да… Да просто… Короче, спасибо тебе, Витя. Если б не ты, меня б с асфальта отдирали подобными лопатами. А жить как-то, знаешь ли, хочется.

Киллер почесал ушибленный, видимо, затылок, растерянно заулыбался.

— Это все? — Холодно спросил я.

Что-то было тут не так. Что-то странное появилось в поведении киллера в последнее время. Что-то скрытное, что ли? Да, он лгал и раньше, но все же во всем сознался. Сознался свободно и без лишних уговоров. Да, есть его заслуга в том, что мясуховские отвязались от нас. Заслуга, причем, немалая. Но как бы небыли велики заслуги человека, их можно легко перечеркнуть одним только сволочным поступком. Как сказал кто-то умный: «Ты можешь возвести сотню мостов, но, если лишь раз нассышь себе в штаны, тебя запомнят обоссышем».