— Все у тебя нормально? — Спросил я. — Че-то, ты какой-то странный в последнее время.

— Да нормально все, Витя, — тут же улыбнулся бывший киллер, и это странное выражение в один миг пропало. — Просто со Светкой у меня щас не ладится. Притираемся. Она у меня девчонка с характером.

Внезапно на крыше конторы загрохотало. Кто-то крикнул, потом протяжно заорал вовсе горло. Мы с Егором, как один, вскинули головы.

— Еб твою м-а-а-а-а-ть… — Процедил Егор.

На пологой крыше конторы что-то неприятно заскрежетало. Мы с Егором увидели, как в следующее мгновение на краю появился человек. Полноватый, он мелькнул на обрыве, а потом упал.

— Еб твою м-а-а-а-а-ать… — Процедил тогда Егор.

Мужчина, одетый в тельняшку и грязноватые рабочие штаны, повис на крыше. Пару мгновений мне казалось, что он вот-вот сорвется, но мужик, болтая ногами, нащупал маленькую опору — узенький декоративный карнизик, сложенный из выдвинутых на пару сантиметров кирпичей, который бежал над окнами верхнего этажа.

— П… Помогите! — Поперхнувшись воздухом, заорал мужик. — Помогите! Падаю!

— Кондратенко! — Вскрикнул я, глядя вдаль, на директора. — Кондратенко, ЧП!

Директор вместе с Агарковым беседовали о чем-то с прорабом бригады и поначалу даже никак не среагировали. Только когда я окликнул их во второй раз, Кондратенко удивленно обернулся.

— Лестницу! Быстро! Там человек падает! — Заорал я.

— Щас упадет, не успеем! — Добавил Егор.

Вместо того чтобы действовать, Кондратенко, вместе с озадаченными рабочими, быстрым шагом направились к нам.

— Что такое⁈ — Крикнул издали директор.

Я ему не ответил, потому что метнул взгляд наверх, туда, где боролся за жизнь рабочий. Тот неловко стоял на карнизе, цеплялся за крышу, ноги его тряслись так сильно, что было видно снизу. Руки скользили по узкому металлическому козырьку крыши.

— Скажи им, чтобы лестницу тащили! — Крикнул я Егору, а потом помчался к зданию.

— Что у вас такое⁈ — Услышал я за спиной строгий крик Кондратенко.

— Лестницу! Быстро, лестницу давай! — Заорал в ответ Егор.

Тем временем я уже вбежал по невысокому крыльцу в контору. Быстро осмотревшись, выцепил из окружающего меня пространства из стен и коридора лестницу, идущую наверх. Увидев ее, я быстро метнулся по ступеням.

Собственного дыхания я не слышал. Как бывало в подобные моменты раньше, меня сопровождал только громкий и быстрый стук собственного сильного сердца.

Я не заметил, как преодолел несколько пролетов, оказался на последней клетке. Шаря по потолку взглядом, принялся искать люк в крышу. Люка не было. Рассуждать над этим я не стал. Просто помчался по короткому коридору в другое крыло конторы. Там, у стены, меня уже ждала старая лестница.

Когда я пробегал мимо распахнутой двери в один из боковых кабинетов, услышал:

— Я… я падаю! Скользко! Не… могу…

Краткий взгляд внутрь кабинета четко выстроил в быстром мозгу картину: дверь вела в залитую комнату, над которой и была дыра в крыше. Распахнутое настежь окно оставили тут, чтобы скорее просохло. Почти над ним и завис работяга.

Когда я закончил мысль, уже оказался на лестнице. Я просто с разбега прыгнул на нее, застыв на третьей ступеньке. Потом, быстро работая руками и ногами, устремился вверх.

Потолок встретил меня неприятной, затхлой сыростью старой пыли, промоченной ночным дождем. Тут было бы темно, если бы не сорванный лист шифера в дальнем от меня конце.

В дыру хлынул серый свет пасмурного дня, осветил стропила и балки, уложенный на потолке старый рыхлый утеплитель из стекловаты.

Тут было мало места, и двигаться мне пришлось на полусогнутых, остерегаясь балок, что могли угодить под ноги, и стропил, о которые так легко было приложиться лбом — стоило только неудачно повернуться.

Я бежал и слышал стоны рабочего, слышал, как он продолжал цепляться за жизнь, несмотря ни на что.

Продвигаться становилось все тяжелее. Пыль стекловаты неприятно саднила кожу в обуви и на голенях, под джинсами. Скапливалась на вспотевшей шее. Крыша тут опускалась к краю, и мне приходилось все сильнее нагибаться, чтобы оказаться у дыры.

Наконец, я пробился, выскочил на свет, тут же попытался выцепить взглядом, где же поскользнулся рабочий.

— Вот с-с-с-у-у-у-ка… — Процедил я и стал вылазить на скользкий, намоченный дождем шифер.

Если раньше мне казалось, что работяга сорвался почти что рядом с дырой, то реальность оказалась совершенно другой. Крыша скатывалась дальше. Он проскользнул на пузе еще метра три, прежде чем оказаться на краю.

— Ау! Я тут! — Крикнул я. — Слышишь⁈

— Помоги! А! Мля! Руки не держат! Щас упаду! — Ответил он полным ужаса голосом.

— Ща! Держись! Уже подхожу!

Я видел его голову, напряженно вжатую в плечи. Видел руки, вцепившиеся в металл козырька и постоянно немного скользившие по его влажной поверхности. Еще сантиметр, другой, и он не сможет держаться, верхняя часть тела перевесит, и мужик, опрокинувшись навзничь, устремиться к земле.

— Держись! Еще чуть-чуть! Я уже рядом! — Прокричал я, медленно спускаясь к нему.

Обувь скользила по волнистому, серому от времени шиферу. Ветер, гулявший на крыше, неприятно толкал в спину, мочил волосы мелким дождем.

Мужик чуть-чуть соскользнул и вскрикнул, посмотрел назад.

— Не смотри туда! — Заорал я — Не смотри!

Работяга вздрогнул от звука моего голоса, обернулся.

— Вот так… Вот так… — Указал я себе на лицо. — Смотри на меня.

Он весь трясся от напряжения. На лбу выступила испарина, она смешивалась с редкими каплями дождя, попадавшими рабочему на кожу. Лицо его покраснело от напряги. В глазах стоял настоящий ужас.

— Ломается… — прохрипел он. — Кажется, кирпич подо мной ломается! Крошится! — Вскрикнул он.

— Я уже на подходе. Сейчас тебя вытащу, — спокойным, громким голосом проговорил я.

До мужчины оставалось метра полтора, и я уже мог рассмотреть, что происходит во дворе. Там, внизу, с высоты третьего этажа было видно, как копошились люди. Агарков хватался за голову, Кондратенко сердито раздавал команды мужикам, боровшимся с длинной, словно пожарная, лестницей. Они торопливо подтаскивали ее к фасаду конторы. Потом неловко стали подымать.

— Не достанет! Не достанет! — Орал снизу директор. — Звоните ноль один! Пожарным!

— Держишься? — Сказал я, присаживаясь на корочки, почти у края крыши.

Мужик не ответил, но быстро закивал, подал вперед правую руку, чтобы зацепиться чуть посильнее.

— Сил… нет… — прохрипел он вдруг.

— Сейчас. Я уже сейчас.

Я аккуратно подлез к краю крыши на коленях, уперевшись рукой, стал медленно подаваться вперед, чтобы можно было схватить мужика за рукава. Задача была нелегкой. Я и сам рисковал кубарем упасть вслед за бедолагой.

— Вот! Держу! — Крикнул я, вцепившись ему в руку. — Теперь ты не упадешь!

— Вытащи меня! Вытащи! — Захрипел обессиливший мужчина.

Я подался еще вперед, схватил мужика за одежду. Едва не упав сам, потянул на себя. Мужик был тяжелый, весел явно больше сотни. Это в спортзале, на удобном грифе, сотка на грудь казалась мне не самой сложной задачей. А тут были другие сто килограммов. Совсем другие. Неудобные, мокрые от дождя и до смерти напуганные.

— Сейчас, сейчас вытащу, — подбадривал я мужика. — Понимая, что положение х#евей некуда.

Пусть, я и не дам ему упасть, подстрахую, но в одиночку, в таком положении, вытащить не смогу.

— Алло, пожарная! У нас человек сорвался! — Орал во дворе Кондратенко, — повис на краю крыши!

— Витя! — Заорали у меня за спиной.

Я обернулся.

— Витя! Я тут! — Кричал Егор, торопливо спускаясь к нам с работягой.

— Не торопись, поскользнешься, — прошипел я сквозь сжатые зубы.

— Я щас!

Егор замедлился, стал спускаться бочком. Потом сел на задницу, и, у края, полез, помогая себе руками.

Вместе нам было тесновато, но бывший киллер все же схватил мужика с другой стороны.