Егор понимал, что никак. Другого выхода остаться в живых просто не было. Когда Егор подумал о Летове и том, что ему придется сделать. К злобе и досаде промешалось новое чувство — отвращение к самому себе.

Егор понимал, что был предателем. Летов — честный мужик, хозяин своего слова. Надежный товарищ. А Егор подписался на то, чтобы предать его. И это после того, что Летов сделал для Егора, несмотря на короткий срок их знакомства.

Предатель всегда понимает, что он предатель. Понимает, но отрицает это. Отрицает всеми фибрами своей души. Отрицает и потому ищет подтверждения правильности выбранного им пути. Ищет их или выдумывает сам. Егор не искал и не выдумывал. Не убеждал себя в том, что он прав, потому что спасает любимую женщину. Нет, это обстоятельство ничего не меняло. Егор оставался предателем. Совсем как Горец, который сдох на дворе заброшенного бетонного завода.

Борясь с собственными мыслями, Егор вышел к фасаду, однако замер под фонарем, светившим на широкую стоянку перед конторой фабрики. Абстрактная скульптура, изображающая женщину, отбрасывала страшную тень на проезжую часть Розы Люксембург, под его светом.

— Мля… Вот мля… — Занервничал Егор, осматривая старую доску объявлений, стоявшую тут деревянной, давно не крашеной стеной.

На ней, поверх старых, написанных от руки объявлений, висело несколько милицейских ориентировок. На одной из них бывший киллер узнал себя.

— Шустрые сволочи, — посетовал он на милицию.

Потом киллер посмотрел по сторонам, надел капюшон олимпийки, полез за перочинным ножом. Вытянув советскую «белку» из кармана, он раскрыл сто раз переточенное, узенькое лезвие, на котором все еще приглядывалось очертание острия-щучки. Стал аккуратно сдирать посаженный на клей листочек. Справившись с ним, он скомкал лист, сунул в карман, потом быстро зашагал в здание.

Егор деликатно постучался в кабинет Косого.

— Войдите, — раздался изнутри спокойный голос бандита.

Егор вошел.

— Здорова, Автомат, — сказал Косой не улыбнувшись. — Ты опоздал.

— Был у Летова на конторе, — сказал Егор, застыв в дверях.

— Проходи, садись. Выпьешь чего-нибудь?

Егор не ответил, только сел на стул перед рабочим местом бандита.

— Ты сказал, что я смогу поговорить со Светой по телефону, — ровным тоном проговорил Егор. — Смогу убедиться, что с ней все хорошо.

— Конечно, сможешь, — сказал Косой, поигрывая каким-то маленьким предметом в пальцах. — Раз я обещал, значит, поговоришь. Но сначала обсудим детали плана. Думаю, пожаром мы не обойдемся. Я смогу достать для тебя бомбу.

Егор не ответил, уставившись на предмет, что мял в пальцах бандит.

— А ты внимательный, Егорка. Как всегда. Не просрал еще навыков, а? Я хотел поговорить об этом в последнюю очередь, но раз уж ты заметил…

Бывший киллер поднял на Косого взгляд. Косой же ухмыльнулся, потянулся через стол и поставил перед Егором маленькую продолговатую гильзочку, пустую от патрона.

В желтом свете кабинетных ламп Егор узнал гильзу. Взял ее, еще теплую от рук Косого.

— Узнал, а? Девять на тридцать девять миллиметров, — недобро улыбнулся Косой. — АС «Вал». Или ВСС «Винторез». Снайперское оружие. Я, тут, съездил на бетонзавод, когда мусора оттуда окончательно убрались. Ну и нашел кое-что интересное. Там работал снайпер. Говоришь, ты никак не причастен к перестрелке мясуховских с армянами, да?

Егор молчал, только смотрел на Косого исподлобья.

— Значит так. Если ты хочешь, чтобы со Светой все было хорошо, сейчас расскажешь мне все — от и до. Я догадываюсь, что там случилось, но хочу знать подробности.

— Зачем? — Спросил ледяным тоном Егор.

— Не твоего сучьего ума дело, Автомат, — тон Косого переплюнул Егоров по холодности.

Егор некоторое время молчал, потом подумал:

«Предатель всегда остается предателем, да? Но даже у предателя могут быть честь и совесть».

Искать Марину я поехал почти сразу. Первым делом отправился на трехкомнатную квартиру, где мы жили с ней в последний раз. Девушки там не было. По пути с того района приехал домой, к Степанычу. Марина могла быть и там, однако, Степаныч сказал, что не видел девушки.

Дальше я поехал туда, где жил, когда Марина сбежала в первый раз. Казалось мне, что девушка будет ждать там. Однако ожидания мои снова не оправдались.

Возможно, Кулым просчитался в своих догадках, и девушку просто похитили? Вопрос был серьезным, и я нашел телефон-автомат, позвонил Фиме и Жеке со Степанычем. Все рассказал, и мужики тут же вызвались помочь поискать Марину.

— Так, — сказал я, стоя под защитным козырьком уличного таксофона, — ближе всех тут к Фиме. Сначала заеду за ним, потом за Жекой, а в последнюю очередь за тобой, Степаныч.

— Понял, Витя. И че, куда, сначала поедем ее искать?

— Еще не знаю, — покачал я головой. — Нужно подумать. Если бы была возможность, стоило бы начать с института. Но на территорию уже не попадешь. Ладно, давай. Поеду, что б время зря не тратить. По дороге подумаю.

Вернувшись в машину, я поехал к Ефиму. Когда я заехал во двор старой хрущевки, воспоминания нахлынули. А ведь именно тут, в этом месте, я встретил Марину в первый раз. Тогда ее похитили люди Михалыча и пришлось тайком пробираться в квартиру, чтобы вызволить девушку. Так. Где там был этот подъезд?

Развернувшись, я проехал мимо него, но на лавочках у входа никого не было. Марины нет и тут.

Тогда я просто поехал дальше, к Фиминому подъезду.

Внезапно на освещенном одними только фарами моей машины дворе, появился новый свет. Во двор медленно вкатился грязный поджаро, завернул, объезжая старую детскую площадку, застыл на месте, словно бы не решаясь двинуться дальше.

Так наши машины и застыли — одна напротив другой. Сквозь дальний свет фар джипа я не мог увидеть людей, сидевших в машине. Чувствуя неладное, я потянулся под кресло, достал наган, проверил, остались ли в барабане патроны.

Внезапно свет фар паджерика погас, двигатель перестал урчать, и салон осветился внутренними лампами. Я нахмурился, видя на переднем сидении, рядом с каким-то мужиком, Марину.

Девушка выглядела совершенно спокойной, будто бы ничего ей не угрожало. Мужчины, что сидел за рулем, я не знал. Он повернулся к девушке и что-то сказал ей. Марина кивнула, а потом вышла из машины. Тогда я тоже покинул салон.

Марина выглядела серьезной, как никогда. Казалось, что сейчас, в этот самый момент, никакой детскости в ее образе не осталось. Ко мне пошла взрослая женщина. Глаза ее, темно-желтые в тускловатом свете моих фар, были лишены былого детского блеска.

— Вот так встреча, — улыбнулась она, когда мы сошлись между машинами. — Я и не думала, что ты приедешь. Как ты узнал?

— Я не знал, — признался я. — Что ты тут делаешь?

— Приехала тебе позвонить, — Марина посмотрела вверх, на окна Фиминой квартиры. — Я хотела поехать к Степанычу, но забыла дорогу. А сюда помнила. Ну и подумала, что позвоню тебе от Фимы. Хотела позвать тебя встретиться еще один, последний разок.

Что за последний разок, я не знал. Не знал, о чем говорит Марина, и что это за мужик сидит в кабине незнакомого джипа. Однако знал другое: Марина сегодня уедет домой вместе со мной. Уедет, чего бы мне это ни стоило.

— Кто это с тобой? — Я глянул поверх ее плеча, на водителя джипа, который пристально наблюдал за нами.

— Это? — Удивилась девушка и обернулась. — Это мой папа. Ты ж с ним не знаком, да?

— Только по рассказам, — напрягся я, — ты говорила, что терпеть его не можешь.

Марина грустно улыбнулась, покивала.

— Да, он тот еще говнюк. Плут и игрок. Да и за воротник закладывать любит. Вернее, любил. Все это в прошлом.

— Это он тебе сказал?

— Неважно, Витя. По крайней мере, он не собирался насильно выдать меня замуж за сына своего врага. На фоне этого меркнет все, что папа делал раньше. Я уезжаю, Витя. Уезжаю из города вместе с папой. Прощай.

— Что этот человек сказал тебе, Марина? — Помолчав, проговорил я, кивая на отца девушки. — Что ему от тебя надо?