— Предлагаешь мне задержаться в Сочи на недельку? — Егор рассмотрел место проведения мастер-класса.

Я наблюдал за братом, как он нервно зачесал волосы на затылке и спрятал глаза. Я знал, что попал в яблочко со своим подарком. И так как мы никогда не говорили друг другу важных слов, пусть этот мой подарок будет вместо него. Как и его дурацкие закладки с презервативами по всему нашему дому и даже в машинах.

— Чо каво? — он встал на ноги и начал разминать шею. — У меня еще пять часов до рейса, может потреним? Типа напоследок.

Я обещал, что зайду за Марьяной к семи, было полно времени. Почему бы и не потренироваться?

— Только не жести с отжиманиями. Я в прошлый раз руки не мог поднять выше тридцати градусов.

— Во-первых, ты что угольником проверял? Во-вторых, есть куча поз помимо миссионерской, и вообще руки не самое главное, хотя и важное…

— Я подписался только на тренировку, а не на очередной секс-совет!

— Терпи, братан, я только разгоняюсь.

***

Пока мы тренировались, Аня Сорокина несколько раз выглядывала в окно, открыто наблюдая за нами. После того, как она призналась, что всегда смотрит, как мы тренируемся, и после еще нескольких «случайных» встреч в универе, я начал напрягаться.

Егор вытирал пот с шеи своей красной тренировочной футболкой. В последнее время он тренил намного больше меня и увеличился в комплекции. Хоть я и держался в своей поре и был в той же форме, брат скорее напоминал скалу из мышц в сравнении со мной.

— Уж по кому я точно не буду скучать, так это по твоей сталкерше, — признался он.

— М-моей?

— А чьей же еще? — хохотнул он, хлебнув воды из бутылки.

— Ты же с ней…

Егор поморщился.

— Триста раз пожалел об этом! У меня даже слегка упал, когда она начала выкрикивать твое имя.

Я захлебнулся и прыснул водой, а брат отскочил в сторону и заржал.

— Ты шутишь?

— Нет, она на полном серьезе орала «Никита, о, да, Никита!»

— Да ну, на хрен!

— Ты ругаешься, — заметил брат, меняя тему, — ты наконец-то ругаешься! И вообще перестал быть похожим на робота. Предки из тебя того еще Cи-ТриПиО сделали! Розовая мелочь отлично над тобой поработала!

— Может хватит так ее называть?

— Я ж любя.

— И все же, у нее есть имя.

— Братан, ну я же прав. Вспомни себя несколько месяцев назад, ты был долбаным дроидом.

— А ты пересмотрел «Звездных войн».

— Чем-то надо заниматься на воздержании, — он пожал плечами. — Ты же раньше заикался, как неврастеник, а теперь даже слово «секс» говоришь, не обмочив штанишки. Горжусь!

Я обдумывал, все что он сказал, направляясь в ванную.

— Пусти первым, — брат протиснулся мимо меня и пока я еще не очухался, закрыл перед моим носом дверь. — У меня самолет, мне нужнее! — донеслось уже под шум воды.

***

К семи часам дом опустел, я подготовился к приходу Марьяны, как мы и договаривались, пошел за ней. Нужно было «отпросить» ее официально. Хоть ей уже есть восемнадцать, но, если у меня были серьезные намерения, я должен был это доказать ее опекунам.

Открыв дверь, я столкнулся с Сорокиной, она собиралась нажать на звонок на двери.

— О! Никит, привет! — она начала бесконечно поправлять подол платья в цветочный принт. Я еще больше напрягся. Застыл на пороге и не знал, что сказать.

— Не пригласишь войти? — она пригладила распущенные волосы и вообще выглядела иначе, без макияжа и ярких акцентов…

— Ань, — я вздохнул, приготовившись к серьезному разговору.

— Не говори ничего! — она выставила руку вперед. — Можно мне хоть один шанс? Ну, хотя бы один поцелуй? Чтобы понять, что я теряю.

— Почему я? Я же… ботаник. Никто не любит ботаников.

— Я… Я люблю.

Я зажмурил глаза. Никогда не был в такой ситуации, за мной никогда не бегали девчонки, мне не приходилось говорить что-то типа «прости, но дело не в тебе». Может, ее появление на моем пороге и имело бы вес для меня. Год назад. До Марьяны.

— Ты ведь это не всерьез.

— А ты себя очень недооцениваешь.

Я сложил руки в карманы, все еще хотел понять ее, чтобы не обидеть, неправильно интерпретировав ситуацию, или не теми словами.

— Со своими этими книгами и блокнотами, с задумчивым прищуром, поведение это твое… Ты же живое доказательство того, что на свете еще есть настоящие мужчины!

— Эм, прости, но я уж точно не твой типаж.

— Это не тебе решать.

Аня подошла ко мне, а я отпрянул, невольно переводя взгляд на дом напротив. Если Марьяна нас увидит, сегодняшний вечер пойдет опять не по плану. О, с моим везением, она уже по-любому смотрит в окно!

— Ань, ты же не просто так надела это платье. И весь этот твой образ, он… Ты же понимаешь, что ты — не она?

Я чувствовал себя чудовищем. Как остальные это делают? Я ничего не испытываю к этой девушке, но не могу обидеть ее.

— Я не могу дать тебе того, что ты хочешь, — пора рубить с плеча.

— Потому, что ты любишь ее?

Я кивнул, сжав челюсть. «Любишь» это даже наполовину не то, что я испытывал. Черт, и я давно уже должен был сказать об этом самой Марьяне.

— Прости, Ань.

Девушка опустила голову, у меня сердце сжалось. Я подошел к ней и обнял. По-дружески. Кто вообще смог бы спокойно смотреть на несчастную девушку. Да еще и несчастную по твоей вине.

— Ты слишком хороший, чтобы быть настоящим.

Марьяна вышла на порог и заметила нас. Ну, конечно! Я тихо хмыкнул, возводя глаза к небу, мысленно ругаясь на ситуацию.

— Прости, Ань, но мне нужно идти, — я сжал ее плечи напоследок и отодвинул от себя. — Ты очень красивая! Очень! У тебя все еще впереди.

Она молча ушла, бросив взгляд на прижавшуюся к двери Марьяну.

Я постоял немного, дожидаясь, когда Сорокина скроется за углом и уставился на Василевскую. Мне было интересно, что она сделает. Она пялилась на меня, широко распахнув свои васильковые глаза, открыла дверь и попятилась назад.

— Не-е-ет, даже не смей! — проговорил я вслух, понимая, что она не слышит.

Разозлившись, я пошел за ней, успел подбежать и подставить ногу за секунду до того, как она закроет дверь у меня перед носом. Только ощутив легкую боль, заметил, что бежал к ней босиком.

— А-ну, стоять, цветочек! — я схватил ее за край футболки и резко дернул на себя.

Ее хрупкое, худенькое тело оказалось в моих руках: плечи сжатые, голова опущена, нос шмыгает.

— Чудо мое ревниво-розовое! — прошептал я, поцеловав ее в макушку.

— Вспомни себя при виде Власова.

— Справедливо, — я стиснул ее в объятиях и, слава богу, ей хватило ума не сопротивляться. — Но мы, вроде как, все выяснили на счет него.

Я, походу, никогда не забуду момент, когда она повторяла, что теперь принадлежит мне.

— Да, но не полностью, — она стукнула меня по груди. Больно, блин. Я гладил ее по волосам, чтобы усмирить хоть немного. — Ты же сам как-то сказал, что хочешь завоевать соседку…

Я что, ослышался? Она это серьезно?

Я заставил ее посмотреть на меня, подняв лицо за подбородок. Она хмурилась.

— И ты все еще считаешь, что я говорил об Ане? А ничего, что ты вообще-то тоже моя соседка?

Глаза Марьяны расширились, рот открылся, во взгляде постепенно появлялось понимание:

— Ты никогда не переубеждал меня…

— Потому что думал, что мои чувства к тебе и так очевидны.

Марьяна прикоснулась к своим губам кончиками пальцев и, все еще потрясенная проговорила:

— О, господи, наверное, мне следует пересмотреть заново все наше общение за последние несколько месяцев.

— Тебе нужно на это время?

Она будто не слышала меня, провалилась в какие-то воспоминания. Я решил, что ей нужно дать возможность все обдумать, но не мог уйти, не сказав:

— Я люблю тебя, цветочек, — тихо прошептал я, оставив легкий поцелуй на ее губах. — Приходи, когда… всегда приходи.

Скрепя сердцем, я ушел от дома Даниловых и вернулся в свой пустой дом, не веря, что вот так обернулся этот вечер. А потом меня пронзила мысль: «а правильно ли я сделал, что оставил ее там?»