Сначала завезли Хромова, потом Буркова, потом Конкина, и в последнюю очередь Жеку. Приехал домой затемно, бухой, усталый, хотя вроде ничего и не делал. Хорошо, что завтра воскресенье, и тащиться никуда не надо. Хромов знал, когда ездить на охоту...

Утром воскресенья в гости пришёл брат. Без звонка и предупреждения. Это была первая связь с семьёй за последние несколько месяцев. Да как бы и не с августа, с путча, когда ходили с Серёгой за грибами. Родители же... С того момента, как мать выгнала Жеку после дипломирования, он забыл о существовании родителей. Как хотите — так живите! Будучи сам сторонником свободы, с большой лёгкостью давал её и всем вокруг. Хочешь общаться и дружить — окей, приходи, поговорим, чай-кофе попьём, поедим чего-нибудь, бухлишка выпьем, покурим. Не хочешь — не приходи. Поэтому так и отнёсся к семье: не хотите знаться — и хрен с вами, гуд бай.

Серёга тоже как-то понемногу отчалил от Жеки. И разница в возрасте сказывалась, и отношение к жизни в целом. У брата была своя компания, все пацаны и девчонки из простых, из заводчан и детей рабочих. Коммерческие дела им непривычны, и даже не то, что непривычны, этот молодняк оказался неспособен на последнее, решительное действие в них. На выстрел из огнестрела или удар финкой, если это нужно для дела. На таких лохах и наживались люди, подобные Жеке. Пока простые люди катали металл, рубали уголёк за гроши, Жека и его сотоварищи забирали себе их доходы и обедали в ресторане стерлядью и блинами с черной икрой. Такова жизнь... Хочешь подняться — поднимись. Не хочешь? Окей. Иди на завод.

Тяжёлая жизнь допекла и Жекиных родителей. Да так, что послали просить денег брата. Однако даже сейчас не смогли побороть в себе равнодушие и наплевательское отношение к старшему сыну. По идее, ну плохо тебе сейчас, финансовые неурядицы. Так ты сделай вид, что всё осознал. Смирись. Постарайся унять свой дурной колхозный нрав. Приди как человек, поговори. Скажи, что давай, сын, забудем всё и начнём с нового. Отказал бы Жека? Нет! Налил бы сто грамм отцу, угостил всех, как положено, в ресторан сводил. Посидели бы, посмеялись. И хоть знал бы Жека, что всё это лицемерие и ложь, где-то глубоко внутри себя всё-таки поверил бы, что теперь-то хорошо. Теперь-то всё как у людей.

Однако, когда всей многодетной семье жрать стало нечего, и кроме лапши с хлебом ничего не ели, они сами всё равно не пошли, а прислали Серого. «Иди денег у него возьми. Тебе он даст».

— Чё? Денег надо? — спросил Жека, наливая брату французский коньяк, и протягивая открытую пачку душистого «Данхилла».

— Надо, Жека, — согласился брат, осторожно пробуя дорогой коньяк, и закуривая дорогую сигарету. — Все ж на заводе работают. Деньги плохо платят. С задержками. Есть нечего, на проезд нету. Девчонки в школу без обеда ходят. Труба, короче. Займи, сколько сможешь.

Жека достал пару тысяч и дал брату.

— Если работать надумаешь, скажи. Я тебя или к себе в фирму, или на завод устрою. Даже по блатному графику. Работай в свободное время. Как захочешь, придёшь, как захочешь, уйдёшь.

— А кем к тебе, или на завод? — спросил Серый.

— А ты кем хотел бы? — Жека посмотрел в глаза брату. — Что ты умеешь?

— Ой, Жека... Да ну тебя нафиг! — обиженно отвернулся Серёга. — Ты начальник, и хоть кем можешь поставить. И зарплату нормальную платить.

— Я зарплату никому не плачу, — спокойно возразил Жека. — У меня люди деньги зарабатывают. Сколько хотят, столько и зарабатывают. Но для того, чтобы заработать, надо что-то уметь делать. Поэтому я и спрашиваю тебя сейчас, что ты умеешь делать. Кирпич умеешь класть? Нет? А раствор месить? Тоже нет? Дело открыть с нуля? Нет? Серёг, а кем я тебя возьму? Куда?

— Ладно, всё! — недовольный Серёга встал, и собрался уходить. — Жека, своим мог бы и помочь.

— Я и помогаю. Приходи, я приму тебя. Работай. Делай, что умеешь. Зарплатой не обижу, по-свойски платить буду. Или ты как хотел? Нихера не делать, а деньги получать? Как ты себе это представляешь? Не будет такого. Я не один в бизнесе. Компаньоны у меня спросят, чем твой Серёга занимается у нас? И что? Что я скажу? Мычать буду, что ты мой брательник и поэтому тебе бабло надо с общака отстёгивать? Ты взрослый пацан же. Так ни хера не делается! Решай сам. Сейчас мы столовую на бирже открываем. Работа будет вестись круглосуточно, в две смены. После учёбы приезжай, помогай, когда свободен. Всё равно по улице болтаешься. Устраивайся разнорабочим. Отмечать тебя по часовому графику будут и по сдельщине. Потом, как столовая откроется, работай грузчиком. Зарплату нормальную сделаю. Как на заводе.

— Ну уж нет! — возмутился Серёга. — Я в грузчики не нанимался!

— А что? Там не люди работают? Я тоже на заводе летом работал, когда меня батя туда воткнул. На кондитерской фабрике слесарил, делал всё подряд. Ничего. Привык. Привыкнешь и ты. Опыт появится с людьми работать.

— Так не пойдёт! — Серёга отрицательно мотнул головой, и ушёл.

Понятно, чего хотел — в силовую бригаду набивался. Думал прийти, и в офисе Славяна зависать, чаи гонять с коньяками, и бабки заколачивать, как ходили слухи по речке. Однако все, кто работал в бригаде, проходили жёсткий отбор сроком не менее года. Через личное знакомство проходили. В первую очередь на трудоспособность, решительность и адекватность. Можешь работать хоть где и хоть кем — иди в бригаду. Зато знали, что любой пацан из своих и компьютеры перетаскает, и мешки с сахаром, и рэкетира любого замочит, если надо будет. И беспределить при этом не будет. А тут тащить к себе в эту тесную компанию брата необстрелянного и не знающего, как деньги достаются, — нафиг бы надо. В решающий момент заартачится, вот как сейчас, и останется Жеке потом только перед пацанами извиняться и руками разводить на вопрос, кого ты нам подтянул. И если за себя Жека был готов ответить, то за других — нет. Отвечайте сами.

После ухода брата настроение было так себе. Ещё больше почувствовал долбанутость своей семейки. Вот живут же другие люди, всё у них пучком... Эти же сами сидят в говне, и вылезти даже попыток не делают. И Серёга по их же стопам, похоже, пошёл...

Невесёлые мысли развеял звонок в дверь. Открыл, а там... Сахариха. В рокерском обличии. Весна! Светка сбросила шубку ценою в «Жигули», на хранение в шкаф, и стала одеваться по-прежнему, молодёжно, дорого и стильно. Американская байкерская косуха, чёрные джинсы, байкерские высокие ботинки на платформе. Майка с надписью «Metallica», приподнимаемая тугими грудями. Волосы, распущенные по плечам и перехваченные чёрным налобным платком с черепами и костями.

— Тук-тук, я твой друг! — хихикнула Сахариха, постучав по косяку двери тонким кулачком. — Пойдём в Универбыт сгоняем, кассеты посмотрим с новым музлом.

— Ну пошли! — согласился Жека. — Заходи, чё стоять будешь?

— Ну... Мне неохота эти коцы снимать! — возразила Сахариха. — Ты же быстро оденешься, да?

— Свет, ну заходи, хоть кофе попьём!

— Ладно! — снизошла Сахариха. — Щас.

Бросив куртку на пол, как хозяйка, прошла в квартиру.

— У тебя тут порядок бы навести, — оглядываясь по сторонам, сказала Светка, заваливаясь на диван. — Как-то не прибрано всё.

— Так занят постоянно! — возразил Жека, вслед за подружкой осмотрев свою берлогу. Особо ничего такого. Так... Кое-где прибраться, кое-где пыль протереть.

— Ты где свой шмот стираешь? — вдруг спросила Сахариха, глядя на одевающегося Жеку.

— Иногда сам. Крупное в прачечную отвожу раз в неделю, — смущённо ответил Жека, ногой запихивая носки и трусы под диван. — А чё? Заняться хочешь?

— Хм... И чем ты мне будешь платить? — нагло спросила Сахариха, удобно укладываясь на подушку, и закидывая руки за голову, а ноги одна на другую.

— А тем, чем и всегда! — Жека прыгнул к вольготно расположившейся на диване Сахарихе, и сжал её в объятиях. Тут же последовал визг и писк, постепенно переросшие в страстные поцелуи...