И это не просто потому, что мне взбрело в голову легкомысленно пошалить и поиздеваться над государевыми людьми.

Для моих стратегических замыслов было бы идеальным, если бы господин Крыницин, потеряв голову от вожделения и уязвлённого самолюбия, просто набросился бы на Алевтину, как какой-нибудь сексуальный маньяк.

В этом случае велика вероятность, что спящие способности красавицы, которые я разглядел у неё во время их визита к нам, проснутся, как это случилось с нашей Лизой.

Да, у неё тоже были способности, другое дело, что она сама об этом, скорее всего, пока и не подозревала.

Во время разговора в нашей гостиной, я таки разглядел, что она «Хозяйка ветра и молний» пятого уровня. Не бог весть, конечно, какой высокий уровень. Елизавета моя уже четырнадцатый взяла, а Светка серёгина аж семнадцатый…

Но, когда Лиза с перепугу приложила троекотовских жлобов, она тоже была не сильно продвинутой, так что шансы на то, что всё у нас получится, сравнительно высоки…

А если получится, то мне удастся, пообщавшись поближе с Алевтиной, плавно перевести её внимание и внимание её шефа, господина генерал-майора Пронина на более удобную для меня в настоящее время тему…

Но для того, чтобы всё получилось, как мне того хочется, события нужно будет не пускать на самотёк, а, если необходимо, направлять, корректировать и иногда подстёгивать.

А для этого я снабдил Проньку такими же феромонами, которые входили в состав парфюма очаровательной Алевтины, хе-хе…

Это поможет в нужный момент придать отношениям внутри руководства комиссии дополнительную динамику и пикантность.

Не, ну Пронька у меня — натуральный шкодник. Сидим мы, значит, всей нашей компанией в глубоких креслах перед голопанелью.

Перед нами столик с вином и фруктами…

В общем, культурно отдыхаем, пьём хорошее вино…

Обмениваемся комментариями по поводу того, как менялось выражение лица военного советника, по мере того, как его порученец докладывал ему в красках и в лицах о том, что и как ответила ему госпожа секунд-майор.

Господин Военный советник краснел, вращал глазами, усы топорщил, в общем, возмущался по всякому. Как вдруг…

Экран на минутку погас. Но, только на минутку. За это время, как оказалось, Пронька переместился в апартаменты Алевтины.

И вот тут на экране возникла весьма волнительная сцена переодевания красавицы-разведчицы перед ростовым зеркалом.

Переодевалась, то есть, раздевалась она медленно, артистично, словно знала, что за ней наблюдают.

Мы же с Семёном вылупились на это действо, словно два лесовика, впервые выбравшиеся из своих дремучих зарослей в ближайший городишко и посетившие там стриптиз-бар.

Зрелище перед нашими глазами открылось, прямо таки, завораживающее. Меня, естественно, пробрало, но это не удивительно. Я к женской красоте очень неравнодушен.

Так ещё ведь и Семёна торкнуло не по детски! А он у нас кремень, и, уж ежели и у него самопроизвольное слюноотделение началось, то значит женщина действительно, ну, просто, мега-привлекательна и желанна…

Но, надо сказать, что я этим волшебным зрелищем наслаждался очень не долго. Истер не позволила мне по достоинству оценить фигуру Алевтины, лишённую одежды — она снова ущипнула меня. Совершенно безжалостно и, к тому же, неожиданно так.

Я аж подскочил.

— Не, ну, то, что тебя от сладкого за уши не оттащить, я знаю, — ехидно заметила она, — но чему ты своего Проньку учишь? За переодевающимися дамами подглядывать? И это в присутствии невесты!

— Какой невесты? — не понял я.

— Как какой? — нарочито гневно воскликнула Истер, хотя было видно, что сейчас она веселится во всю, — а кто меня сегодня своей невестой провозгласил при всём честном народе? Я ж уже и фату заказать успела, а ты, оказывается, задний ход дать решил?

Веселилась не только она, все окружающие с ухмылками разной ширины наблюдали за нашей перепалкой.

— Окстись, женщина! — я решил, что надо обороняться, иначе прямо тут загонят под каблук, — я разве свадьбу обещал?

— Вот видишь, а я тебе говорила! — это Лиза решив, видимо, подлить бензинчику в костёр, обратилась к Истер, — он считает, что обещать жениться, это одно, а жениться, это совсем другое…

— Ну хватит уже, — взмолился я, — давайте делом займёмся…

— Каким таким делом? — Истер решила извлечь из ситуации максимум положительных эмоций, — ты называешь делом разглядывание обнажённой груди и прочих прелестей совершенно чужой для тебя тётки? В то время, как верная невеста чахнет тут от недостатка внимания и мужской ласки?

Грудь у Алевтины, кстати говоря, была очень даже привлекательная. Ну и всё остальное тоже. В общем и целом — несомненный зачёт, как это говорится.

— Зара, ты всё как следует осмотрела? — мобилизовав все свои внутренние ресурсы, я неимоверными волевыми усилиями придал своему голосу деловую окраску, — тебе же в неё перевоплощаться, не забыла?

— Я смотрю, не изволь беспокоиться, — отвечала она, кстати, уже на хорошем русском языке, — только нам надо будет быстренько найти одежду, хотя бы отдалённо похожую на то, во что она сейчас переоденется.

— Я слежу, — уже деловым голосом сообщила Лиза, — что-нибудь подберём по-быстрому.

— И, Зара, — продолжил я, — а голос этой женщины сможешь скопировать?

— Конечно, Андрей Петрович, — она развратно улыбнулась, произнося эти слова с тем самым сексуальным придыханием, которым Алевтина пыталась воздействовать на мою психику.

— Нормально, — хрипло ответил я. Действительно, тембр и интонации она уловила хорошо. Я это прочувствовал. Талант, однако.

Зара наша, актриса, конечно от Бога… Ну, или наоборот, от его вечного оппонента, чертовка, всё-таки…

Как мы и предполагали, Алевтина, помня о кобелином характере своего временного начальника, старалась одеться максимально строго, да и вообще, выглядеть как можно менее привлекательно.

Раздевшись, она, разумеется проследовала в душ. Я дал команду Зоэ не вести трансляцию волнительного зрелища омовения этой привлекательной женщины, во избежание, так сказать.

И правильно сделал. Этим я уберёг себя от многочисленных подколок и подначек.

Хотя сам не мог отказать себе в том, чтобы полюбоваться на гибкое тело прелестницы. Мне то Пронька всё это продолжал транслировать.

Да, слаб человек, подвержен соблазнам… Эх, но, что делать, такой уж я сластолюбец…

Но я обратил внимание и на то, что Алевтина, помимо того, что тщательно смыла всю свою боевую раскраску, ещё и обработала всю себя жидкостью-нейтрализатором феромонов.

Наивная… Мы же это, хе-хе, предусмотрели. Пронька, когда это станет необходимым, впрыснет в воздух немного этой забористой химии…

И, для визита к начальнику на доклад по результатам первого дня работы, она выбрала строгий форменный мундир.

Надо сказать, что это был далеко не такой мундир, который был на ней во время поездки к нам.

Если мундир, что она надела на встречу со мной, при всей его закрытости, всё-таки подчёркивал все изгибы её восхитительной фигуры, то тот, что она выбрала для визита к дражайшему Павлу Лаврентьевичу был его полной противоположностью.

Когда она его надела на себя, то ближайшая ассоциация, которая у меня возникла, это была ассоциация с монашеской рясой.

Мундир этот был размера на полтора-два больше, чем надо, а потому висел на её изящной фигурке, как на вешалке, полностью скрывая её, в высшей степени, соблазнительный рельеф.

Она критически оглядела себя. Покрутилась перед зеркалом и, судя по улыбке, осталась довольна.

Скинув пушистые тапочки, она грустно посмотрела на изящные туфельки на высоком каблуке, сиротливо стоящие в углу, а потом, видимо, сделав над собой немалое усилие, всё-таки отвернулась от них.

Со страдальческой миной на красивом лице она обулась в форменные сапоги.