Романс прошлого века Прости... Опять воспоминанье. Твой потолок, как паланкин, Плывет туда, где, снова стань я Собой, – я стал бы не таким. Вновь оснеженные колонны, Елагин мост,– но нет меня, И покрывает простыня Тебя, как голову Горгоны. Холодный ветер от лагуны, И на прощание – в конце — Морщин серебряные струны На запрокинутом лице. Такая бедность не порок, И в том тебе моя порука: Скрещенья рук, скрещенья ног, Как воровство строки и звука. ...В лучах рассыпавшихся призм Век завершается капризно... Прости мне мой постмодернизм, Как разновидность... реализма. Почти центон Я не ломаю стену лбом, Люблю грозу в начале мая, Когда она из-за сарая, Как бы резвяся и играя... А после в небе голубом. Читаю Дарвина с трудом И, опуская долу взоры, Веду разумны разговоры, Навстречу северной Авроры Никем пока что не ведом. И ничего, что без души Смотрю на то, гляжу на это. Моя жена – жена поэта? Вопрос не требует ответа. В своем альбоме запиши, Что размышленье – скуки семя, Всему свое приходит время, Пришла война – так ногу в стремя, А не пришла – так не спеши. Немного красного вина, Немного солнечного мая, Люблю грозу, не понимая, В чем заключается она. 2 Давай пороемся в былом: Там улыбаются мещанки, Там не хватает на полбанки, И всё не так, и все не то. Там дамы, посланные на, К себе не чувствуют участья, Там на обломках самовластья Не те, что надо, имена. Но, как предмет сечет предмет, Там все великое – велико. Ночь. Улица. Фонарь. Калитка. И в небе ультрафиолет. Там, с похмела себя не чуя, На дровнях обновляют путь, И если бьют кого-нибудь, То как крестьянин, торжествуя. Там солнце светит под углом С утра и к вечеру, и я там Рассвет не сравнивал с закатом И что-то, видно, пропустил. * * * В России всегда можно было стрельнуть сигарету Нина Искренко 1 Качаясь, как чаша в руках у жены, что сидела на звере багряном, Ты выйдешь впотьмах на родную Миклухо-Маклая, Где снег, оседая с балконов в кружении странном, Опустится наземь, библейскую ночь освещая(зачеркнуто) освящая. О звере багряном пошла было речь, но твой мозг перетянут капроном Московского с понтом житья и докуки житейской. И тронулось все, и пошло, вкривь и вкось, Вавилоном, В котором живем под опекой твоей милицейской. Выходит, все так и выходит, как вышло. Не надо Меняться в лице, призывая виновных к ответу. Для тех, кто приехал с «фирмы», есть пока что отрада — Стрельнуть на вокзале у заспанных шлюх сигарету. 2 Когда ты считаешь баранов, к которым недавно вернулся, Как тот Полифем за Улиссом в родную пещеру, То движется счет на паденье валютного курса, На коем теперь не построишь лихую карьеру. Но все же духовный полет – буду бля! – независим От цен на себя, когда срезана в штопоре лопасть, Когда, не стремясь к супергипотетическим высям, На свет – не без мук – появляется маленький опус. ЖД (цикл стихотворений) На железной дороге Чужую веру проповедую: у трех вокзалов на ветру Стою со шлюхами беседую, за жизнь гнилые терки тру. Повсюду слякоть безнадёжная, в лучах заката витражи; Тоска железная, дорожная; менты, носильщики, бомжи. И воробьи вокзальной мафией, с отвагой праведной в груди Ларьки штурмуют с порнографией, на VHS и DVD. Негоциант в кафе с бандосами лэптоп засовывает в кейс; Не подходите к ним с вопросами – поберегите честь и фэйс. И нагадав судьбу чудесную, попав и в тему и в струю, Цыганка крутится одесную. – Спляши, цыганка, жизнь мою! И долго длится пляс пугающий на фоне меркнущих небес; Три ярких глаза набегающих, платформа длинная, навес... Где проводниц духи игривые заволокли туманом зал, Таджики, люди молчаливые, метут вокзальный Тадж-Махал; Им по ночам не снятся гурии, как мне сказал один «хайям»: – Пошли вы на хер все, в натуре, и – пошел бы на хер я бы сам. Над Ленинградским туча движется и над Казанским в разнобой По облакам на небе пишется моя история с тобой; Она такая затрапезная, хотя сияет с высоты; Тоска дорожная, железная; бомжи, носильщики, менты. Незнакомка Выплюнь окурок в сугроб, оглянись и увидишь ты — Вот она, воооот! За спиной у нее сутенер. |
