* * * Женщина, я Вас люблю. Скучную и непонятную, Странную, чуждую. Песню затягивая Однозвучную, Не обладая Ни слухом, ни голосом. Строки причудливо Лягут гекзаметром, Не обижаясь И даже не сетуя, Жить – это значит По разным параметрам Строить фигуру, Размытую Летою. Жить – это значит Над водами рейнскими Слушать напевы Придуманной женщины И повторять, Не любя и не чувствуя: Женщина, я Вас люблю. * * * Обычный день. Попытка разговора С самим собой начистоту Претерпевает неудачу, Словно вчерашняя попытка В себя попробовать залить Чуть больше, чем ты можешь, Все же Чуть меньше, чем хотелось бы. Обычный день Попытка выжить С попыткой сплюнуть в унитаз Остатки выпитого зелья, Спросить себя: «Как поживаешь?» — И не ответить ничего. Мой друг Горацио, в пылу, Не оставляющем в живых Ни мать, ни дядю, ни Лаэрта С его сестрою и отцом, Есть смысл, И это – неудача Попытки с о с у щ е с т в о в а т ь. Обычный день. На простыне Осталась вмятина от тела, Напоминающая чем-то Не то чтоб формулу тепла, Но рядом спящего подвида, Имеющего Женский пол. Из сотни тонущих Офелий Спасать не стоит ни одну — Во избежании безумья, Уже совместного потом. Мой друг Горацио, Мой день Начнется, как всегда, с попытки Подняться и пойти в пивную, Где я попробую, как прежде, Чуть больше, чем смогу, Но всё же Чуть меньше, чем хотелось бы. * * * Я переживу свою старость без мутной волны у причала, Девицы в купальном костюме, сигары в дрожащей руке И шезлонга, — Вот павший диктатор, иль нет! – получивший отставку министр. Гораздо приятней склониться над книгой на полузаброшенной даче И грустно и звонко читать про себя, как слагает стихи лицеист. * * * Жизнь ушла на покой, под известным углом. Затянув ли, ослабив ли пояс, Возвращаясь в себя, кое-как, черт-те в чем, Ни в былом, ни в грядущем не роюсь. Жизнь ушла на покой, как слеза по скуле, Был мороз, был февраль, было дело. И весь месяц мело, видит бог, в феврале, Но свеча на столе не горела. Ни свечой на пиру, ни свечой в полутьме, Никакой ни свечой, ни лучиной Не осветишь себя целиком по зиме, Ни поверх, ни до сути глубинной. Возвращаясь в себя, забирай же правей. Забирая левее на деле... Не мело в феврале – ни в единый из дней. Нет, мело! Но мело – еле-еле. Жизни не было. Так самый трезвый поэт Написал на полях – видно, дрожжи Со вчера в нем еще не осели, – иль нет! — Это я написал, только позже. Только раньше еще, но в который из дней — В феврале ли, в апреле, в июле? Жизнь ушла на покой – так-то будет верней. Жизнь ушла – и ее не вернули. Море Хочется плюнуть в море. В то, что меня ласкало. Не потому, что горе Скулы свело, как скалы. А потому, что рифма — Кум королю и принцу. Если грести активно, Можно подплыть к эсминцу Или к подводной лодке, Если они на рейде. Можно сказать красотке: «Поговорим о Фрейде?» — Если она на пляже Ляжет к тебе поближе. Море без шторма гаже Лужи навозной жижи. Шторм – это шелест пены, Пробки, щепа, окурки, В волнах плывут сирены, Лезут в прибой придурки. Мысли в мозгу нечётки, Солнце стоит в зените, Даже бутылку водки В море не охладите. Кожа в кавернах линьки. На телеграфной феньке По телеграммной синьке: «Мамочка, Вышли Деньги». Между пивной направо И шашлыком налево Можно засечь сопрано Глупого перепева Или эстрадной дивы, Или же местной бляди, Словно и впереди вы Слышите то, что сзади. Роясь в душевном соре, Словно в давнишних сплетнях, Даже когда не в ссоре С той, что не из последних, Сам за себя в ответе Перед людьми и богом, Думаешь о билете, Поезде, и о многом, Связанном в мыслях с домом,- Как о постельном чистом. В горле не горе комом — Волны встают со свистом. Море. Простор прибоя. В небе сиротство тучки. Нас здесь с тобою двое. Мне здесь с тобой не лучше. |
