Уилл слабо улыбнулся, поздоровался с Реймером.

Полицейский на мальчика не взглянул и словно не услышал, что Салли сказал внуку. Зато на Салли кинул убийственный взгляд.

– Не начинай, – предупредил он.

– Окей, – Салли вскинул руки, будто сдаваясь, – я всего лишь хотел кое-что у тебя уточнить. Одна мелочь меня смущает.

– Не начинай.

– Нет, правда. Я всего лишь хочу понять. Поправь меня, если я ошибусь в деталях, ладно? Ведь меня там не было.

Реймер отвернулся, уставился в другую сторону. Двое мужчин, направлявшихся в букмекерскую контору, притормозили, чтобы послушать их разговор.

– Итак, – начал Салли, – тебе звонят, сообщают о нарушении общественного порядка. Ты подъезжаешь – и что же видишь? На тихой жилой улице стоит мужик с охотничьим ружьем и стреляет по окнам дома. Поправь меня, если я ошибаюсь, но… это же незаконно, верно?

Реймер обернулся, взглянул на Салли, заметил мужчин, остановившихся послушать их разговор, но ничего не сказал.

– К мужику с ружьем подходит симпатичная молодая женщина, он бьет ее прикладом, ломает ей челюсть в пятнадцати местах, пинает ее разок-другой для ровного счета. Это ведь тоже незаконно, я прав?

– Это было до моего приезда, – ответил полицейский. – Я не видел, как он ударил ее.

Возле них собралось уже несколько человек, направлявшихся в букмекерскую контору.

– Окей, – согласился Салли. – Я это и имею в виду. Я всего лишь хочу понять, как так вышло. Ты подъезжаешь, чувак с ружьем стоит над девицей со сломанной челюстью. Чувак тычет ружьем в лежащую на земле девицу и говорит, что по-хорошему следовало бы прострелить ей башку. Но ведь это же было бы незаконно, правда?

– Определенно, – сказал один из тех двух мужчин, которые подошли первыми.

Полицейский бросил на него сердитый взгляд и повернулся к Салли:

– Даю тебе десять секунд, чтобы ты от меня отвалил.

Салли сделал вид, что взглянул на наручные часы.

– И что ты делаешь? Ты позволяешь чуваку с ружьем забрать маленькую девочку, усадить в пикап и уехать.

– Это была семейная ссора. Спорное решение. В конце концов, через десять минут его задержали.

– Спорное решение, – повторил Салли.

Реймер понял, в чем ошибся. В том, что позволил втянуть себя в эту дискуссию.

– Попробовал бы сам хоть денек побыть копом, – промямлил он.

Салли ухмылялся, как и все собравшиеся.

– Спорное решение, – вновь повторил он, развернулся и направился в букмекерскую контору. – Счастливо оставаться.

– А вот представь, у тебя однажды начнется пожар, а я рядом стою со шлангом, – бросил ему в спину полицейский.

– Именно там ты и будешь стоять, – ответил Салли через плечо. – В сторонке, на безопасном расстоянии, ухватившись за свой собственный шланг.

В букмекерской конторе кучковались пенсионеры в ветровках – правда, большинство после Дня благодарения все-таки сменило их на одежду потеплее. Салли с порога углядел Отиса – благодаря белой повязке за ухом.

– Боже, – сказал Отис, заметив, как от двери ему злорадно улыбается Салли.

Прежде они сталкивались раз в день, часов в десять утра, тут, у букмекера, но с тех пор, как Салли стал по утрам работать “У Хэтти”, Отис получал двойную дозу общения. Салли даже предостерег Отиса, чтобы и думать не смел дезертировать в кафетерий с пончиками, – пригрозил, что явится туда и, если понадобится, силой приволочет его к Хэтти.

– Сделай милость, не подходи ко мне, ладно? Не видишь, я ранен.

Салли оценил шишку у него за ухом.

– Я тревожусь за тебя, Отис.

– Не надо. Просто не подходи ко мне, и у меня все будет хорошо.

– Я тревожусь за человека, который пасует даже перед слепой девяностолетней старухой и потом еще уверяет, что уедет в края аллигаторов один, без проводника.

– Ты не сумел бы сопроводить меня даже в Олбани.

Салли вскинул руки:

– Хочешь попробовать сам – на здоровье. Когда твои останки пришлют домой, что прикажешь нам с ними делать?

– Он не отстанет, – пожаловался Отис.

– Ладно, придется действовать по собственному усмотрению, – не унимался Салли. – Скорее всего, посылать домой будет толком и нечего. Обычно находят окровавленный ботинок, может, с огрызком ступни. Дай-ка я посмотрю на твои ботинки, чтобы при случае опознать их.

– Боже милостивый, – Отис возвел глаза к потолку, – забери его. Разверзни небеса и забери его.

Тут Салли заметил Джоко, привалившегося к стене у окна.

– Если окажется, что это ты, я положу ботинок в коробку и поставлю на каминную полку.

– Из-за этого человека мне каждую ночь снятся кошмары.

– Я всего лишь пытаюсь приучить тебя к бдительности. Всюду опасность.

– Опасность всюду, где ты, вот что ты хочешь сказать, – поправил Отис.

– Идем поздороваемся вон с тем дядей, – Салли глянул на внука, – может, он нам больше обрадуется.

Уилл, прищурясь, изучал вывешенные на стене результаты, но последовал за дедом.

– Если твоя тройка снова выиграла, не рассказывай мне об этом, – предостерег Салли фармацевта.

– Так и быть, – согласился Джоко. – Если твоя опять проиграла, я тоже не хочу об этом слышать. Кто это?

– Уилл, поздоровайся с Джоко. Он наш друг, сосед и аптекарь.

Уилл продолжал смотреть на стену.

– Кстати, у тебя случайно не осталось тех, что ты мне дал в прошлый раз?

– С собой нет, – ответил Джоко. – Но вчера прислали новые образцы. И я сразу подумал о тебе.

– Как приятно.

– Пошли в мой кабинет.

– Подождешь минутку? – спросил Салли Уилла, который тянул его за рукав. Во взгляде Уилла тотчас мелькнул испуг. – Я отойду всего на минутку. Ты сможешь побыть храбрым одну минутку? Я буду вон в той машине. Ее видно отсюда. – Салли показал на “маркиз” Джоко за окном. – Иди посмотри, какая тройка вчера победила, а я скоро вернусь. Окей?

Уилл глубоко вздохнул. Окей.

Джоко рылся в своем бардачке, смахивающем на кондитерскую, один за другим доставал пузырьки, подносил их к свету, вглядывался сквозь очки с толстыми стеклами.

– Вот, – наконец сказал он. – Прими эти.

Салли взял у него таблетки, посмотрел, какого они цвета, спрятал пузырек в карман.

– Я все думал, когда же ты мне дашь желтые. Я, кажется, уже принимал таблетки всех цветов радуги. Что про них скажешь?

– Хипповый отпад. Одной должно хватить.

– Окей.

– Если моча пожелтеет – скажи мне.

– Она у меня и так желтая, – сообщил Салли.

– Ого. – Джоко ухмыльнулся. – Тогда, конечно, поздно.

Они вышли из машины.

– Сколько я тебе должен?

Джоко отмахнулся, как обычно:

– Нисколько. Я же говорил. Это бесплатные образцы.

– Ты всегда так говоришь.

– Потому что это всегда так, – сказал Джоко. – Ты уже постоянная лабораторная крыса.

– У меня в роду все такие, – ответил Салли.

Он видел, что внук, почти исчерпав запасы храбрости, с тревогой и нетерпением смотрит на него в окно.

– Симпатичный парнишка, – сказал Джоко.

– Он хороший, – согласился Салли, вдруг раздувшись от гордости, как и накануне, когда рассказывал Гарольду Проксмайру о Питере. – Я рад, что он здесь. Правда, немного нервный, как и отец в его возрасте.

– У них это от Веры, – задумчиво предположил Джоко. – Им с мужем, конечно, в последнее время пришлось нелегко.

– Мне об этом почти ничего неизвестно, – признался Салли. – Я знаю только, что Ральф лежал в больнице.

– Причем несколько раз, – уточнил Джоко. – У них бешеные долги. Я так думаю.

– Вряд ли, – возразил Салли. – Ральф всю жизнь проработал на почте. У него должна быть страховка.

– Она обычно покрывает процентов восемьдесят лечения. Тебе ни разу не приходилось выплачивать оставшиеся двадцать за какую-нибудь серьезную процедуру?

– Я же не утверждаю, что у них нет проблем, – сказал Салли.

– Мне бы не стоило говорить тебе об этом… – начал Джоко.

– Так и не говори, ради бога, – перебил Салли.

– Ладно, – не стал упорствовать Джоко.