По правде говоря, Салли не знал.

– Пожалуй, скажи ему, что его дедушка сволочь. Скажи ему, что это семейное.

– Спасибо.

– Я о тебе и не думал, – искренне произнес Салли, он чаще думал о Патрике и о том, что к тому времени, как брат погиб в аварии, он уже очень походил на Большого Джима.

– Спасибо еще раз, – сказал Питер.

– Ты правда решил остаться?

– Не знаю, – ответил Питер. – Возможно.

– Не каждый день будет так, как сегодня.

– Да?

– Но твоя мать права. Лучше возвращайся в колледж. – Питер промолчал, и Салли добавил: – Ты будешь смеяться, но мне понравилось в колледже.

Он впервые признался в этом кому-либо.

Питер изумленно взглянул на Салли:

– И ты все равно ушел.

Салли пожал плечами:

– Я же не говорил, что там мне и место. Я сказал, что мне там понравилось.

– А где тебе место, пап?

Они подошли к ратуше, Салли указал на каменную лестницу, что вела к освещенной двери полицейского участка:

– Видимо, там. По крайней мере, сегодня.

– Я обо всем позабочусь, – серьезно пообещал Питер.

– Окей, – ответил Салли. – Хорошо.

– Хочешь, я зайду с тобой?

– Не надо.

– Хорошо, – сказал Питер.

К взаимному удивлению, у подножия лестницы они пожали друг другу руки.

– Скоро увидимся, оглянуться не успеешь, – пообещал Салли сыну. – И молись, чтобы выпал снег.

Оба подняли взгляд к безоблачному небу, и Салли, прихрамывая, стал подниматься по лестнице. Добравшись до верха, вошел в ратушу, дверь за ним захлопнулась, но Салли тут же вышел обратно.

– Не забудь покормить собаку, – крикнул он.

Питер начисто забыл о Распутине – тот, скорее всего, был по-прежнему прикован к кухонному шкафчику в доме на Баудон-стрит.

– Не так-то просто тебе живется, а? – крикнул он отцу.

Салли раскинул руки в стороны, точно собирался запеть.

– В первое время не требуй от себя многого, – посоветовал он. – Я поначалу тоже умел не все.

Центр Бата, рассвет. Светофоры мигают желтым. Осторожно.

Клайв-младший в задумчивости сидел за рулем “линкольна” возле банка Норт-Бата, в багажнике лежали три больших чемодана. Парковочное место было расположено под углом к тротуару, и в прямоугольнике заднего зеркала Клайв видел оба мигающих светофора. Осторожно. И вновь – вдруг кто-то пропустил первый сигнал – осторожно. Забавно, как с течением жизни меняется восприятие. В школе его учили, что желтый свет предупреждает, но жизненный опыт научил его иным смыслам, и теперь мигающий желтый означал для Клайва другое: останавливаться необязательно, но не гони. Долгие годы он проезжал перекрестки с мигающими желтыми светофорами, держа ногу между педалями газа и тормоза и смутно радуясь, что горит снисходительный желтый, а не суровый красный. И всякий раз, как он проезжал светофор, в сознании Клайва – в самой его глубине, где, никем не тревожимые и не оспариваемые, покоятся вернейшие истины человеческого восприятия, – в сознании Клайва-младшего загорался знак “останавливаться необязательно”.

Желтые сигналы светофора мигали предостерегающе в зеркале заднего вида, но теперь к ним вернулось изначальное их значение. Разумеется, слишком поздно. И чем дольше Клайв-младший об этом думал, тем яснее понимал: самое главное о жизни узнаешь еще в детстве, постигаешь, как устроены вещи и что они такое. Воспринимаем ли мы что-либо так же глубоко, как воспринимали в детстве? Или вся наша взрослая жизнь не более чем бесплодная попытка опровергнуть глубокие истины о нас самих и о мире? Пожалуй, так и есть, признал Клайв-младший. Злоупотреблять гносеологией нет смысла. Что проку оплакивать утрату невинности восприятия или гадать, действительно ли дитя – отец мужчины?[48] Клайв уже не тот мальчик, каким был в ту пору, когда они с отцом ездили в Капитолий и, пока стояли на оживленном перекрестке, Клайв-старший объяснял сыну, что означают сигналы светофора. Ныне Клайв-младший руководит той самой финансовой организацией, перед которой сейчас сидит в машине, и эта организация – по крайней мере, ее здание – выстроена из гранита, камня достаточно крепкого, чтобы выдержать любые злые ветра вроде тех, что насквозь продувают Главную, отчего пустынная улица кажется призрачной и одинокой. И пусть сам Клайв не из камня, но зато ведь и не из бумаги, чтобы ветер унес его, как обертку от гамбургера из кафешки на Нижней Главной.

К “линкольну” подъехал фургон, перевозивший огромные стопки “Наблюдателя Шуйлер-Спрингс”, развернулся в три приема на пустой улице и припарковался задом перед аптекой. Водитель вышел, открыл заднюю дверь и швырнул пачку газет на темный порог, расположенный в углублении. На переднем сиденье рядом с Клайвом-младшим уже лежал свежий номер “Наблюдателя”, Клайв в половине пятого утра съездил за ним в Шуйлер-Спрингс из своего дома, находящегося близ поля для гольфа. Впрочем, все новости, напечатанные в газете, были ему известны. Вчера под вечер ему позвонили из Флориды, так что Клайв-младший, разумеется, знал, что компания “Прибежище” в последнюю минуту пошла на попятный и отказалась от сделки, решив строить луна-парк близ Портленда в штате Мэн. “Наблюдатель” писал о том, как компания мотивировала это решение. Того участка земли между Норт-Батом и федеральной автострадой, который жителям Бата представлялся огромным, застройщикам оказалось еле-еле достаточно – и то при условии, что в дальнейшем они откажутся от расширения. То, что почва болотистая, их как раз не пугало, как опасались многие. Что такое “Мир Диснея”, как не осушенное болото? Но если застройщик надумает удвоить площадь парка, новому болоту неоткуда будет взяться, а главное в этом деле – экспансия. Да и налоговая система, и законодательство в Мэне благоприятнее для развития, а учитывая тот факт, что в луна-парки ездят в основном летом, логичнее выбрать климат и демографию Мэна. К тому же в Мэн ездят и по другим причинам, там есть океан и “Л. Л. Бин”[49], если же луна-парк откроют в Бате, туда будут ездить исключительно ради него.

На первой странице “Наблюдателя” опубликовали колонку редактора, в ней осуждали логическое обоснование причин, по которым застройщик в последний момент передумал. В другое время неудача меньшого соседа не тронула бы “Наблюдателя Шуйлер-Спрингс”, но сейчас был иной случай. “Последнее прибежище” пошло бы на благо всему региону, не только Бату, и редакторы газеты, видимо, великодушно решили, что застройщики обидели весь регион, а не только их соседей. Причем обидели безо всяких веских причин. Предложенный им участок после переговоров не уменьшился – внезапно! – в размерах, да и налоговая система, на которую ныне пеняли застройщики, равно как и недостаток поводов для поездки в Бат прежде отчего-то не вызывали у них нареканий. Ни место, ни климат не изменились. Поблизости от Бата есть курортный городок с ипподромом, купаниями и летними концертами. Каковы же подлинные причины расторгнуть договоренности? – многозначительно интересовался “Наблюдатель” и даже намекал, что в штате Мэн, должно быть, подмазали кого надо. Еще из статьи следовало, что решение застройщика никоим образом не связано с разногласиями из-за кладбища, о которых прежде трубила газета Шуйлера. Нет, дело явно в другом.

Клайв-младший знал подлинную причину, поскольку задал этот вопрос Д. К. Коллинзу из компании “Прибежище”, вчера днем тот звонил ему из Техаса, чтобы лично извиниться за такое решение.

– Я знаю, ребята, что вы потрудились на славу, – сказал Коллинз. – Вы сделали все, о чем мы просили.

И больше ничего не добавил бы, не объяснил, если бы Клайв-младший не умолял его униженно, не скрывая отчаяния.

– Ну ладно, – наконец согласился Коллинз. – Если уж вам действительно так хочется знать, я скажу. Но это строго между нами, и если что, я от всего отопрусь. Дело вот в чем. Говорю вам как есть. Решение принял лично я, и вот почему. Мы планируем вложить около девяноста миллионов долларов. Сумма немаленькая. Более того. Мы вкладываем время, силы, но не только. Когда мы наконец выстроим эту срань, то наймем туда кучу сотрудников из местных. Иначе нельзя – обидятся, могут нагадить. Нам нужна благоприятная среда. Не поймите меня неправильно. Ваши нам всячески помогали. Но я говорю, скорее, о… как бы это сказать… атмосфере, что ли. Вот в чем дело. А в вашей глуши народ ведет себя как-то нелепо. Без обид, Клайв, но и вид у них тоже нелепый.