Но отчасти то, что он сказал, было правдой, она действительно не понимала любви. Вот к чему мисс Берил снова и снова возвращалась мыслями весь день, если не всю жизнь, – к тайне симпатии, к тому, что сердце тянется к одному, а не к другому, к его непредвиденным, нежелательным пируэтам, его умению выставить своего хозяина дураком, если не злодеем, – впрочем, кто из людей хозяин своему сердцу? “Нет, знаю, – возразила она Клайву-старшему в тот давний день. – Любовь – сущая глупость”.

Таково было ее окончательное мнение о любви – и тогда, и сейчас. Клайв-старший, несомненно, по-своему уже знал, что это правда, догадался об этом, когда влюбился в нее, чего никто никогда не понимал и понять не сумеет.

Если Салли и ужаснуло признание мисс Берил, что Клайв-младший не звезда ее небосклона, он ничем это не обнаружил. В одной руке он вертикально держал сигарету – пепел ее удлинился опасно, – а другой рукой, наклонившись, развязывал шнурки на рабочих ботинках. Казалось, эта докука лишила его последних сил.

В кухне затянул песню чайник мисс Берил. Она встала, и Салли сказал:

– Я слышал, вы сделали доброе дело.

Мисс Берил поняла, что он намекает на дом на Баудон, и еще поняла, что этот разговор не подождет до утра. Салли смотрел на нее таким взглядом, какого она у него никогда не видала, – взглядом человека куда более жесткого и опасного, чем она привыкла считать Салли.

– Вы сунули нос куда не надо, – продолжал Салли.

– Знаю, – согласилась мисс Берил. – Но я старуха. Мне это положено.

Салли долго не отвечал, взгляд его темных глаз по-прежнему был жестким, но в конце концов на его лице мелькнула привычная застенчивая ухмылка.

– Окей, – произнес он, – я вас прощаю.

– Спасибо, Дональд, – поблагодарила мисс Берил. Некоторое время оба молчали, слышен был лишь настойчивый свист чайника. – Ты точно не хочешь чаю?

Он опять ничего не сказал – оттого ли, что уже ответил ей, оттого ли, что на него навалилась усталость, а может, и оттого, что вдруг понял: он понятия не имеет, чего хочет на самом деле.

Когда мисс Берил вернулась с чашкой чая, Салли спал, запрокинув голову и открыв рот, и храпел. Впервые она так близко слышала его громоподобный храп, сейчас их не разделял потолок. Салли заснул, снимая ботинок с одной ноги ступней другой.

Мисс Берил взяла со столика пепельницу, которую держала для Салли, и подставила под сигарету в тот самый миг, когда с нее упал столбик пепла. Вынимая сигарету из пальцев Салли – он зажал ее меж пожелтевшим большим и указательным, – мисс Берил заметила, что он спит с открытыми глазами, и улыбнулась. Старые дома раскрывают немало секретов, и мисс Берил полагала, за те двадцать лет, что Салли провел в комнатах над нею, она услышала и узнала о своем жильце практически все. И вот пожалуйста, новость.

В холодной прихожей снова брякнула цепь, мисс Берил открыла дверь, доберман, судорожно подергиваясь, с большим усилием поднялся на ноги, наступил на цепь, покружил на месте и наконец обрел шаткое равновесие. Пес выжидательно уставился на мисс Берил, точно надеялся, что трудился не зря.

– Что ж, заходи и ты, – сказала она собаке.

Доберман явно понял ее, поскольку, прихрамывая, вошел в комнату и с тяжелым вздохом повалился на пол возле стула королевы Анны, короткий хвостик собаки подрагивал – от чего? – кто знает, быть может, и от удовольствия.

Автор искренне благодарен за щедрую поддержку Мемориальному фонду Джона Саймона Гуггенхайма и Университету Южного Иллинойса в Карбондейле. Также спасибо Линде Стюарт и Алану Рэнкурту за советы по техническим вопросам. Благодарю работников кафе Cristaudo’s и Denny’s в Карбондейле и The Open Hearth в Уотервилле за кофе и понимание. Моя глубочайшая благодарность за бесценную веру и вдохновение Нейту Собелу, Джудит Вебер, Крейгу Холдену, Дэвиду Розенталю и, как всегда, моей жене Барбаре.