Коллинз примолк, давая Клайву время осмыслить эти слова.
– Края у вас красивые, спору нет. Особенно деревья. Но некоторые ваши жители выглядят так, будто они еще не слезли с этих самых деревьев, – жестоко, но правда, черт подери. Нам нужна совсем другая атмосфера. Нам нужны люди как в Южном Мэне. Или даже как в Массачусетсе. А в Бате народ выглядит нелепо.
В этот миг на Главную с Дивижн-стрит с ревом выехал мусоровоз с надписью “СКВИРЗ. ВЫВОЗ МУСОРА”, видимо истолковав желтый сигнал светофора – в соответствии со временем суток – как разрешение не останавливаться. За борта мусоровоза цеплялись, как мухи, три коренастых мужика в грязных джинсах, темно-синих фуфайках с капюшоном и тяжелых оранжевых клетчатых куртках. У одного из мусорщиков – Клайв-младший его узнал, этот парень часто таскался за Салли – ноги сорвались с приступки (он держался сбоку грузовика, остальные двое занимали места более безопасные, на заднем бампере, там имелся широкий и плоский выступ), и он повис, вцепившись обеими руками в металлическую петлю, ноги в ботинках лихорадочно нащупывали место, куда можно встать. Прежде чем им это удалось, мусоровоз резко затормозил за “линкольном” Клайва-младшего, угрюмый Руб Сквирз выпустил металлическую петлю и спрыгнул на тротуар, но поскользнулся на льду и приземлился на задницу. Двое его товарищей слезли куда грациознее и переглянулись с ухмылкой. Один показал большой палец водителю, тот (тоже с ухмылкой) смотрел в большое боковое зеркало со стороны пассажира. Руб молча поднялся, не ответил товарищам, когда те спросили, все ли в порядке, и пошел за металлическим баком, который стоял у дверей аптеки рядом со стопкой газет. Его товарищи направились к другим бакам.
Клайв-младший наблюдал за ними, в особенности за Рубом, другом Салли. Что ж, вынужден был признать Клайв, народ в его “глуши” действительно нелепый. Взять хотя бы этих мусорщиков, этих Сквирзов, выглядят как жертвы неудачного генетического эксперимента – массивные покатые плечи, ни талии, ни шеи, да и коленей нет, судя по тому, как неловко они ковыляют. Когда один из тех двух Сквирзов, что ехали сзади, вернулся с помойным баком, остановился, снял капюшон и почесал голову, Клайв-младший заметил, что волосы на макушке у него той же длины, что и щетина на подбородке, – и вдруг отчетливо понял, что Д. К. Коллинз, дважды приезжавший в Бат, явно стал свидетелем той же сцены. Клайв-младший старался контролировать то, что увидит Коллинз во время визитов в эти края, знакомил его с самыми образованными и преуспевающими бизнесменами Бата, после чего, пользуясь близостью Шуйлер-Спрингс, поспешно вез ужинать в лучшие тамошние рестораны, как делал всегда, чтобы привлечь клиента. Но раз-другой Коллинзу удалось ускользнуть – например, однажды утром Клайв-младший заехал к нему в отель в Шуйлер-Спрингс и узнал, что Коллинз взял напрокат машину и уехал в Бат. Клайв-младший нашел его – где бы вы думали? – в закусочной “У Хэтти”. И сейчас Клайв-младший представил, как Коллинз вышел из арендованной машины и увидел мусоровоз Сквирзов, – увидел, как тот, покачиваясь, выплыл из-за угла, а за его борта тараканами цеплялись разномастные Сквирзы, заросшие щетиной. Господи боже.
Тот Сквирз, с которым якшался Салли, – пожалуй, самый нелепый из всех, мрачный, как туча обиды и недовольства, – раздраженно подхватил помойный бак, стоявший на пороге аптеки, и поволок к мусоровозу. Руб тащил тяжелый бак за ручки, уперев в бедро, так что днище бака задралось, и когда Руб проходил мимо “линкольна”, до Клайва-младшего донесся скрежет: днищем бака Руб прочертил царапину на его “линкольне”. Руб с таким удивлением уставился на машину, словно она в это самое мгновение волшебным образом материализовалась у него на пути. Еще больше он удивился, осознав, что в машине сидит человек. Водитель мусоровоза, очевидно, заметил случившееся, поскольку, когда Клайв-младший вышел из машины и закрыл дверь, он услышал, что дверью мусоровоза сердито хлопнули, и увидел, как к нему бежит четвертый из Сквирзов, самый низкорослый. У заднего бампера “линкольна” собрались все четыре Сквирза и рассматривали царапину, оставленную Рубом. Стоящие рядом четыре Сквирза до жути напоминали большие пальцы.
– Что ты наделал, – сказал водитель мусоровоза, глядя на свежую царапину – надо признать, более чем внушительную – на краске “линкольна”.
Руб вздохнул:
– Жаль, что я вас не увидел.
– Одна-единственная машина на всей этой чертовой улице, и надо же тебе было на нее налететь, – продолжал водитель. – Господи боже!
Остальные два Сквирза выжидающе смотрели на Клайва-младшего.
– Извините нас, мистер Пиплз, – произнес водитель.
Клайв удивился было, откуда тот его знает, а потом вспомнил, что уже видел этого человека, даже отказал ему в кредите на покупку того самого мусоровоза, на котором он теперь ездил.
– Мы все исправим, честное слово.
Клайв-младший вдруг пожалел, что не дал Сквирзам денег, когда водитель – костюм на нем сидел скверно – приходил просить кредит.
– Хер с ним, – по-свойски ответил Клайв-младший, отважившись выругаться. – В жизни всякое случается.
– И с некоторыми чаще, чем с другими, – подхватил Сквирз, сверля взглядом Руба. – Я очень рад, мистер Пиплз, что вы не сердитесь. Пришлите мне счет за ремонт. И если мы уладим это дело без страховой, я буду вам очень благодарен.
– Мы этих гадов терпеть не можем, – осмелился подать голос другой Сквирз, тот самый, который снял капюшон почесать макушку. Его явно ободрило, что они так славно поладили.
– Моя бы воля, всех их перестрелял бы и смотрел, как они подыхают, – заявил третий Сквирз, до той поры молчавший.
– Ребята, вам делать нечего? – спросил главный Сквирз, он явно считал себя начальником в их фирме.
Работы и правда было немало, так что мусорщики ушли, на прощанье влепив Рубу подзатыльник, и оставили Сквирза-начальника и Клайва-младшего – двух бизнесменов, оказавшихся в затруднительном положении, – наедине. Сквирз опустился на колени у “линкольна”, провел указательным пальцем по царапине.
– Мы все исправим, мистер Пиплз, – повторил он. – Можете мне верить.
– Я в этом не сомневаюсь, – заверил Клайв-младший, его вдруг охватило согревающее чувство доверия. И еще легкая тошнота – возможно, от близости мусоровоза.
– Сообщите мне, во сколько обойдется ремонт, и я сразу же возмещу. Дважды просить не придется.
– Договорились, – согласился Клайв-младший.
Им ничего не оставалось, как напоследок еще раз оглядеть царапину, будто признавая ее серьезность и установившееся между ними доверие.
– Как идут дела? – решился спросить Клайв-младший, когда молчание и благожелательность сделались нестерпимы.
– Хорошо, – ответил Сквирз и добавил философски: – Мусор есть всегда, что бы ни случилось. Люди не любят, когда копится мусор, разве что в Нью-Йорке иначе. Я рассчитывал, что мы не прогорим, и угадал.
– Я рад. – Клайву-младшему почудилось, что в холодном воздухе осязаемо повис вопрос о невыданном кредите. Оба словно гадали, как показать, что не держат зла друг на друга.
– Я так понимаю, луна-парк строить не будут, да? – после долгой паузы заметил Сквирз. Он явно наслаждался выпавшей ему возможностью поговорить с банкиром на серьезные темы и оглядывал пустынную улицу, точно надеялся, что их увидят.
– Да, – подтвердил Клайв-младший, – похоже, уже не будут.
– Ну и пошли они к херам, – сказал Сквирз. – Жили без них раньше, проживем и впредь.
– Думаю, проживем, – согласился Клайв.
– Но вообще жаль, конечно, – добавил Сквирз. – С луна-парком у нас было бы втрое больше мусора.
Они пожали друг другу руки, и Клайв-младший с удивлением отметил, что ладонь у Сквирза – тот снял рабочую перчатку – чистая и на вид, и на ощупь.
Сквирзы уехали, Клайв-младший уселся обратно в “линкольн”, выехал задом с парковки под новой растяжкой – ее повесили только накануне, до того, как пришло известие. На ней красовалась типичная похвальба, которую Клайв поощрял в ту пору, когда еще верил, что предупредительный сигнал светофора означает “останавливаться необязательно”. Но сегодня слова на растяжке читались иначе, нежели вчера. На ней говорилось: “1985-й: ПЕРВЫЙ ГОД ОСТАТКА ВАШЕЙ ЖИЗНИ”.
