— Да окстись, друг! — округлил глаза Ахметыч. — Какая взятка? Я бригадир поезда. Хочу понять, что здесь происходит.

— А с вами мы еще побеседуем, — мрачно пообещал ему мордатый. — Сколько процентов берете?

Ахметыч в жизни не брал с проводниц мзду ни за безбилетников, ни за посылки, он пользовался своей системой штрафов, которую считал справедливой, и потому вопрос мордатого оскорбил его до глубины души. Лицо Ахметыча медленно начало наливаться кровью, а ручищи сами сжались в кулаки.

— А ну повтори, что ты сказал, щенок? — тихо процедил он.

— Ты мне не тычь, черножопый! — рявкнул рубоповец.

И тут Ахметыч вдруг развернулся и со всей дури вмазал ему кулаком в нос. Тут же провел апперкот левой, хук правой, а потом соединил кулаки и резко дал мордатому снизу под челюсть, так что он отлетел назад и стукнулся спиной о столик. Когда-то Иван Ахметыч неплохо боксировал и даже вел в школе секцию.

Лысенький подскочил и с неожиданной для его комплекции проворностью скрутил Ахметычу руки за спину. Тот неуловимо двинул плечом, и лысенький тоже улетел в сторону.

Третий улучил момент и треснул бригадира сзади по основанию шеи. От боли Ахметыч присел на секунду, но тут же спружинил, выпрямился, развернулся в борцовской стойке… Но поздно… Мордатый уже оправился от «удара, встал, и они втроем набросились на мятежного бригадира.

…Ахметыча сняли с поезда в Ростове-на-Дону. Ольга не могла смотреть без слез на его изуродованное, покрытое сплошным синяком, вздувшееся лицо. В правом ухе запеклась струйка крови…

Иван Ахметыч решил, что терять ему уже нечего, все равно припаяют со злости по полной программе, и неожиданно для Ольги взял все на себя. Заявил, что икру и водку лично дал проводнице Кореневой и заставил торговать ими под угрозой увольнения Злоупотребил служебным положением, а она не посмела отказаться.

Отметелили его втроем от души, несмотря на что вскоре бригадир упал и перестал сопротивляться. Втроем контролеры с рубэповцем выволокли его в тамбур, и Ольга с Лидкой из-за двери только слышали глухие стоны да лязганье железа. Потом кинули Ахметыча в служебку, заперли дверь и принялись оформлять задержание.

Ольга подписала протокол и вышла в тамбур. На полу растеклась огромная липкая лужа. Кровь…

Ольга прислонилась к окну, достала пачку и долго не могла вставить сигарету в рот — так дрожали руки.

Потом Лидка, подоткнув халат, всхлипывала и замывала лужу в тамбуре, предварительно заперев ведущую на сцепку дверь.

Ахметыч оглянулся на перроне, попытался улыбнуться расквашенными губами, Ольга рванулась было следом, но он строго нахмурился, сплюнул кровавую слюну и отвернулся.

Вели его двое — мордатый и вызванный со станции мент. Руки сковали наручниками. А следом два контролера тащили Ольгины сумки с икрой.

— Я себя чувствую последней сукой… — Ольга налила водки в фужер и залпом опрокинула в себя.

«Заловая» официантка Инга услужливо пододвинула ей тарелку азу. Галина и ночной сторож Сашка сидели рядышком, а Лидка, опрокинув стопарик, пошла на дежурство — скоро станция.

— Олька, не бери в голову, Ахметыч сам нарвался, — пытался рассудительно втолковать ей Сашка. Но у него самого в голове не укладывалось, как же это бригада будет оканчивать рейс без бригадира…

— И куда его сейчас? — спросила Галина.

Ольга пожала плечами и налила еще.

— Ему за сопротивление властям еще припаяют, — со знанием дела заявил Пашка.

— Да обидно, если б он хоть дал ему как следует… А то трое на одного. Трусы…

Ольга скрипнула зубами. Ей было стыдно. Так стыдно оттого, что из-за нее пострадал неповинный человек. Только потому, что хотел ее защитить, смягчить этих кретинов, уговорить, подмазать…

И еще ей было страшно. Непонятно, что делать теперь с долгом. Как рассчитываться с Никитой… И жутко… потому что, оказывается, можно разбить человеку рожу, пинать его втроем ногами, а потом с видом оскорбленного достоинства ему же и срок впаять.

Прав тот, у кого больше прав…

Прибежал радист Володя, и ему тоже налили. Он сказал, что связался по радио с управлением, и им велели без паники продолжать рейс без бригадира. Его обязанности временно переходили к бабе Тане.

Все молча пили, потому что не хотелось говорить банальности. И каждый думал, как объяснить произошедшее жене Ахметыча Вале… И надолго ли они все распрощались с Ахметычем…

Еще не доехали до Минвод, а Ольга уже начала нервничать. Никак не могла сосредоточиться, хваталась то за одно, то за другое, но все валилось из рук. То опрокинула стакан с кипятком, то блюдечко разбила… Сердце подсказывало, что Никита опять подсядет в поезд раньше… И не терпелось его увидеть…

Вокзал в Минеральных Водах стал ей как родной, с ним уже были связаны ее интимные воспоминания… Здесь они прощались с Никитой, здесь встречались… И она, не в силах утерпеть, опустила оконную раму и высунулась наружу, пытаясь разглядеть стоящих на платформе…

Он сразу выделялся из всех. Высокая статная фигура в туго обтягивающих голубых джинсах и клетчатой ковбойке, на глаза надвинута бейсболка, через плечо небрежно перекинута сумка.

Сердце забилось так, что Ольге даже показалось, что и вправду оно изо всей силы стучит о ребра. Дыхание перехватило, щекам стало жарко…

— Э! Ты что это зарделась, как девица? — подколола Лидка. — Милого увидела?

— Увидела, — буркнула Ольга.

Она отвернулась, заскочила в проводницкую, быстро плеснула в лицо водой. Прижала ладони к щекам, с удивлением глядя на свое отражение в зеркале.

Неужели это она? Глаза блестят, челка надо лбом взялась крутыми завитками, на щеках алеет румянец… Никогда еще Ольга не думала о себе, что она красива. А сейчас даже глазам своим не поверила. Никогда она сама у себя особых восторгов не вызывала, а сейчас просто загляделась. Невольно подумалось: такая я ему понравлюсь…

Поезд едва замедлил ход, еще не успел остановиться у платформы, а Ольга уже спрыгнула с подножки и повисла у Никиты на шее.

— Никиточка… — вырвалось у нее. — Как я рада… Ты соскучился, да? Соскучился?

Он осторожно расцепил ее руки, приподнял за талию и чуть отодвинул от себя.

— Пойдем в вагон, поговорим.

— Пойдем…

Ольга слегка растерялась, потому что тон у него был какой-то сухой, напряженный. Наверное, уже знает о том, что весь товар конфисковали. О таком ЧП, как арест бригадира, наверное, уже по всей дороге раззвонили. Но разве ему деньги важнее? Разве из-за этого он не рад встрече?

Не глядя на Никиту, она поднялась в вагон, вошла в купе и закрыла дверь.

— Ты уже знаешь?

— Естественно…

— Ты не расстраивайся, — торопливо заговорила Ольга. — Я буду бесплатно возить, пока все тебе не выплачу, и с навара все стану отдавать… Я расплачусь, ты не волнуйся…

— Расплатишься, а как же… — кивнул Никита. — Но дело не только в этом… — Он сел на полку, достал из барсетки деньги и протянул ей. — Это как понимать?

— Что? — Ольга недоуменно уставилась на купюры.

— Это ты мне дала. Помнишь? — в его голосе зазвучала угроза.

Ольга пожала плечами.

— Наверное, я…

— Точно ты. Были одни пятисотки. Новенькие.

— Да! — вспомнила Ольга. — Это московский Жорик за икру дал.

Никита скомкал бумажки и швырнул в угол.

— Это фальшивые, детка. Не думал, что ты меня за лоха держишь.

Ольга оторопела.

— Ты шутишь? — жалобно спросила она. — Подожди… ты объясни, я не понимаю, как…

Но Никита не шутил. Губы его были твердо сжаты, а глаза смотрели на Ольгу жестко и пристально.

— Я тоже не понимаю, — нехорошо ухмыльнулся он. — Пару раз дала и думаешь, что круче тебя на свете нет? Думаешь, что я охренел от твоей дырки и совсем мозги потерял? Думаешь, теперь мне можно вкручивать?

Он крепко ухватил Ольгу за запястье и резко дернул вниз.