— Номер не пройдет, — оборвала ее медсестра. — Ты на рынке полтинник в день получаешь, а я тут за триста рублей вкалываю. В месяц.

— Ага! — завелась с пол-оборота хохлушка. — Деньгам моим позавидовала? Думаешь, я у вас тут озолотилась прям? А ты сама постояла бы на ногах целыми днями…

— А я на чем стою тут? На ушах? — огрызнулась медсестра. — Я тебе не благотворительная лавочка. Плати и получишь свое лекарство, не платишь, я тебе задаром могу только анальгин дать. У нас больше нет ничего.

— Как это нет?! — возмутилась хохлушка. — Здесь же «скорая помощь»! Вы что, всем подряд только анальгин даете?

— Тем, что по «скорой», даем, что положено, — парировала медсестра. — А если состояние стабилизировалось, то больные должны сами лекарства покупать. А ты тут права не качай, а то живо вылетишь на ридну Украину, будешь со своего Кучмы лекарства требовать.

— Вот гнида! — разъяренно повернулась к Ольге хохлушка, когда медсестра с достоинством удалилась — Ты прикинь, какие туг порядочки. Зимой снега не выпросишь.

— А что она хочет? — не поняла Ольга.

— Денег, — хохлушка выразительно потерла щепоть. — Мани-мани-мани… А за так тут и не чихнет никто.

— А мне вот это все сделали… — показала Ольга. — И укол…

— Ты пока тяжелой числишься, — объяснила хохлушка. — Ты полежи пару дней, сама увидишь.

День сменялся ночью, сон путался с явью. Кто-то колол ей уколы, кто-то делал перевязку головы, от чего все тело пронзала боль, и в глазах снова темнело…

Ольга смутно помнила сидящего около кровати следователя, который задавал какие-то вопросы….. Но, кажется, не дождался внятных ответов. Она не могла описать сбившую ее машину, в памяти осталось только темное пятно. Зато все силы ушли на то, чтобы не сболтнуть следователю лишнего, не имеющего отношения к наезду. Впрочем, даже если она что-то и ляпнула, он, скорее всего, принял это за горячечный бред…

Ольга не понимала, сколько прошло времени, сколько она провела в полубреду на больничной койке, пока, наконец, однажды утром не проснулась бодрой и свежей. Если бы не рука на отвесе, то она готова была бы сейчас же вскочить и уйти отсюда.

Хохлушки на соседней кровати уже не было. Вместо нее лежала древняя старуха с синяком в полщеки и запекшимся кровью веком.

— Оклемалась, Коренева?

Ольга повернула голову и увидела знакомую медсестру.

— Да, мне уже гораздо лучше, — улыбнулась она. — Вы не скажете, сколько мне еще с этим лежать? — она кивнула на подвешенную на блоках руку.

— А это как доктор скажет, — ответила та. — А я вам сейчас сделаю последний укольчик.

— Почему последний? — удивилась Ольга. — Меня что, выпишут?

— Нет, что вы! — удивилась в свою очередь медсестра. — Такой перелом срастается не меньше месяца, а то и больше… Если, конечно, все кости правильно срастутся и не придется снова ломать.

Ольга поморщилась от одной мысли о предстоящей боли. Анестезия теперь стала понемногу отходить, и рука нестерпимо ныла и чесалась под твердым покрытием гипса. Теперь она уже ждала прихода медсестры со шприцем обезболивающего и готова была ради желанного укола терпеть даже непроходящие шишки и синяки на пятой точке.

— Так почему последний?

— Потому что доктор больше не сделал назначений, — пожала плечами медсестра. — Рана на голове заживает, будем зеленочкой мазать, внутреннее состояние стабилизировалось, а чтоб лечить перелом, уколы не нужны.

— Но ведь мне больно.

— Всем больно, — философски заметила медсестра. — Вы знаете, сколько государство отпускает на наше здравоохранение? Догадываетесь? То-то.

Она сделала укол и повернулась, чтобы уйти, но Ольга остановила ее, вспомнив разговор с хохлушкой:

— Подождите. Вы же можете делать уколы из моего лекарства?

— Конечно можем, хотя и не обязаны… — туманно ответила та.

— Понимаю, — поспешно кивнула Ольга. — Сколько стоит то лекарство, что вы мне кололи?

— Пятьдесят рублей ампула, — с достоинством ответила медсестра. — Но мы получаем его по больничному списку, со скидкой, а в аптеках дороже.

— Хорошо, пусть пятьдесят…

— Вы не поняли, — удивилась медсестра. — Я не могу колоть вам больничный запас. Я могу только купить вам из сострадания в аптеке лекарство, шприцы и сделать укол в свое свободное время…

— Да, да, конечно…

Ольга прекрасно понимала тактику вымогательства. Они с Лидкой сами не раз использовали ее. Только они не допускали спекуляции на страданиях людей. В их случае все было проще: хочешь быть самым хитрым и уехать без билета — плати. Хочешь сэкономить на услугах почты и передать посылочку — раскошеливайся. Им было выгодно, да и людям хорошо. Все довольны, все смеются…

— Тогда, значит, получается по восемьдесят рублей за укол, — подытожила медсестра. — Шестьдесят пять лекарство, пять шприц да мои услуги — десятка. Когда платить будете?

— У меня в куртке деньги! — вспомнила Ольга. — Меня когда привезли, я ведь в куртке была?

— А мне откуда знать? — поджала губы медсестра. — Я в отделении дежурю, к приемному покою отношения не имею.

— А кто имеет? — заволновалась Ольга. — Кто меня раздевал? Где мои вещи?

— На складе, где ж еще, — ответила та. — Если хотите, я вам нашу кастеляншу позову, вы ей все вопросы задавайте.

Кастелянша, полная баба без фигуры и возраста, бочком втиснулась в палату и спросила басом:

— Кто тут мной интересовался? У кого какие подозрения?

— Почему подозрения? — удивилась Ольга. — Я узнать хочу, где мои вещи? Их вам сдавали?

— Мне, — с достоинством отозвалась кастелянша. — Я вот и опись с собой прихватила. Вот подпись, видите, все как положено, при свидетелях…

Ольга замерла от дурного предчувствия.

— Покажите мне, — она протянула здоровую руку.

— Пожалуйста, независимо фыркнула кастелянша. — Ежели что надо, я могу принести. Только распишетесь здесь, что взяли.

Ольга поднесла к глазам список. Кроссовки, джинсы, свитер… Так… часы… Негусто, если учесть, что трусы и майка на ней. Куртки в списке не было. Равно как и денег.

— Я в куртке была, — звенящим шепотом сказала она.

— Дай-ка, — кастелянша глянула в список. — Нет здесь никакой куртки.

— Но она же была, — повысила голос Ольга. — Я пока что память не потеряла.

— А я почем знаю, чего у тебя с головой? — грубо ответила кастелянша. — С чего ты под колеса кидаться вздумала?

— Я шла в куртке, — упрямо твердила Ольга. — У меня там было портмоне с деньгами… и билет на самолет…

— А мне откуда знать, что там у тебя было? — отрезала кастелянша. — Список видишь? Подписи видишь? Тебя так «скорая» привезла. Так что к ним все вопросы. Может, они тебе первую помощь оказывали, да и сняли куртку…

— А кто их просил снимать?! — возмутилась Ольга. — Там ведь все мои деньги… Как же я теперь?!

— А кто их просил тебя спасать? — оборвала ее кастелянша. — До куртки ли им было? А ты, неблагодарная, из-за каких-то денег завелась? Сколько их там у тебя было-то!

— Много… — беззвучно вздохнула Ольга… — Около двух тысяч…

— Жалко конечно, но не смертельно…

— Вы не поняли! Долларов! — воскликнула Ольга. — Все, что я на квартиру скопила! По рублю, по десяточке… А какая-то гнида взяла и попользовалась… И не стыдно вам?!

— А тебе не стыдно? — взвизгнула кастелянша. — Вы все свидетели! Я главврачу докладную напишу! Ты меня что, в воровстве упрекаешь?!

— На воре шапка горит, — сказала Ольга и отвернулась к стене.

Рука заживала медленно, дни тянулись тоскливо и однообразно. Ходячие больные хотя бы выходили в холл к телевизору, а Ольга была прикована к койке. Она научилась сама подкладывать себе судно, хотя санитарка не выносила его целыми днями, воротила нос. А денег у Ольги не было. Спасибо, соседки по палате помогали, мыли, подавали, делились принесенными из дома продуктами.