— Развели бардак! Шагу нельзя ступить’ — Ксения в сердцах пнула ногой разбросанных по ковру пластиковых солдатиков. — Убери немедленно! Не то все в помойку полетит!

Восьмилетний Антон быстро глянул на бабку исподлобья и шмыгнул носом. Он выхватил у нее из-под ног игрушечный танк и потянулся за генералом в красном мундире. Но бабка опередила его.

Шварк! И генерал сплющился под ее тапкой, рассыпался в груду разноцветных крошек А Ксения еще и впечатала его в ковер, повертела ногой, приговаривая:

— Вот так! Вот! Понял!

— Мама! — заорал Антон.

Голос у него сорвался, и крик тут же перешел в рыдания.

Ольга влетела в комнату, схватила сына в охапку и прижала к груди.

— Дура! Психичка! — крикнула она матери. — Тебя в дурдом сдать пора!

— Ага! Давай! Сдай мать в психушку! — злорадно подхватила та. Она давно искала повод, чтобы начать скандал. — Ты только и ждешь смерти моей, чтоб квартирой моей завладеть!

— С какой это радости твоей?! — привычно завелась Ольга.

— Я ее получала!

— Я тоже здесь прописана!

— Ну и что? Это я тебя, шалаву, из милости прописала! А приватизация-то на мое имя! — торжествующе провозгласила Ксения.

— Да подавись ты своей квартирой! — огрызнулась Ольга.

— А ты рот-то не открывай! А не то вылетишь пробкой отсюдова! Хоть бы совесть имела! Кто тебя, дубину такую, вырастил?!

— Государство! — зло бросила Ольга.

Ксения ехидно засмеялась:

— Ну и катись к своему государству! Живи с ним! Больно ты ему нужна! Что ж ты к матери-то прикатила, как хвост прищемили?! Что ж ты мне на шею села, нервы мотать?!

— Да уйду я, уйду! — рявкнула Ольга. — Вот накоплю на квартиру, куплю малосемейку и уйду! Чуть-чуть потерпи!

— Ага, вали кулем! — крикнула Ксения. — И щенка своего с собой бери! Сама нагуляла, сама и воспитывай! А то все норовишь матери подбросить! Кукушка!

Ольга обняла сына, крепко прижала к себе и горько выдохнула:

— Никто тебе не нужен… Ни дочь, ни внук… Сдохнешь одна, как собака…

— Не сдохну! — сварливо пообещала Ксения. — Я тебя еще переживу. Не мечтай!

Антон притих, зажмурил глаза и громко сопел, уткнувшись Ольге в подмышку. Ксения посмотрела на него и рявкнула на Ольгу:

— Ну, что расселась?! Иди жрать готовь! Первый час уже, а мы не завтракали! Голодом мать уморить хочешь?!

— Тебя уморишь, — буркнула Ольга — Шизофреничка!

Однако поднялась и пошла на кухню А Ксения рывком притянула к себе внука.

— Не плачь, Антошенька, — зашептала она — Не плачь, мой сладенький… Это из-за матери твоей. дуры чертовой, баба тебя обидела. Генерала тебе раздавила, да? А пускай он у нас будет погибшим смертью храбрых… Как будто его бомбой разорвало Давай?

— Он на мине подорвался, — шмыгнул носом Антон.

— Ну да. На немецкой.

— Ты что, ба?! — округлил глаза внук Мы с немцами не воюем.

— Ну, на чеченской, да, да, — вздохнула Ксения. — На чеченской. А я поеду на Ростов, куплю тебе еще набор солдатиков. Или индейцев. Хочешь? Я там в «Детском мире» видела Красивые, перья на голове…

— Дорогие? — тоскливо уточнил Антон.

— Дорогие, — кивнула Ксения.

Он переглотнул и мужественно решил:

— Тогда не надо. Мамка на Москву поедет, там на рынке китайские дешевые.

Завтрак припозднился, потому начали с борща, потом картошка с салатом из помидоров. Если хмуро, молча, уставившись каждый в свою тарелку. Ольга достала из холодильника бутылку пива.

— О! С утра пораньше! — не удержалась Ксения. — Так и сопьешься…

— Будешь? — буркнула Ольга.

Ксения достала второй стакан и поставила на стол.

— Да уж, наливай. Упарилась я с вами.

Ольга залпом выпила свой стакан и спросила:

— Тебе когда в рейс?

— Десятого.

— А я девятого вечером вернусь.

— Ну и что? — прищурилась Ксения.

— Посидишь с Антоном?

— Вот! Так я и знала! — торжествующе заявила Ксения. — Думаешь, пивом меня подкупить? Понадобилась мать-то… Я же психичка! Как же ты на меня ребенка оставишь?

— Да не надо! — вспылила Ольга. — Я с теткой Тамарой договорюсь. Только тебе самой перед соседями не стыдно?! Все ведь знают, что ты дома, а мальчишка по чужим людям ночует.

— Надо было в лагерь его отправить, — ворчала Ксения. — Предлагали же тебе путевку, что ж не взяла?

— А платить за нее Пушкин будет? У меня каждая копейка на счету. Мне же надо твою жилплощадь освободить…

— Ага, а пацан все лето в городе пылью дышит!

— Вот и купила бы ему путевку сама, раз такая сердобольная! — бросила Ольга.

— А мне тоже деньги не лишние! Мне еще надо свою одинокую старость обеспечить! — ухмыльнулась Ксения.

— Ты поел? — рявкнула на Антона Ольга. — Сколько можно рассусоливать?!

Она рывком принялась собирать со стола тарелки.

— Ты мне посуду не бей, не тобой куплена! — не удержалась Ксения.

— А, пошла ты!

— Сама пошла!

Антон тихо выскользнул из-за стола и под шумок направился к двери.

— Мам, я на улицу…

— Да, хорошо, — рассеянно отозвалась Ольга. — Я сейчас тоже с тобой.

— А ты куда? — поинтересовалась Ксения.

— К тетке Тамаре. Мне скоро уже идти состав принимать, надо же Корешка пристроить.

Мать взяла из пачки сигарету и закурила.

— Не ходи, — буркнула она. — Я с Антоном останусь.

— Спасибо, уважила… — согнулась в дурашливом поклоне Ольга. — Мы уж как-нибудь сами обойдемся. А то еще и мальчишке нервы истреплешь.

— Не истреплю, — возразила Ксения. — Мы с Антоном всегда мирно живем. Правда, маленький?

— Ну! — кивком подтвердил он.

Ольга вздохнула и устало посмотрела на сына — Ты хочешь остаться с бабушкой, Корешок? — Можно! — крикнул он и скрылся за дверью — И прекрати звать сына собачьей кличкой! — повысила голос Ксения. — У него имя есть.

— Его и во дворе так зовут, — оправдывалась Ольга. — От фамилии. Коренев, значит. Корешок.

Ольга Коренева не могла усидеть на месте. Сколько она себя помнила, всегда ее тянуло куда-то, хотелось уехать из маленького провинциального городка, где все друг друга знают, как облупленных, посмотреть мир, да и себя показать. Таких, как она. в народе называют «перекати поле», сорняк, колючий куст, не имеющий корней, который ветер гонит куда глаза глядят. И фамилия ее, Коренева, словно в насмешку, подчеркивала эту ее неприкаянность.

С детства Оля росла в интернате. Мать Ксения работала проводницей, растила ее одна и только изредка брала домой на каникулы, подкапливая отгулы. После интерната она вернулась домой, но тут же затосковала от провинциальной однообразности и отправилась на Север, на строительство нефтепровода. Ей говорили, что там платят просто сказочные бабки.

На деле все оказалось проще: холодный барак, тяжелая работа от зари до зари, а получка почти целиком уходила на спиртное и дорогущие фрукты, без которых выросшая на юге Ольга не могла. Никакой романтики севера она не почувствовала, и через полгода ей стало скучно и там, но в это время у нее как раз закрутился роман с Геркой, в результате которого в положенный срок на свет появился ее Корешок.

Корешок и стал причиной того, что Ольге пришлось вернуться к матери. А куда с грудным ребенком в холодном бараке? Да и Герка, когда пузико у Ольги округлилось, как-то сразу к ней охладел и рванул дальше по просторам нашей Родины.

Ольга хорошо помнила, как появилась на родном пороге с Антошкой на руках, подергала запертую дверь и пошла к соседке тетке Тамаре.

— А Ксения в рейсе, — всплеснула руками та. — А разве ты ее предупреждала, что приедешь, Олечка?

— Я телеграмму давала, — Ольга проглотила комок обиды. — Еще три дня назад.