Она сама не заметила, как заснула. Стук колес размеренно убаюкивал, полка мягко покачивалась в такт, и снилось Ольге, что ее тело ласково покачивают волны, и нежно, в унисон с ними, ласкают его мужские руки… Она лежит на надувном матрасе, вокруг только бескрайняя синева да белые барашки на бурунах волн, а рядом с ней чье-то горячее, незнакомое тело…

Так сладко от этой ласки, что хочется стонать, выгибаться, подставлять под нетерпеливые руки всю себя… Вот только не видно лица мужчины, но одно она знает твердо: это не Гера. И от этого немного жутковато, ведь, кроме Герки, она не знала других мужчин.

Да и вообще уже восемь лет, как она не целовалась, не обнималась, не прижималась к мужскому телу. Даже позабыла, что женщина… Вся жизнь свелась только к работе и заботам о сыне. А организм вдруг начал жадно требовать свое, словно напоминал: годы уходят… тебе уже двадцать шесть! Еще чуть-чуть и станешь старухой… И что тогда вспомнишь кроме этого монотонного перестука?

Нет, мужским вниманием Бог Ольгу не обидел. Да и не страхолюдиной уродилась. Ноги длинные, бедра узкие, грудь маленькая, стройная, гибкая, с угловатой грацией подростка — такие многим нравятся И волосы роскошные — пышная каштановая грива до пояса.

Почти что в каждой поездке находился тин с масленым взором, который норовил ухватить ее за руку и напроситься в гости «на чаек». А то и вваливался среди ночи с бутылкой, начинал хватать за коленки норовил чмокнуть в щечку. Ольга с ними расправлялась просто — короткий резкий удар локтем в грудь, а если не понял сразу, то вдогонку пинок коленкой в пах. У большинства сразу же пропадало желание клеиться, а особо непонятливых она бесцеремонно выпихивала за дверь. Пьяные мужички плохо держались на ногах, особенно если поезд резко заносило на стыках.

А вот Лидка обожала случайные приключения. Ее пышное тело было просто ненасытным. Часто Ольга, ткнувшись ночью в служебное купе, обнаруживала дверь запертой, а наутро видела выскальзывающего оттуда очередного тщедушного мужичонку.

У Лидки была патологическая тяга к худосочным Чем плюгавее, тем слаще… Ее не останавливало даже то, что она готовилась к свадьбе со слесарем вагоноремонтного депо Игорьком — таким же длинным и тощим, как и все ее ухажеры.

— А что такого? — игриво спрашивала она, сыто потягиваясь наутро после приключения. — Разве это измена? Во-первых, мы еще не женаты, какой с меня спрос? А во-вторых, если б я роман закрутила, отношения всякие, тогда — да… А так: сошлись — и разошлись, как в море корабли, я даже имени его не спросила… Ну это ж все равно, как в автобусе потолкаться…

— В автобусе? — фыркала Ольга. — Совсем одно и то же!

— А что? Я как в автобус зайду, так меня обязательно какая-нибудь скотина облапит, — со смехом оправдывалась Лидка. — И под юбку залезут, и за пазуху, и между ног пошарят, только что в открытую не трахнут. Так это на людях, средь бела дня… А ночью да наедине — так сам бог велел…

— Ох, узнает Игорек, расквасит тебе рожу в кровь, — усмехалась Ольга.

— А откуда ему узнать? — лукаво тянула Лидка. — Ты ж не скажешь…

Она искренне не понимала, как Ольга может столько «терпеть», не открывать страждущим «доступ к телу».

— Вот дождешься, пока все прелести завянут да обвиснут, — пугала она. — Тогда вообще никто не позарится. Пользуйся пока тем, что есть.

Лидка даже нашла своей ненасытности научное объяснение. Она где-то вычитала, что у многих людей ритм поезда совпадает с биоритмом сексуального центра, и от этого усиливается сексуальное возбуждение. Недаром же столько случайных романов закручивается именно в поездах. Не в самолетах, не на теплоходах, а в тесных купе разгорается жаркая страсть.

В каждом вагоне обязательно находится парочка, которая умудряется заняться любовью, несмотря на присутствие соседей. Каждый вечер кто-то обязательно целуется и обжимается в нерабочем тамбуре, а особо робкие стоят рядышком у окна в коридоре, касаются друг дружки руками, и по их телам пробегает сладкий ток…

В том, что касается взаимоотношений полов Лидка была похлеще Шерлока Холмса. В ее устах банальный перепих превращался в настоящий рыцарский роман, и живописала она его, как поэму…

Ольга не находила в сексе ничего поэтичного. Ее собственный коротенький роман пришелся на сибирскую зиму и протекал в тесных комнатках дощатых бараков, в которых ютились по двенадцать человек Подгадать так, чтобы там не оказалось соседей, было невозможно, и Герка просто завешивал свою кровать плащ-палаткой. За этой хлипкой ширмочкой они лежали, тесно прижимаясь друг к другу, боясь сделать резкое движение, стесняясь вскрикнуть Шуршали как мышки, возились под казенным одеялом, торопились, чтоб не смущать соседей. Какая уж тут романтика?!

А весной, когда немного пригрело солнышко они пару раз попробовали уединиться в тайге. Но там снегу было по колено, он забивался в высокие валенки, сыпался с еловых веток за шиворот Да и на Ольге были толстые ватные штаны, шерстяные гамаши, плотные колготки, и не так-то просто было высвободить из всего этого на морозе тело Ни удовольствия, ни радости ей такой секс не приносил. Но она любила беспутного Герку и шла на все только ради него, чтоб ему было хорошо.

А потом нежданная беременность, тяжелый токсикоз, Геркино предательство, болезненные затяжные роды в поселковой больнице… И к тому моменту, когда восемнадцатилетняя Ольга осталась одна с сыном на руках, о сексе она уже вовсе не думай.

— Ах ты, моя сдобная! Пуха моя! — Игорек протянул руки, и Лидка кокетливо спрыгнула с подножки вагона прямо в его объятия.

— Соскучился? — она жарко прижалась к нему всем телом.

— Очень!

Игорек и Лидка совершенно не стеснялись Ольги. Прямо здесь же, на перроне, они смачно поцеловались взасос, и Игорек по-хозяйски стиснул ладонью Лидкин тугой «окорочок».

Ольга отвернулась, подтащила к выходу тюки с бельем и велела Игорю:

— Дотащи до прачечной, раз уж пришел. Помоги слабым женщинам.

— Слабым! — хохотнул Игорек и отвесил смачный шлепок по попке своей благоверной. — Да на таких пахать и пахать! Ну-ка!

— Не нукай, не запрягал! — вывернулась из его объятий Лидка. — Лучше скажи, купил?

— Что? — Игорь сразу заметно присмирел и отвел глаза.

— Кольца, — повысила голос Лидка. — Те, что мы перед рейсом выписали. Я ж тебе деньги оставила.

— Ты понимаешь, Лидок… — засуетился Игорь. — Николаич заболел, так что я тут в две смены пахал…

— В две смены? — подозрительно нахмурилась Лидка и строго велела: — А ну, дыхни!

— Фу! — Игорек сложил губы трубочкой и выдул в сторону тонкую струйку воздуха.

— Вот именно: фу! — поморщилась Лидка. — Опять нажрался, гад?! Говори честно: деньги пропил?

— Что ты?! — испугался Игорь. — Деньги целы, мне просто некогда было.

— Ну и что прикажешь делать, если наши кольца продать успели? — грозно рявкнула Лидка. — Имей в виду: я без колец расписываться не стану!

Ольге было смешно наблюдать, как напарница командовала своим женишком. Долговязый Игорь был на голову выше Лидки, он так потешно покорно склонялся к ней, искательно заглядывал в глаза, демонстрировал покорность…

Но все в депо знали, что стоит Лидке укатить, как Игорек срывается с катушек и пьет так, словно последний раз дорвался. А Лидка тоже своего не упускает, подмигивает по ночам симпатичным пассажирам. И каждый объясняет свое поведение тем, что его провоцирует вторая половина. Он пьет, потому что она гуляет, а она гуляет, потому что он пьет.

Впрочем, Игорек почти не знал, что выделывает в рейсах Лидка. Он только подозревал, что она может воспользоваться свободой, и жутко ревновал. А уж если б ему в подробностях доложили, как оттягивается его невеста, И горек сорвался бы с катушек и вряд ли вышел бы из запоя.