Кажется, со стороны Насифа раздался едва различимый смешок — и я понял, что он действительно планировал затянуть это заседание. А ещё ввести в курс дела единственного, кто в этом самом курсе не был — меня.

К чести обвинителя — он успокоился практически моментально, лишь опустив заготовленный листок на стол и взяв из стопки другой. Сейчас я мог рассмотреть его получше — мужчина лет сорока, худощавый, с волосами цвета пепла, лысеющий, но явно не обращающий на это внимания, с хмурым взглядом исподлобья, орлиным носом и большим неулыбчивым ртом.

Он зачитывал дело самым казённым языком из всех возможных, но суть я ухватил довольно быстро. Эми — то есть, Эймей Аурелия-Веста Селестина, обвинялась сразу по нескольким пунктам, половина из которых — по версии обвинения — тянула на высшую меру:

Самовольный побег из Обители, продлившийся десятки лет. Полное отсутствие докладов, игнорирование официальных запросов.

Несанкционированный сбор эмоциональной энергии без отчисления доли, полагающейся Обители.

Незаконное наблюдение за смертными.

Незаконный контакт со смертными.

Незаконная помощь смертным — тысячи случаев на протяжении тех же десятилетий.

Незаконное использование энергии без заполнения официальных форм.

Использование энергии сверх положенного лимита.

Незаконное наблюдение за чужаками.

Незаконный контакт с чужаками.

Абсолютно незаконный союз с чужаком, подразумевающий частичную потерю контроля над божественными способностями, частичную потерю памяти и изменение личности.

Незаконная помощь чужаку с использованием энергии сверх положенного лимита.

Преступная беспечность, результатом которой мог стать плен Владыкой Нижнего Мира.

Самовольное возвращение в Обитель без предупреждения официальных лиц.

Незаконная помощь чужаку с грубейшим вмешательством в ход истории и использование энергии сверх положенного лимита.

Ауч. Все пункты начиная с середины касались непосредственно меня — разве что исключая тот, что упоминал опасность пленения Деей. Эми, которая уже была на плохом счету в Обители, не смогла пройти… пролететь мимо меня. Орущий от страха идиот воскресает на высоте двухэтажного дома, падает в кратер и там бесславно подыхает — как устоять перед такой картиной? Причём сперва воскресает спустя десять минут, потом одиннадцать, пятнадцать, полчаса… вплоть до трёх с половиной. В какой момент она меня заметила? Как догадалась помочь?

Она ведь могла просто подхватить меня во время падения, и я бы выжил — на очень, очень недолгое время, до первой смерти от жажды или до когтей мантикоры. В помутнённом сознании, после тысячи смертей подряд, догадался бы я, что точку сохранения можно перенести? Но даже если бы догадался, сколько бы я протянул в сердце пустыни, теряя память, как остальные игроки?

Ответ напрашивался сам собой. До меня бы попросту добралась мантикора, и мой цикл смертей продолжился бы — только в ещё более ужасной форме.

Выходит, Эми связала себя со мной, поскольку это была единственная возможность не дать мне забыть. Она взяла эту ношу, это встроенное в каждого чужака проклятье на себя, а заодно получила доступ к части невидимой системы. Необъяснимой ауре, окружающей души игроков, превратившей нас в опасных бессмертных маньяков, генерирующих вокруг себя настоящие катастрофы. Только благодаря помощи Эми я — тупой, растерянный, нервный, лишённый банальных навыков выживания, смог выбраться из худшего места для спауна, получить полноценный класс, найти союзников. А затем, когда я снова загнал себя в непролазную задницу, она спасла меня ещё раз, буквально вытащив из лап голодного до душ чудовища и унесла в безопасное место.

И сразу после этого длинные руки Обители сцапали её, чтобы предъявить обвинение. Это было семь месяцев назад, плюс-минус. Судя по словам «военного», дело уже рассматривалось, и скорее всего не единожды. Но что если именно этот суд — финальный? Что если я успел попасть на оглашение приговора?

Дурацкие вопросы, старик. Ты уже решил, что будешь защищать её до последней капли крови, до последней минуты перерождения. Лучше спроси себя, чем можно помочь, кроме самоубийственных атак?

— Сторона обвинения закончила изложение дела, — сухо подытожил «военный», опуская листок на стол. — Ваша честь, вы знаете, что наши требования справедливы.

— Протестую, — опять Насиф. Видимо, в связи с формулировкой, затрагивающей его сферу деятельности.

— Протест защиты отклонён. Продолжайте, Улисс.

Обвинитель кивнул и откашлялся.

— Уважаемый суд! Наши требования справедливы и хорошо известны. За многочисленные, систематические нарушения протокола Обители, преступные связи со смертными, невообразимый союз с чужаками, мы требуем приговорить обвиняемую к немедленному развоплощению. Её энергия пойдёт на пользу всей Обители и придаст сил в грядущей борьбе против тирании трёх чудовищ, захвативших наш мир. Только так восторжествует закон! Только так мы получим шанс победить и вернуть былое величие!

Мрачное лицо «военного» по имени Улисс чуть ли не светилось во время этой речи. Он не читал с листа, он вдохновенно декларировал, он свято верил в то, что говорил. Его союзники рядом согласно кивали, а широченная улыбка девушки с разноцветными волосами теперь грозила разорвать ей рот напополам.

Я ощутил внутри себя плотный комок нарастающей ярости. Здесь не работала «антимагия» Церкви Спокойствия, так что ничто не мешало мне скастовать «Коготь». Развоплощение? Это мы ещё посмотрим, сволочи, кто кого развоплотит.

— Благодарю вас, Улисс, — сказал Судья, и обвинитель опустился в своё кресло. — Если стороне защиты нечего добавить, мы можем приступить к голосованию.

— Защите нечего добавить по поводу дела, ваша честь, хотя мы в корне не согласны с тяжестью приговора. Но уважаемый суд это знает и без того.

— Безусловно, — с ленцой сказал Судья. — В таком случае…

— Тем не менее, — на этот раз Насиф мягко вклинился в слова самого Судьи, и тот удивлённо смолк. — Тем не менее, сторона защиты выдвигает предложение досрочно завершить текущее заседание в связи с обстоятельствами, не предусмотренными судебным протоколом.

— Протестую!

— Любопытно, — протянул Судья, словно не заметив выкрика обвинителя. — И какие же обстоятельства, почтенный Насиф, вы имеете в виду?

— Посланника Сердца мира, ваша честь.

Я, захваченный ходом суда, не успел подготовиться и продумать хотя бы что-то, напоминающее речь. Насиф звучно щёлкнул пальцами — и моя маскировка спала, открыв меня для глаз старых богов.

— Потрясающе. Просто потрясающе, — голос Судьи оставался ироничным, но на удивление не ядовитым. — Протест обвинения отклонён. Прошу посланника Сердца выйти в центр и представиться.

Я мельком осмотрел себя, раздумывая, стоило ли мне хотя бы отряхнуть одежду, измазанную в грязи и пропитанную запахом горелых гулей. Нет, нет смысла тормозить, каждая пропущенная секунда может сыграть против замысла Насифа, а следовательно, против Эми. Была не была — мой новый статус для местной публики, кажется, стоял выше неприглядного внешнего вида.

Гораздо больше меня смущал… да что там, пугал до чёртиков тот факт, что я по сути был главным виновником происходящего. «Незаконный контакт с чужаками», «незаконный союз с чужаком» — вот это всё, и ещё пяток пунктов. Как только они поймут, кто я, как это отразится на Эми? В крайнем случае скажу, что беру всю вину на себя, мол, обманул и заставил, а там трава не расти. Пусть попытаются «развоплотить», и не через такое проходили.

Но когда я медленно вышел в центр зала, всматриваясь в лица потенциальных врагов и союзников, я не видел в них ничего, кроме лёгкого удивления. На наглого чужака, сбившего их сестру-богиню с пути истинного, а затем прервавшего суд, смотрели бы явно не так. Я осмелился взглянуть в сторону Эми лишь раз, чтобы не подставить её — и она смотрела в ответ с тем же лёгким недоумением, в котором не было ни капли узнавания.