Чживэй внезапно разозлилась.

– Неужели? Тогда почему ты не плачешь? Джия отвела глаза.

– Он не первый, не второй… и даже не десятый. Поэтому я ненавижу надежду. Я ненавижу, когда друзья начинают верить в спасение. Его не будет. Никогда. Это вся наша жизнь. Можно мечтать по вечерам, но утром ты выходишь на работу.

– И о чем мечтаешь ты? – с досадой спросила Чживэй. Что-то злило ее, но она пока не понимала, что.

– О том, что выращиваю персики, – смущенно ответила Джия.

Чживэй вопросительно посмотрела на нее.

– Но это мои персики, в моем саду.

Чживэй раздраженно выдохнула: даже мечты были такие мелкие, такие жалкие. И в какой-то из дней Джия уйдет, как и Юйлун, и от них не останется ничего. И Чживэй сгниет здесь, и встретится где-то там со своей семьей.

И ее Враг не вспомнит о ней. Он уже ее забыл. Чжао Юхэ будет жить сыто и богато и никогда не вспомнит о семье Лю.

«Чжао Юхэ означает месть, – подумал Чживэй. – Моя жизнь – это месть. Сила моей ненависти обратит его тело в землю, которой питаются черви».

– Я хочу бежать, – уверенно заявила Чживэй, посмотрев на Джию.

Жизнь Юйлуна будет иметь смысл. Да, его история закончилась, но теперь он частичка истории Чживэй. Частичка ее силы, и их встреча навсегда изменила ее.

– Как отсюда сбежать?

Джия испуганно вжала голову в шеи, словно ожидала, что в любую секунду их поразит молния.

– Никак.

Другого ответа Чживэй и не ждала. Джия смирились со своим положением, чтобы мечтать о побеге. Некоторые из темных и вовсе считали Светлых за своих благодетелей: кормят, поют, защищают от злых людей снаружи. Что еще надо для счастья?

– Я выберусь отсюда, – сообщила Чживэй Джии.

План побега составить оказалось совсем непросто. За лагерем приглядывало несколько Светлых. У них был невысокий ранг, но их силы хватало, чтобы следить за порядком. Помимо обычных сложностей вроде забора и охраны, Чживэй обнаружила еще одну: Светлые окружили территорию специальным заклинанием «Семь кинжалов». Любой, кто незаконно попытается покинуть территорию, получит семь смертельных ножевых ранений.

Побег усложняли не только надзиратели, но и надсмотрщики вроде Десятого. Бунтом они считали все, что им не нравилось, любое отличие в поведение, даже простая улыбка могла послужить причиной для наказаний.

По истечении этих нескольких недель Чживэй пришла к одному выводу: бежать не просто, в защите не было никаких прорех. Однако у всех есть своя слабость, и даже в охране лагеря она была: раз в две недели вывозили бочки с отходами, которые никто не проверял на выходе.

И это подарило Чживэй надежду. Теперь у нее был план.

– Завтра Отбор, – сообщил вечером Десятый.

– Что это значит? – Чживэй повернулась к Джии.

– Раз в несколько месяцев приезжает делегация Светлых. Они отбирают нескольких из нас и увозят с собой. Выбранные больше никогда не возвращаются.

– Зачем отбирают?

– Никто не знает. Они же не возвращаются.

Как удачно, подумала Чживэй. Ведь это означало, что завтра все будут заняты другими делами, и никому не будет дела до одной темной, которая хочет бежать.

– Лучше не завтра, а послезавтра, – посмотрела на нее Джия.

– Почему? – Джия впервые сама заговорила о побеге с Чживэй.

– Во время Отбора все выслуживаются, больше контроля. А потом наоборот, все расслаблены.

– Спасибо, Джия!

– Ты вернешься за мной? – спросила она по-детски робко.

– Я сделаю это своей задачей номер один.

В эту ночь впервые за все время в лагере Чживэй не приснился кошмар.

План побега выходил простым, дерзким и очень вонючим. На следующий вечер после Отбора, когда стемнеет, Чживэй выберется из барака, доберется до бочек с отходами и заберется в одну из них. Джия в это время, используя травы, вызовет отравление у Десятого, чтобы с утра он не смог отметить отсутствие Чживэй.

Бочки забиты отходами чуть больше, чем на середину (иначе бочки были бы неподъемными), однако они не имели никаких отверстий. Поэтому для воплощения плана Чживэй не доставало острого предмета, чтобы вырезать себе отверстие для воздуха. И вот здесь начинались проблемы.

Единственное место, где Чживэй могла раздобыть острый предмет, это работы по изготовлению мебели. Одна из лучших работ в лагере: на кухне было невыносимо жарко, Персики бессмертия вызывали утомление, сборкой же мебели занимались под шатрами, подальше от палящего солнца и внезапных дождей.

Их барак заступал на смену по изготовлению мебели через два дня, и у Чживэй будет три дня, чтобы воплотить задумку.

Вынести рабочий инструмент будет очень непросто. Джия подтвердила наблюдения Чживэй: инструменты выдавались строго по записи и в конце рабочего дня также изымались.

Сегодня ее приставили вырезать узор на деревянном стуле. Ей выдали спинку с уже готовым рисунком и при помощи стамески и деревянного молотка Чживэй вырезала орнамент. Кусочек острой стамески бы устроил ее, но надзиратель стоял прямо за спиной.

Еще одну загадку Чживэй не могла для себя решить: отсутствие обуви и карманов лишало ее возможности припрятать что угодно.

Погрузившись глубоко в мысли, Чживэй слишком сильно нажала на резец, он соскользнул и порезал ей палец. Свежая красная кровь закапала на землю, и Чживэй получила палкой по спине.

Съежившись, она обернулась, когда надсмотрщик за шкирку оттащил ее от стола.

– Кровавые пятна не перекрыть на дереве, идиотка, – толкнул он ее. – Наказание за порчу мебели – неделя в яме.

Нет. Нет-нет! Чживэй не могла себе позволить неделю в яме! Тогда весь ее план провалится! В панике она подняла взгляд на надсмотрщика.

– Вот именно, – кивнул он, удовлетворившись ужасом в ее взгляде. – Считай, что тебе повезло сегодня. Отправляйся мешать клей.

Костяной клей делали в несколько этапов: очищение костей от жира и мяса, затем измельчение молотом и доведение этой массы до кипения в котле.

Приступив к очистке костей от налипшего мяса и жира, Чживэй придумала план. Притворяясь погруженной в работу, она положила зазубренный нож вместе с костями и, выбрав положение, отломила долотом кусочек ножа. Он вышел достаточно маленький, чтобы поместиться в ладони.

С трудом удерживаясь, чтобы не оглядеться, Чживэй безымянным пальцем прижала осколок к ладони и отправилась перемешивать клей. Там она зачерпнула немного бело-желтой жижи и, обмазав ступню, приклеила к ней острие.

Порезалась об него, но клей не дал ране расползтись.

Перед вечерним отчетом работы Чживэй заставила себя расслабиться. Ей нужно было обмануть себя и забыть о порче инструмента, поэтому, не обращая внимания на дотошность, с которой надсмотрщик осматривал сваренный клей и рабочее место, Чживэй погрузилась в воспоминания о семье.

– …я спрашиваю тебя!

Чживэй вздрогнула, выныривая из мыслей, и посмотрела на надсмотрщика.

– Ты сломала инструмент?

Чживэй отчаянно замотала головой.

– Перевели с декорации стула, – хрипло произнесла она. – Нож уже был таким.

Мужчина раздраженно осмотрел ее, после чего кивнул, чтобы уходила. Чживэй едва сдерживала нахлынувшую на нее эйфорию, пока возвращалась к своей шеренге темных.

В бараке, забившись поскорее в угол, Чживэй горячо зашептала Джии:

– У меня хорошие новости! Я раздобыла нож! Схватив подругу за руку, Чживэй тихонько, чтобы не привлекать внимания окружающих, приложила ладонь к ступне. Джия восхищенно выдохнула.

– Осталось только теперь отодрать его от ноги.

Это оказалось непросто. Клей отходил тяжело, и рана вокруг пореза становилась все более рваная. Чживэй едва сдерживалась, чтобы не издать болезненных вздохов.

– Давай одним движением, – прошептала Чживэй.

– Десятый, – раздался голос одного из темных. – Эти двое возятся.

– Болит рука, – тут же среагировала Чживэй, показывая ладонь с меткой.

Десятый приподнялся и сверкнул на нее взглядом.