— Валдис — палата восемьдесят шесть, в конце четвертого ряда. В голосе Кенни звучит толика надежды, пока я пробираюсь через ряды этих палат, как он их назвал, стараясь не смотреть на них, проходя мимо. Мы доходим до второго ряда, огибая стену капсул в задней части зала, и я наклоняюсь вперед, чтобы прочитать семьдесят девять на одной из капсул. Слава богу, пустая. Восемьдесят. Восемь-один. Восемьдесят два. Восемьдесят три. Восемьдесят четыре. Пятна крови снаружи камеры вызывают тошноту у меня в животе, и я замечаю куски кости, торчащие из наполовину изуродованного тела внутри этой камеры. Восемьдесят пять. Я поднимаю взгляд на восемь-шесть.

Мои мышцы слабеют.

Холодная пустота заполняет мою грудь.

Я падаю на пол.

Нет.

РЕН

Туши, нависшие над моими глазами, затуманивают обзор камеры, когда Шестой, Рэтчет и Джед достигают конца коридора. Если бы мне пришлось представить, Шесть, вероятно, мысленно наказывает себя за то, что случилось с Тинкер. И здесь я погрязаю в чувстве вины за то, что была благодарна, что он смог уйти до того, как одна из этих тварей схватила и его тоже.

Я видела жестокость, сталкивалась с некоторыми из самых порочных монстров, когда-либо существовавших на этой земле, но зрелище того, как тело Тинкер разрывают на части во время спортивного состязания, — это видение, которое будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Это нечто, что, несмотря на зверства этого мира, все еще умудряется проникнуть под кожу и задушить то, что осталось от человеческой природы.

Джед заглядывает в окно лаборатории и включает фонарик, делая один круг, прежде чем направиться к двери. Он протискивается внутрь, и звук царапанья по тому, что усеивает пол, заставляет напрячься мои мышцы. Все это место служит постоянным потоком стресса и агонии. Я молюсь, чтобы они добрались до лаборатории, где хранится образец, потому что я не думаю, что мой кишечник выдержит еще что-то подобное.

Они втроем входят в лабораторию, которая похожа на все остальные в здании, с ее ржавым, обветшалым оборудованием и обезумевшим видом, как будто по чему-то пробили кувалдой и ударили без всякой осторожности или последствий.

Джед пересекает комнату к шкафу с надписью: Изоляты белка R1.

— Итак, мы обнаружили, что, если мы обезвоживали изоляты, они фактически сохраняли свою форму внутри приона и при последовательных разведениях снова начинали вырабатывать белки. Реактивация организма. Он расчищает место на лабораторном столе и расставляет поднос с пробирками, которые достает из шкафа.

— Мне нужно, чтобы ты был начеку, пока я этим занимаюсь.

— Здесь?

— У меня нет лаборатории в Шолене. Каким бы ужасным ни было это место, в нем есть все необходимое. Кроме того, таскать с собой все эти пробирки, шприцы, пипетки, стерильную воду… это только наделает много шума. Засовывая предмет, похожий на шприц, в горлышко прозрачной бутылки, он держит его перед глазами и выпускает в одну из пробирок.

— За то время, которое потребуется, чтобы все упаковать, это будет сделано.

Шесть фыркает, и камера поворачивается к коридору, который остается чистым.

— Поторопись. Мой друг не собирается долго их задерживать.

Мысли о том, что они съедят Тинкер живьем, вызывают у меня приступ паники, и я делаю еще глоток воды, мои руки дрожат, когда я прижимаю стакан к губам.

— Мне жаль твоего друга. Его жертва не будет забыта. Джед отправляется работать над образцами.

Мне удается запечатлеть только несколько секунд его процесса за раз, в то время как камера остается в основном направленной в сторону коридора.

— Если ты слышишь меня, Рен, я хочу, чтобы ты знала, что Тинкер знал о риске. Трудно сказать, говорит ли Шестой это для моей пользы или для себя, но в любом случае, это не стирает чувство вины, скручивающее мои внутренности.

— Мне просто нужно оставаться сосредоточенным на том, чтобы выбраться отсюда. Создать с тобой семью, без постоянного вмешательства этих ублюдков. Господи, я думал, мы устранили угрозы в наших жизнях, но они просто продолжают возвращаться, как гребаный кошмар.

Я вытираю слезы со своих щек и заставляю себя улыбнуться. Часть меня хочет сказать ему, что он прав, но другая часть меня знает, что я была обречена на эту боль. Это неизбежно, когда любишь слишком сильно.

Оглядываясь на Джеда, я вижу, как он набирает жидкость в шприц, закрывает его пробкой и укладывает в футляр рядом с двумя другими. Возможно, это было хорошо, что он согласился, поскольку мы действительно не имели бы ни малейшего представления о том, что мы искали, не говоря уже о том, как это повторно активировать.

Напротив Джеда расхаживает Рэтчет. Без сомнения, нервничает. Высокий и молчаливый, он почти ничего не выражает, кроме этих маленьких жестов, которые дают немного понимания. Он напуган. И для человека, который годами охранял свой улей, это заставляет меня нервничать.

При звуке глухого удара камера поворачивается в сторону коридора, и вид из окна расширяется, когда Шестой, кажется, движется назад.

— Кажется, у нас появилась компания.

В углу экрана я замечаю, как Джед укладывает шприцы в свою сумку и пристегивает ее к спине.

— Сквозь потолок. Джед запрыгивает на стойку перед ним, где на петлях висит вентиляционная крышка. Слишком низкий, чтобы до него дотянуться, он прыгает и наносит удары, каждый раз не попадая в цель.

Шестой прыгает на стойку, и одним рывком Джед оказывается на полпути к вентиляционному отверстию.

Справа раздается грохот, и рефлекторно крик вырывается из моей груди. Бросив Джеда, Шестой поворачивается к двум мутантам, которые их нашли.

— Черт. Рэтчет, тащи свою задницу туда!

Дрожание камеры, когда он оглядывает комнату, только усиливает тошноту, поднимающуюся у меня в животе, и в тот момент, когда мутации достигают Шестого, мое сердце колотится где-то в горле. Я хочу отвести взгляд от того, что происходит, но не могу. Какая бы я ни была беспомощная чтобы что-то с этим поделать, я не могу отвести взгляд от боя.

В отличие от мутаций, с которыми мы столкнулись в Калико, этих, похоже, он не отпугивает. На самом деле, они кажутся более агрессивными, чем раньше, рычат, щелкают челюстями, когда замахиваются на него. Один выбивает ноги Шестого из-под него, и мир ускользает к потолку над головой, где ботинки Джеда исчезают в вентиляционном отверстии. Шестой издает тяжелое ворчание, когда камера толкается. Он откатывается в сторону и переваливается через край лабораторного стола.

— Ах, черт! Один из мутантов нависает над Рэтчетом, срывая с него капюшон. Один быстрый удар ногой в лицо отбрасывает его назад, и Шестой наклоняется к своему другу.

Рэтчет снова кричит, и камера фиксирует очередную мутацию, кусающую его за ногу через костюм.

— Уберите это нахуй от меня! Сквозь резкие вздохи паники он пинает тварь, пока ему не удается отскочить от нее. Позади Шестого приближается другая мутация, блокируя мужчин.

Мне приходится прижимать ладонь ко рту, чтобы меня не вырвало, пока я наблюдаю, как двое мутантов прижимают его и Рэтчета к стене. Нажимая клавишу, которую, как я видел ранее, нажимал Грегор, я включаю.

— Вы, ублюдки, отойдите от него!

Мой крик достаточно громкий, чтобы потрясти голову Шестого, но это останавливает двух мутантов, и они наклоняют головы. Возможно, сбитые с толку звуком моего голоса.

Шестой крадет возможность подтащить один из пяти резервуаров, выстроенных у стены рядом с ним. Трудно сказать, что у них внутри, но он швыряет его через стол перед ними, и в тот момент, когда оно сталкивается с грудью мутанта, оно взрывается, заставляя зверя рухнуть на землю.

Второй приближается, и все, что я вижу, это его изуродованную руку, тянущуюся к тому, что, по моим оценкам, является горлом Шестого. Последовавшие вздохи подтверждают это.

Как будто это выдавливает воздух и из моих легких, я не могу дышать, наблюдая, как эти монстры пытаются разорвать его на части. Где-то в комнате разбивается стекло. Что-то вылетает из угла экрана и тяжело опускается на голову мутанта. Топор.