Он только освободил лодыжку Валдиса, оставив половину его тела все еще привязанной к капсуле, когда офицер Легиона бросился бежать в том же направлении, куда, должно быть, ушел другой Альфа.

Однако мутация не коснулась их двоих.

В этом не было необходимости.

Его следующая трапеза никуда не денется.

Валдис и раньше боролся с мутациями, но никогда в раненом состоянии и уж точно не наполовину связанный. Стиснув зубы от отчаяния, он потянулся к ключу, который все еще торчал в замке, связывающем его левое запястье. Тень в уголке его глаза предупредила об атаке, и Валдис взмахнул свободной рукой, блокируя удар когтя. Мутация нанесла новый удар, дорожка ее когтя оставила влажный ожог на лбу Валдиса, вдоль носа и поперек губы. Кровь закапала ему в глаз, когда он отвел кулак и нанес удар мутанту в лицо, но тот отбросил его всего на шаг, прежде чем тот снова сделал выпад.

Порез на его руке разорвал бицепс, оторвав рукав униформы, и стекло дождем посыпалось со щита над ним, когда он принял на себя основную тяжесть удара и разбился вдребезги. Одной рукой Валдис нанес серию ударов, выбив один из острых зубов ни во что, кроме выступа, который свисал с его черных десен. Тем не менее, мерзкая тварь не смягчалась. Когда он схватил ее за горло, тварь щелкнула челюстями, и недостающий зуб откалывался с каждым щелчком ее зубов.

Еще один визг возвестил о приближении второй мутации.

Усталость давила на мышцы Валдиса и затягивала раны на его спине, пока он удерживал мутацию подальше от себя, в то время как вторая приближалась к капсуле. Тем не менее, он все еще держался. Если бы они планировали съесть его живьем, он, черт возьми, наверняка не сдался бы без боя.

К счастью, второй бросил его ради чего-то другого, но он не осмелился отвлечь свое внимание от того, кто был одержим желанием откусить от него. Вместо этого он зарычал и вцепился пальцами в горло мутанта, зверь завизжал, когда он разорвал плоть вокруг пищевода. Одним резким движением руки Валдис перерезал ему горло, и мутант рухнул рядом с ним.

Он потянулся за ключом, разблокируя запястье, в то время как другая мутация ковыляла вокруг стены. Увидев его, она завизжала и бросилась в атаку, но была остановлена Альфой, которая, как был уверен Валдис, бросила его. На его пути лежал другой мутант, который сбежал, его голова была отделена от дергающегося тела рядом с ним. Пока Альфа боролся со следующей мутацией, Валдис воспользовался возможностью расстегнуть последние оставшиеся наручники на запястьях и лодыжках, освободившись как раз вовремя, чтобы увидеть, как его неожиданный союзник сворачивает мутации шею.

— Ты решил не быть придурком?

— Я человек, который верит в карму. Раскинув руки, он поклонился, когда Валдис выбрался из капсулы.

— Не забудь ключи. По-видимому, это единственный выход из этой дырявой комнаты.

— Ага. Подумал, что ты все еще придурок. Когда Валдис поднял связку ключей, чтобы убедиться, что он снова на него не набросится. тяжесть ран на спине напомнила ему, что он все еще слаб, и он, спотыкаясь, двинулся вперед.

Другой Альфа поймал его падение, обхватив рукой за шею, чтобы удержать его.

— Сделаешь хоть одно движение в мою сторону, и я сломаю тебе руку.

— Ты сломаешь мне руку, и я разорву тебе горло здоровой рукой.

Они вдвоем заковыляли в противоположный конец комнаты, резко остановившись при виде дюжины, или больше, мутаций, преграждающих им путь к свободе.

— Карантин начнется через T минус пять минут. Приготовьтесь к протоколу обеззараживания. Карантин начнется через T минус пять минут.

Развернувшись в том направлении, откуда они пришли, они обнаружили еще больше скопившихся мутантов, их гуманоидные тела были скользкими от крови, несомненно, из-за того, что они питались коматозными альфами, запертыми в их капсулах.

Мерцали огни, жужжание электричества над головой предупреждало о кромешной тьме, которая вскоре наступит.

— Похоже, это конец пути, мой друг. Поражение в голосе Альфы дало жизнь безнадежности, охватившей Валдиса, когда мутации приблизились к ним.

Он никогда не боролся более чем с двумя мутациями одновременно, и даже это было непросто, когда он не был ранен. В аду не было ни единого шанса, что они вдвоем смогли бы сразиться со столькими сразу и выжить.

Пораженно вздохнув, Валдис опустил взгляд.

Кали.

Возможно, если бы он не мог лежать с ней под звездами, он мог бы присматривать за ней из-за них.

Свет уступил место тьме.

КАЛИ

Сегодняшний день …

Это начинается не более чем шепотом. Легкий ветерок, который поднимает песок пустыни и поднимается к верхушке можжевелового дерева, треплет его листья. Если я остановлюсь, чтобы прислушаться, я могу услышать его голос на ветру, зовущий меня с другой стороны этого ада.

Валдис…

Как только оно появляется, дразня мой слух, оно исчезает в запустении. И черная дыра в моем сердце становится глубже с каждым восходом солнца. Воздух, которым я дышу, становится гуще, более удушливым, чем накануне.

— Там лагерь. Рядом со мной Титус смотрит в бинокль на небольшую долину, расположенную у обочины дороги, где мы остановились, чтобы сориентироваться. Солнце садится за горы, мрачное напоминание о том, что еще один день подходит к концу — еще один день, когда я не приблизился к тому, чтобы открыть запечатанные двери, за которыми Валдис находится в ловушке.

— Не улей. Может быть, одна семья.

— Тогда они меня не интересуют. Мой голос такой же безжизненный, какими стали мои надежды после почти двух месяцев поисков повстанцев в пустыне. Два месяца разочарования. Усталость. Отчаяние. Два месяца с тех пор, как я наблюдала, как весь мой мир исчезает за непроницаемыми стальными дверями Калико.

— Сомневаюсь, что они что-нибудь знают.

Недели за неделями мы обыскивали каждый улей и даже несколько лагерей мародеров, оставляя за собой смертоносный след, когда некоторые из них становились враждебными. Просто маловероятно, что такой маленький лагерь у черта на куличках будет иметь какое-либо отношение к повстанцам.

— Там есть мясо. Я чувствую его запах. И они могут знать ближайший источник воды. Может быть, немного опунций, которые мы сможем взять с собой в дорогу. Опуская бинокль, Титус поворачивается ко мне лицом.

— Я бы сейчас не отказался от оленины и глотка прохладной воды.

Позади него Кадмус стоит, расставив ноги, и мочится на куст креозота. Солдат Легиона Брэндон, который уже почти не похож на солдата, с оторванными рукавами рубашки и волосами, густо засыпанными песком, карабкается на четвереньках за ящерицей, которая исчезает в кактусе.

Мы потеряли направление. Цель. Недели небытия заставили меня отчаянно цепляться за маленький осколок надежды, что Валдис все еще жив в той больнице.

Если бы не Титус и его решимость спасти своего друга, боюсь, я осталась бы одна, поэтому я киваю, признавая поражение. Как бы я ни боялся останавливаться на ночь, я не могу просить его продолжать. Я не могу рисковать потерять его настойчивость во всем этом. Мне нужно, чтобы он не дал мне впасть в отчаяние, не дал превратиться в разбитую скорлупу.

— Мы остановимся здесь на ночь.

Не могу отрицать, что я устала. Каждая косточка в моем теле ноет, как у старой женщины, измученной унынием. И все же я продолжаю идти по этой заброшенной пустоши, потому что у меня больше ничего нет. Без Валдиса этот мир недостаточно заманчив для меня, чтобы продолжать идти.

— Это здорово. Кадмус шагает обратно к грузовику, его раздражение безошибочно угадывается, когда он распахивает пассажирскую дверь, почти срывая ее с петель.

— Чертовски замечательно. Эй, что ты скажешь, если мы обзвоним всех оставшихся на планете людей и спросим, видели ли они повстанцев?

— Не делай этого, Кадмус. Не сейчас, — предупреждаю я, мое терпение истощается с каждым словом, слетающим с его губ. Из всех нас Кадмус больше всех сопротивлялся поиску повстанцев.