Если Сибилла не укажет на несостоявшегося грабителя, стоит крепко призадуматься, так ли мне нужен этот замок. Финансовые проблемы он, может, и решит, но если при этом одним непрекрасным вечером мной закусят вампиры или используют как мишень для ножей инквизиторы, толку в спасении от долгов бывшего мужа будет ноль. Жизнью я насладиться уже не смогу. Разве что на том свете, в существовании которого я сомневалась.

Вроде бы у Долгорукова остался другой потомок – парень по имени Джеронимо? Не лучше ли потихоньку передать наследство ему – вместе со всеми сопутствующими проблемами и кровожадными древними орденами…

Через пять минут у меня появилось стойкое ощущение, что мироздание услышало мои мысли.

В комнату вернулась Сибилла. Правильные черты ее красивого лица искажало беспокойство.

– Костя, Катя, выйдите на улицу. Вам обоим нужно это видеть.

После прохлады спиритического кабинета казалось, что на улице стало еще жарче. Я мгновенно вспотела, несмотря на легкое платьице. На лбу Кости, одетого в застегнутый на все пуговицы деловой костюм, не выступило даже испарины. Вампир, что с него взять…

Сибилла шла впереди, покачивая бедрами и аккуратно ступая туфлями на каблуках по брусчатке, наверняка уложенной еще в Средневековье. Лавка находилась на боковой улице Серениты, а предсказательница не могла идти быстро, поэтому мы издалека услышали необычный для тихой деревеньки шум: гул автомобильного двигателя, сердитые крики и голоса людей. Словно на центральной площади деревни проводили митинг, собравший целую толпу недовольных граждан. Из соседних домов выходили привлеченные звуками жители Серениты и, переговариваясь между собой, тоже направлялись к площади.

Я начала нервничать. Судя по озадаченному виду людей – или кто они там на самом деле, – такие собрания здесь случались редко. Костя обещал познакомить меня с важнейшими лицами общины только вечером, когда спадет жара, поэтому причиной неурочного митинга явно была не я. А значит, там меня вряд ли будет ждать что-то хорошее.

Главная и единственная площадь Серениты не поражала грандиозностью. Это был небольшой клочок мощеной земли перед старинной католической церковью, сложенной из рыжеватого кирпича. Огорожена площадь была двух— и трехэтажными типичными итальянскими домиками. С одной стороны по склону шло последнее кольцо древних крепостных стен замка, а сбоку уже виднелись кованые ворота, через которые мы позавчера въехали на Костиной машине. Вниз от площади уходила извилистая узкая дорога, теряясь за приземистыми зданиями и козырьками крыш.

Несколько десятков человек окружали новенький пикап, стоявший в середине площади. В кузове сидели четверо мужчин, трое из которых совершенно неожиданно для Серениты с ее своеобразным населением были итальянцами. Четвертого я, к сожалению, уже знала.

Дитрих.

Заметив кого-то в толпе, немец тряхнул длинными светлыми волосами и поднялся на ноги. На сей раз он был одет по погоде, в футболку со штанами военной раскраски, и на ремне было хорошо видно кобуру – расстегнутую и готовую к тому, чтобы из нее выхватили пистолет. Оружие держали еще двое его спутников, причем один – спортивный арбалет со вставленным в него болтом, так блестевшим на солнце, словно он изготовлен из серебра. Очевидно, арбалет предназначался для тех высших, кого нельзя было убить пулей.

Невооруженным оставался всего один из приехавших. Он выглядел чужим в этой компании – худой, модно одетый, темные кудри торчат в художественном беспорядке, в то время как его товарищи словно приехали с тренировки морских пехотинцев. И он был единственным, на чьем лице отражались страх и неуверенность.

Черты парня казались знакомыми. Я присмотрелась внимательнее, но воспоминание о том, где я его видела, постоянно ускользало.

– Джеронимо, – мрачно сказал Костя, давая ответ на мои мучения. – Какого дьявола он делает с Дитрихом?

Точно, второй наследник Долгорукова! Его фотографию вместе с отцом Костя показывал в кафе в первый день нашего знакомства. Тогда, помнится, прозвучало что-то о том, что погиб отец этого парня и Джеронимо обвинил во всем Костю…

Я с ужасом повернулась к нему:

– Ты говорил, что его отца, Пабло, насмерть сбила машина. Так ты уже тогда знал о том, что инквизиторы охотятся за наследниками прадеда, и промолчал?!

Заставить вампира в чем-то признаться не смог бы и бронепоезд, мчащийся на него на всей скорости.

– У нас не было ни единого доказательства, что к этому приложили руку инквизиторы, – спокойно ответил он. – Пабло действительно был пьян, а водитель скрылся. К тому же если это было их рук дело, то почему они не тронули его сына – самого вероятного наследника Серениты?

– Потому что они решили придержать его как козырь в игре против нас, – тихо сказала Сибилла.

Она обхватила себя руками, словно вокруг стояла зима и термометры не зашкаливали, пытаясь выплеснуться из стеклянных сосудов. Взгляд прорицательницы был прикован к мужчинам на пикапе. Подходить к машине она не рисковала, оставшись на краю площади, в тени.

Приблизиться к инквизиторам вообще осмелились немногие. Хотя люди кричали, посылая им проклятия на разных языках, вокруг автомобиля установился довольно большой свободный круг.

– Вы же маги, – сказала я. – Суперсильные сверхъестественные существа. А инквизиторы заявились к вам сами. Почему на них никто не нападает? Вы их так боитесь?

– На Дитриха не действует магия, – напомнил Костя. – Он один может успеть убить нескольких наших, если начнется драка.

– Автомобиль окружен магическим барьером, – добавила Сибилла. – Чтобы его снять, понадобится время. Вдобавок если это сделать, схватка будет неминуема, а кому хочется прямо сейчас умереть?

– Инквизиторы тоже колдуют? – удивилась я. – Какие же они тогда инквизиторы?

– Современное братство колесничих далеко не та судебная организация, которую представляла собой древняя инквизиция, – объяснил Костя, тоже не отрывающий взгляда от Дитриха. – Они не видят ничего плохого в том, чтобы для истребления исчадий ада пользоваться так называемой белой магией.

– Что само по себе бред сивой кобылы, – пробормотала Сибилла.

Я вздохнула. Со своими постоянными «почему» я уже чувствовала себя или маленьким ребенком, или великовозрастным дебилом. Второе, к сожалению, было гораздо ближе к правде.

– Почему? Что такого в белой магии?

– Потому что не бывает ни белой, ни черной магии, – раздраженно пояснила предсказательница. – Колдовство – это всего лишь средство. Цвет ему приписывают люди в зависимости от того, чему оно служит – добру или злу. Только если выкопать яму для волка, для оленя это будет добром, а для самого волка и всего леса, который он таким образом очищает от нежизнеспособных животных, злом. Колесничие просто ищут оправдание своей жестокости, выдумывая высокие цели, которым якобы служит их магия.

Пока мы разговаривали, из толпы жителей вперед вышел высокий жилистый южанин – один из немногих жителей Серениты, кто напоминал итальянца. Тем не менее его отличала нездоровая бледность, а на глаза были надвинуты закрывающие почти половину лица солнечные очки. Хотя я не дала бы мужчине больше сорока, его коротко стриженные волосы были седыми, а держался он так, словно солнечные лучи причиняли ему физическую боль. Невзирая на жару, его старомодный костюм, как и у Кости, был сшит из плотной ткани и застегнут на все пуговицы.

– Лоренцо, – шепнул Костя. – Глава совета, старейший вампир деревни.

Рядом с вампиром встали еще двое. Крашенная в блондинку круглолицая женщина, уже пожилая, но все еще сохраняющая остатки былой красоты, гордо поднимала подбородок и, даже будучи низкорослой, смотрела на инквизиторов свысока. Если по Лоренцо можно было догадаться, что он вампир, то здесь я растерялась. Наряд женщины – темная юбка и светлая блузка – не давал ни намека на ее род занятий.

– Тереза, ведьма, – снова пришел на помощь Костя. – Господин Долгоруков привез ее из Чехии ребенком и сам учил ремеслу.