Александра Илларионовна, естественно сразу проехалась по водительскому мастерству любителей впечатлять девиц. А я, естественно, сообщил что смысла впечатлять втрескавшуюся в тебя девицу — никакого. Знай следи, чтоб не бросилась на тебя в порыве страсти, когда ты за рулем. Отсюда невнимательность к дорожной обстановке.

— Знаешь, Боб! Беги к писателю Алексею Толстому. Он известный фантаст. Бог с ними, с рептилоидами, мало ли чего не бывает? Но что бы в тебя влюблялись девицы⁈ Находу придумать такую фантастику, всего лишь для того, что бы не признаваться, что не умеешь водить⁈

Я чертыхнулся. За этой всепоглощающей беседой, мы проехали Марьину Рощу и выехали к переезду. Но проехать его не успели.

Заныл похожий на пастуший рожок ревун, замигал красным семафор, и, у нас перед носом, опустился шлагбаум.

Некстати вспомнилось, что через мои руки проходили какие-то бумаги, о Московском Железнодорожном Узле, что постоянно идет впереди прогресса, и даже начал испытания автоматических шлагбаумов. Занятно то, что бумаги шли из отдела пропаганды ЦК. Дескать, передовой опыт, и вообще нужный пример…

Вот этот вот пример, и перекрыл мне дорогу. Я решил было плюнуть, и проехать, объехав опустившуюся перед носом преграду. Не успел, слава богу. Откуда то справа, вынырнула спарка парящих и чухающих паровозов, и потащила мимо нас бесконечную череду груженых платформ, цистерн, и столыпинских вагонов. Я заглушил двигатель и откинулся на сидении. Состав двигался весьма не торопясь, метрах в тридцати от капота авто.

С площадки одного из проезжавших вагонов спрыгнул какой то чувак. Кирзачи, фуфайака, кепка, сидор за левым плечом. Мельком взглянув, я решил, что какой то железнодорожник ночной смены. И повернулся к Сашке, с твердым намерением закрыть ей рот. Желательно поцелуем, потому что ничего интереснее и не успеем, да и какой смысл то, наспех? Но, можно и поболтать. Чего собственно стесняться то…

Но тут, мужик, спрыгнувший с поезда, подошел совсем близко к капоту, и неожиданно достал из кармана этого своего ватника наган. Который и навел на меня, подходя к водительской двери.

— Ой! — сказала Сашка.

— Кажется, это тот самый инопланетянин, Саша. — честно говоря, я растерялся — Очень прошу, не волнуйся.

— Я спокойна, — Воронцова побледнела — это не инопланетянин. Это всего лишь маньяк, который хочет тебя убить, а меня изнасиловать.

— Я очень рад, что ты не волнуешься. — я дернул ручку и толкнул дверь, надеясь толкнуть нападающего, и сместить линию выстрела с машины в сторону.

Как и что там с этой гребаной магией, что спокойно позволила меня отмудохать стулом, я решил не думать. А исходить из того, что если он сейчас выстрелит, то запросто попадет в Сашу. Да и стекло мне только вставили.

И тут мне, можно сказать повезло. Он схватил меня за ворот пиджака, намериваясь, видимо, вышвырнуть из машины на асфальт. Я поддался, развернув его спиной к авто, а потом схватил руку с пистолетом.

Дальнейшее воспринималось урывками. Потому что он выстрелил мне в лицо, но пуля зависла почти касаясь левого уха. А я, вывернул наган у него из руки, толкнул его от себя, обратно к шлагбауму, и два раза в него выстрелил. Попал.

Я никогда не убивал людей. Наблюдать короткую конвульсию, после ранений в голову и корпус было… противно. Я огляделся.

К полнейшему удивлению, справа от авто, немного поодаль, увидел какую то железнодорожную будку, из которой, выскочил простенько одетый мужик в железнодорожной фуражке, какой- нибудь обходчик, наверное. С пистолетом в руках, направленным на меня.

Швырнул наган на труп, и показал ему открытые ладони. А потом спросил:

— Ты все видел?

— Видел, видел — пробурчал мужик опуская пистолет.

Я полез в карман, он опять приподнял пистолет. Я достал золотого «сеятеля» и кинул ему:

— Вот, держи. Вызови милицию. Расскажи все что видел. Номер моей машины, и все остальное. Я скоро вернусь.

Тут, очень вовремя, замолк дурацкий ревун, и шлагбаум поднялся. Я обрадовался, потому что хотел было везти Александру обратно к себе домой.

Так что, уселся в машину, завел двигатель, потряс головой:

— Он мне чуть ухо не отстрелил! Глянь, — я покрутил башкой- с головой все нормально?

Бледная Сашка несколько мгновений смотрела на меня, а потом придвинулась и поцеловала. Ответив впрочем:

— Да, две как обычно…

Дом председателя колхоза ' Марфино', больше всего напоминает обычную господскую усадьбу. Два этажа, четыре колонны, подъездная дорожка к крыльцу, с разворотом вокруг клумбы.

Я не дал ей времени на исполнение сцены ' холодное прощание с чуваком, который тебе безумно нравится'. Открыл перед ней дверь, помог выйти из машин. С удовольствием поцеловал, и начал обходить машину, что бы сесть за руль и ехать обратно.

— Боб- позвала она — не думай обо мне плохо…

— Поздно спохватилась — ответил я — созвонимся.

И помчался на место преступления. Дела мои, выглядели неважно. Чувак, пять часов назад получивший условное, тут же грохнул какого то мужика. Закроют меня. Одна надежда, Сашку, может получится отмазать.

Отвезти Воронцову домой и вернуться на переезд, у меня заняло минут сорок. Еще минут пять я стоял перед шлагбаумом, пропуская очередной таварняк. На месте преступления никого не было. Включая тело.

Остановился, заглушил двигатель и вылез из машины. На завалинке у будки, флегматично сидел дед в жд фуражке. Только, вдобавок он щелкал семечки, небрежно закидывая их в рот, и сплевывая под ноги. Я уселся рядом с ним, и достал сигареты. Отметил, что осталось три штуки. Больше «Лакки Страйк» у меня не было. Предложил деду, он отмахнулся.

— Ну и где менты? — спрашиваю.

— Так были — сплюнул дед.

— И что?

— Ничего, — пожал плечами дед — все записали, сфотографировали. Труповозку пригнали. Сказали, что сами тебя найдут. И уехали.

— Гм — я глубоко затянулся, и закашлялся. Крепкая штука, эти Лакки — и что мне теперь делать?

— Откуда я знаю — снова сплюнул дед — что хочешь то и делай.

Я встал, уселся в авто, завел, и поехал в Кремль. Пора начать думать. Потому что до этого, у меня, похоже мозг был отключен напрочь.

Происходящее в кабинете Калинина называется ' Комиссия Политбюро по вопросам бюджетной политики'.

Она началась сразу же по прибытии вождя. Разве что, зайдя, по привычной схеме в кабинет Калинина до всех посетителей, я перекинулся с ним парой слов. Точнее он поизучал взглядом мое отрихтованное Цветковым лицо, и как-то совсем несолидно хихикнул:

— Значит, небольшого ума человек, говоришь?

Дав понять мне таким образом, что вкурсе всего, что случилось со мной со вчерашнего вечера.

Я запнулся и смутился. Мог бы и сообразить, что донесут! Однако — нет, наличие рядом красивой девушки, отшибло мозги. Впрочем, не я первый, ни я последний.

Но я не успел извинится. Михаил Иванович хлопнул меня по плечу и сказал:

— Не переживай Боб, если подчиненные, за рюмкой, не ругают начальника последними словами, начальнику пора искать другую работу…

В Кремль я приехал в начале восьмого. Смысл в этом был один — до того, как меня начнут арестовывать, перекинутся парой слов с начальством. Но начальства не было. Лозгачев отбыл в три ночи и будет в девять тридцать. Поскребышев только ушел, и появится часа через два.

Решив обождать, я ушел в помещения охраны. У них там уютная комната отдыха с кипятком, чаем и сухарями. А попив в чаю, я решил подремать, с часик. Начальство все равно меня сразу не примет.

Растолкал меня Виктор Чашников:

— Просыпайся, уголовная морда!

Чашников пришел не один, а с дежурным лекарем Цветковым. И я понял, что это не Кремль а просто деревенская улица. Все все знают, и охотно делятся друг с другом новостями.

— Это была Сашенька Воронцова, Боб?

— Вить — голосу у меня со сна хриплый — ты не мог бы быть не таким жизнерадостным?