Вот твоя подробная автобиография. Зазубришь, перепишешь своей рукой, и сдашь Поскребышеву. Вот твой паспорт.

Товарищ Иванов, называй меня Юрий Степанович, Боб, выглядел как типичный завхоз. Полноватый, совершенно неприметный мужик в потертом костюме, с портфелем и в шляпе. Глядя на него, трудно поверить, что где-то в мире есть нежные дамы, эспрессо и шёлковые пижамы. В своем инструктаже он был тих и беспощаден:

— В секретариате Сенатского Корпуса работает много молодых женщин. Не стесняйся. Познакомься. Понравится, будешь встречаться. Не понравиться, ну что же — он развел руками — Все равно будешь встречаться.

— Вы имеете в виду секс?- я удивился.

— Я имею ввиду твою достоверную легализацию в качестве сотрудника секретариата. — очень спокойный товарищ, этот Юрий Степанович — Будешь заливать девушкам про то, что ты американец.

— Тоесть?- совсем опешил я.

Я, как всякий россиянин, так или иначе пересекался с разного рода кгбшниками- фсбешниками. Но всерьез их работу увидел впервые. И ничего не понял.

— По твоему поведению видно, что ты совершенно не ориентируешься в советском быте, да и в местной жизни. — счел нужным пояснить товарищ Иванов — За короткое время это не исправить.

И дальше рассказал, что любой новый человек рядом с руководством вызывает пристальный интерес. Когда ты, в процессе легкого флирта, объявишь себя американцем, девки помчаться к подружкам в кадровый отдел. И узнают, что ты трепач из Ростова, что недавно вернулся из Чехии. Так все, кого ты заинтересуешь, узнают то, что мы хотим до них донести.

— То есть ваша служба уверена, что девушки болтают на стороне?

— Людей не переделать. — пожал плечами Иванов — так или иначе, кто то все равно проболтается. Они, никогда и ни за что, не станут рассказывать посторонним о сути своей работы. А вот поболтать с какой –нибудь коллегой из Моссовета, и обронить что у Михал Иваныча новый референт- обязательно. Так что мы будем за тобой присматривать, Боб. Это очень интересно, кто же начнет искать к тебе подходы.

— Это, получается, кроме всего прочего, я у вас еще и приманкой работаю?

— Пойдем ко, Роман Олегович, пообедаем. — не ответил мне товарищ Иванов. И мы направились в ресторан, на углу переулка и Большой Лубянки.

Насколько я помню, там и в моей реальности был какой-то ресторан. Ну, как все в Москве двадцатых, двадцать первого века. Молодые бородачи, латте со смузи, и стоянка самокатов с велосипедами у входа.

Но сейчас, это заведение иного калибра. Сдержанно –энглезированный мэтр проводил нас к столику в углу. Выслушал пожелание хорошего обеда для служащих, которым еще работать и работать. Поклонившись ответил ' Сию минуту'. И нами занялись два официанта. На столе быстро появились: по порции холодной белуги каждому, черная икра, раковый суп, стерляжья селянка, и, стейки по- русски, размером с баскетбольную площадку.

Неторопливо, и с удовольствием поглощая всю эту роскошь, сдабривая ее охлажденной водочкой или сухим красным, по сообразности блюду, Юрий Степанович продолжал меня инструктировать.

По бытовым вопросам смело иди к дворнику. Он поможет и с уборкой, и за опохмелом может кого послать. И если что заподозришь, тоже не стесняйся. Он их наших. Нет, дом обычный. А вот во флигель мы селим наших людей. Обживайся, Боб.

Комната в казарме, остается за тобой. Пока не закончится твоя подготовка — будешь ездить туда, и возвращаться вечером. Или там ночуй, как хочешь. Но я советую погулять по городу, в свободное время, освоится. Для сохранения имиджа, оружие себе купишь сам. Расходы тебе потом возместят. Здесь, неподалеку, есть хороший магазин на Сретенском бульваре. Сходим после обеда. Ну и все в этом духе.

Я слушал его, с удовольствием поглощал селянку, и думал о том, что и вправду, я не видел здесь очередей. То есть, тележки молочниц и зеленщиков, на улицах, мне как то примелькались. А вот очередей я не видел.

— Раз уж вы советуете осваиваться, Юрий Степанович, не поясните мне, что это за ресторан — спросил я — он специальный, для своих? Меня сюда пускать будут, или нужен пропуск?

— Обычный московский ресторан — слегка удивился товарищ Иванов — вот, недавно снова открылся ресторан Тестова, туда-то так просто не попасть. По записи и сильно зарание. А таких ресторанов как этот, в Москве полно.

Потом пристально посмотрел на меня, и спросил:

— Что, память так и не просыпается?

Неопределенно хмыкнул. Моя память мне подсказывает про пять килограмм картошки, ударницам с Трехгорной Мануфактуры, в качестве поощрения. И про очереди за хлебом и керосином. И уж вовсе не про расстегаи с налимьей печенью.

— Повторюсь, Боб. Обживайся, осваивайся. И запомни, при любых странностях — немедленно обращайся ко мне или к Поскребышеву. И только потом ставь в известность Лозгачева. Впрочем, сам сообразишь, что к чему. Вот начнешь работать…

Покупка оружия в СССР оказалась пустяшным делом. Оружейный магазин, куда мы пришли после обеда, поражал воображение изобилием и разнообразием. К своему собственному удивлению, я, поглазев на Маузеры и Браунинги, и поумилявшись Вальтерам, как то незаметно для себя выбрал Кольт 1911. Товарищ Иванов на это чуть слышно хмыкнул.

Пожилой продавец, по виду из отставных, еще царских вояк, деловито кивнул и попросил паспорт. Потом, убедившись, что я заплатил семьдесят пять рублей в кассу, шлепнул в паспорт печать. Типа печати о прописке. О том, что у меня в собственности ствол, номер и модель. Тут же выдал разрешение на владение и ношение. Особо пояснив, что оно действует лишь при наличие паспорта. И все.

В общем, пистолет, два магазина с патронами, и кобура скрытого ношения на пояс, с эдакой клипсой, обошлись мне в восемьдесят пять рублей. Юрий Степнович посоветовал мне хранить оружие в сейфе на работе. На мой вопросительный взгляд, заверил, что сейф мне положен. А пока, отстреляй его в части, на полигоне.

С чем мы и расстались. Мой куратор взял извозчика, что стоял под знаком «Такси», и уехал в Кремль. А я, пошел назад в Кисельный, за своим авто, что я запарковал во дворе, возле своей квартиры.

Чашников был занят, и обратно я поехал один.

То есть, сначала я вернулся во двор, где оставил Кадиллак, и увидел с пяток мелких пацанов в красных галстуках. Они, под руководством дворника расставляли во дворе скамейки. На глухой стене соседнего дома был нарисован белый прямоугольник, метров пять на восемь. У стены напротив стояла полуторка, по виду кинопередвижка. Но, на бортах у нее было написано ' Телевидение'.

В который раз впав в ахуй, поинтересовался у водилы, что разматывал кабель в кузове, что это такое. Тот, не отвлекаясь, объяснил что перед вечерним телесеансом, сейчас, для детишек, будет показан фильм ' Дети Капитана Гранта'. Откуда вдруг взялось телевидение, да еще с проекционным изображением, он не пояснил, а я постеснялся спалиться невежеством. А потом и вовсе вспомнил, что Зворыкин вернулся еще в двадцать восьмом.

А потом уселся в авто, и аккуратно выехал со двора, пропустив группу детворы, что мчалась смотреть кино.

С работой я освоился быстро. Впрочем, моей заслуги здесь нет.

В кабинете Калинина поставили приставной столик в углу, за спиной вождя. За ним я сижу, во время встреч Михаила Ивановича с людьми, почему то не вызывающими доверия товарищей Берия и Поскребышева. Может быть, еще кто то определяет, присутствовать мне или нет. Не знаю.

Но, с моей точки зрения, выглядит это странно. На входе в Сенатский Корпус люди проверяются. И вообще, прежде чем попасть в приемную Калинина, люди проходят несколько проверок. Какова моя роль, непонятно. Потому что пронести оружие даже на второй этаж, не говоря о кабинете Калинина — нереально.

В остальное время, я сижу в закутке у библиотеки. Ну, это так называется. Целое крыло на втором этаже отведено под архив, под помещения «Особой Папки», и собственно библиотеку.

Мне поставили большой, двухтумбовый стол, пишущую машинку, телефон, сейф, настольную лампу с зеленым абажуром, и ящики «входящие — исходящие» на столе, по левую руку.