– Черт, Орешек, прости, я задумался и все проспал, – извиняюсь я. – Можешь повторить?

– Да только двое, – говорит она. В трубке что-то шуршит, потом Ритин голос доносится немного издалека: – Стас, повиси секунду, хорошо?

– Окей, – отвечаю я. В трубке воцаряется тишина, и, пока я жду, успеваю отмахать еще с пару десятков метров. Наконец я снова слышу мелодичный Ритин голос:

– Я здесь. Прости, пожалуйста, мама звала. Пришлось подойти.

– Кстати, – осторожно спрашиваю я, – как у вас дела? Вы… поговорили?

– О да, – подтверждает она со смешком. – Поговорили.

– И… что?

– Да ничего, – я представляю, как она пожимает плечами. Ее голос вновь кажется мне усталым. – Мне было сказано, что от таких, как ты, стоит держаться подальше, чтобы внезапно не оказаться одной с ребенком на руках. И что, если это случится, она мне помогать не будет.

– О Господи.

– Да, в этом вся моя мама.

– Ну и как, ты будешь держаться от меня подальше? – с замиранием сердца спрашиваю я. Знаю, что она не идет у матери на поводу, но не волноваться не могу.

– Уже держусь, ты разве не видишь? – откликается Рита. – Я с тобой не разговариваю, а завтра в школе не сяду к тебе за столик за обедом и в кафе с тобой тоже не пойду…

– Кстати, насчет кафе, – вспоминаю я. – А мама тебя отпустит?

Рита громко фыркает мне в ухо.

– Ты думаешь, я буду спрашивать? Поставлю перед фактом.

– И скажешь, что пошла со мной? – не могу удержаться я. Рита серьезно отвечает:

– Нет, думаю, об этом ей знать необязательно.

Мы ненадолго замолкаем. О чем в это время думает Рита, я не знаю, хотя мне очень хотелось бы заглянуть в ее прелестную головку, а сам я тщетно пытаюсь представить, что она сейчас делает. Как выглядит ее комната, она сидит или стоит? Или, может быть, лежит?..

– Что ты делаешь? – наконец нарушаю я молчание. Она словно и не удивляется вопросу:

– Сижу на подоконнике, смотрю во двор. Глажу кота.

– Значит, твое окно тоже выходит во двор, – констатирую я.

– Да, все, кроме маминой спальни, – соглашается она. – А ты уже пришел домой?

– Не совсем, мне еще минут пять идти.

– А почему ты идешь пешком? – спрашивает вдруг она.

Я перехожу очередную дорогу.

– Не люблю общественный транспорт. Пешком лучше.

– Я думала, ты всегда на машине ездишь, – признается она чуть смущенно. Я смеюсь:

– Отец сказал мне не быть колобком на ножках, когда отдавал машину. Так что приходится соответствовать. Кроме того, мне сейчас все равно нельзя за руль.

– А, у вас были веселые посиделки, – догадывается Рита. Мне становится смешно:

– Веселые посиделки?

– Так мой папа всегда говорит, если собирается выпить, – объясняет она, и тепло в ее голосе подсказывает мне, как она любит отца и как скучает по нему.

– Прикольная фраза, – говорю я, в очередной раз меняя руки. – Я теперь тоже буду так говорить.

– Дарю, – великодушно разрешает Рита.

Я останавливаюсь перед своим домом и достаю ключи от калитки. Противно звякнув, она открывается. Рита, очевидно, слышит этот звук, потому что спрашивает:

– Ты пришел?

– Да, уже во дворе, – я быстро пересекаю двор и взбегаю на крыльцо.

– Тогда надо прощаться, – полувопросительно замечает она. Я вздыхаю:

– Я бы с удовольствием поговорил еще, но сейчас в лифте все равно связь пропадет.

– Спокойной ночи, Стас, – говорит Рита.

– Доброй ночи, Орешек…

Я хочу добавить «Пусть тебе приснюсь я», но она перебивает меня:

– Стас!

– Да?

– Хорошо, что ты позвонил, – после секундной заминки негромко говорит она, а потом кладет трубку. Эти слова, благодаря которым я захожу домой, по выражению мамы, «довольный как наевшийся сметаны кот», греют мне душу до тех самых пор, пока я не засыпаю.

Утром, пока я торопливо пью кофе, отец заглядывает на кухню.

– Собрался, сын?

– Почти, – отвечаю я, прихлебывая горячий напиток. Отец делает приглашающий жест:

– Тогда давай, подвезу. Буду ждать тебя в машине.

Он исчезает в прихожей, а я не могу удержаться от гримасы – наверняка по дороге отец снова присядет мне на уши по поводу поступления. Не уверен, что хочу это слушать, учитывая, что из-за сегодняшнего вечернего свидания с Ритой у меня и так нервы на пределе.

– Пап, я пешочком прогуляюсь, – кричу я.

– Без разговоров, жду в машине, – доносится в ответ из прихожей, после чего хлопает входная дверь.

Вопреки моим ожиданиям отец ничего не говорит насчёт университета. Однако, проехав в молчании буквально пару минут, неожиданно спрашивает:

– Стас, ты влюбился?

Чего-чего, а такого вопроса я не ожидаю. Сердце пускается в галоп, и первая мысль, прыгнувшая в голову, – все отрицать. С чего это я должен раскрывать душу? Но, поразмыслив пару секунд и утихомирив дыхание, я вдруг честно отвечаю:

– Не знаю, пап.

– Но есть девочка, которая тебе нравится? – не отстаёт он.

– Есть, – признаюсь я. И, подумав, спрашиваю: – А что, так заметно?

Отец усмехается краешком губ.

– Ты в последнюю неделю совсем другой. Хорошая девочка-то?

– Очень, – улыбаюсь я. Отец ободряюще хлопает меня по колену.

– У меня с ней свидание сегодня вечером, – неожиданно для самого себя сознаюсь я.

– Куда пойдёте? – отец поворачивает на улицу, ведущую к школе.

– В кафе. Пап…

– Нервничаешь? – отец паркуется неподалёку от школьных ворот и пытливо смотрит на меня. Ему даже говорить ничего не надо – сразу все понимает.

– Я ни разу не ходил никуда с девчонками, – говорю я. – Не представляю, как себя вести. А вдруг я что-нибудь сделаю не так?

Отец пару минут молчит, а потом говорит задумчиво, тщательно взвешивая каждое слово:

– Твой дед в своё время дал мне один хороший совет. Дам его тебе и я. Если хочешь произвести впечатление на кого-либо, все, что тебе нужно делать, – это просто быть собой. Не строй из себя того, кем ты не являешься.

Я задумчиво киваю. Отец перегибается через меня и открывает мою дверь:

– Ну, беги. Все пройдёт хорошо, сын, я уверен.

Я выбираюсь из его тойоты, и глаза мои сразу же упираются в Риту. Она подходит к воротам с противоположной стороны. Сегодня она без шапки, и на волосах, убранных в аккуратный высокий хвост, красуются большие чёрные наушники. На лице застыло мечтательное выражение, которое, впрочем, сменяется улыбкой, едва она замечает меня. Она сдергивает наушники с головы и машет мне. Я расплываюсь в улыбке, машу в ответ и ускоряю шаг. Сзади раздаётся звук клаксона. Я оглядываюсь. Отец подмигивает мне через лобовое стекло, показывает большой палец и уезжает.

– Привет, – Рита улыбается широко, но, кажется, чуть стесненно. Интересно, она заметила жест отца и, если да, поняла ли, что он относится к ней? А отец-то каков жук, и как он сразу сообразил, что Рита и есть та самая девочка?

– Привет, Орешек! Сегодня без Таси?

– Она опять проспала, – Рита сокрушенно машет рукой. – Еле добудилась её. Может, успеет к началу уроков прибежать. Как твоё самочувствие?

Поглядывает лукаво. Я не сразу даже соображаю, о чем она спрашивает.

– А, ты про вчерашние весёлые посиделки? Все отлично, они не были слишком уж весёлыми, если ты понимаешь, о чем я.

Она заливисто смеётся, и на щеках, чуть порозовевших от утреннего холода, появляются ямочки. В этот момент мы уже подходим к крыльцу, и я, залюбовавшись ей, спотыкаюсь о первую же ступеньку и чуть не лечу носом вниз. Хорошо, что футбольные навыки позволяют быстро сгруппироваться.

– Ты что? – Рита, уже успевшая подняться на пару ступеней, оглядывается.

– Засмотрелся на тебя, – говорю я честно. Она отворачивается от меня, ничего не сказав, но я успеваю заметить, как краснеют её уши и щеки.

В дверях раздевалки мы сталкиваемся с Кириллом. Он ждёт, пока мы переоденемся (я с этой задачей справляюсь за пару секунд, а вот Рита, как все девчонки, возится дольше), а потом мы втроём поднимаемся на второй этаж, в фойе. Я уже выяснил, что Рита с Тасей практически постоянно ждут там начала уроков, да к тому же у нас в расписании первым сегодня английский, кабинет которого как раз на втором этаже.