– Вот мой дом, – как раз в этот момент показывает Стас на серую семнадцатиэтажку, возвышающуюся среди маленьких блочных пяти- и девятиэтажек как Гулливер среди лилипутов. Просто так к ней не подойти – она обнесена черным забором с замысловатым орнаментом, на калитке красуется домофон.

– У тебя, смотрю, элитный дом, – полушутя замечаю я, кивая на забор. Стас усмехается:

– Это только внешняя оболочка.

– А на каком этаже ты живешь? – спрашиваю я, потому что правда не знаю. Знаю только номер квартиры, а номер этажа в классных журналах не пишут.

– На девятом, – сообщает Стас. Я вздыхаю:

– Здорово. Я всегда мечтала жить где-нибудь повыше.

– А ты на каком живешь?

– Всего лишь на третьем.

– Зато тебе не грозит сбить ноги в кровь, поднимаясь пешком, если лифт сломается, – замечает Стас с улыбкой. А потом, вдруг смутившись, неловко предлагает: – Хочешь зайти ко мне в гости? Родители на работе, если вдруг ты стесняешься…

Его предложение оказывается для меня полной неожиданностью, и я даже не сразу нахожу что ответить. Хочу ли я к нему в гости? Безусловно, хочу. Однако действительно стесняюсь – не только родителей Стаса, но и его самого. И… мало ли что может произойти в его квартире, если мы будем там наедине? И речь даже не об отсутствии доверия к Стасу. В последние несколько дней я, кажется, перестала доверять сама себе. Кроме того, если я который день подряд приду домой поздно, мама снова взбесится… И я принимаю решение (хоть и не без внутреннего сопротивления):

– Стас, спасибо за приглашение, но не сегодня, хорошо? Если я опять приду поздно, мама с меня шкуру спустит. Последние пару дней у нас более-менее мирные отношения, хотелось бы подольше пожить в спокойствии… Не обижайся, ладно?

– Да что ты, я и не думал, – спокойно отзывается он. – Тогда пойдем, провожу тебя до дома.

Путь до моей девятиэтажки от дома Стаса занимает ровно пятнадцать минут, и вот мы уже оказываемся в моем дворе и я с сожалением выпускаю его локоть.

– Спасибо за прогулку, Стас… И что проводил.

– Ты же знаешь, мне это в радость, – говорит он. Мы останавливаемся у соседнего подъезда, который не просматривается от наших окон. Честно говоря, я не знаю, дома ли мама, но рисковать все равно не хочется.

– Можно я тебе позвоню вечером попозже? – спрашивает Стас, и рука его теребит сверкающие в ухе колечки.

– Конечно, – расцветаю в улыбке я, и в этот самый момент за моей спиной раздается ледяное:

– Маргарита!

Я медленно поворачиваюсь и тут же сталкиваюсь с надменным маминым взглядом. Она стоит позади в своем дутом коротеньком пуховичке, без шапки – привыкла так ходить, потому что почти всегда за рулем, – и держит в руках набитый пакет из супермаркета. Мазнув по мне неприятным взглядом, мама сосредоточивается на Стасе – оценивающе и ни капли не стесняясь осматривает его с головы до ног, и губы ее превращаются в практически невидимую линию. Я бросаю короткий взгляд на Стаса. Он с интересом разглядывает мою мать, но на лице у него, в отличие от мамы, нет никаких гримас. Оно такое же открытое и спокойное, каким было прежде.

– Маргарита, с кем это ты? – вновь удостаивает мать меня своим вниманием, и ее ледяные голубые глаза полыхают. Мамины глаза мне часто напоминают глаза Марики – такие же светлые и такие же холодные. Хорошо, что у меня глаза папины, теплые. Да и вообще я больше похожа на папу, чем на маму, и маму это тоже страшно бесит. Всегда бесило.

– Маргарита, я тебя спрашиваю! Это еще кто?

Когда мама злится, она никогда не называет меня иначе как Маргаритой. Сейчас она злится, но и меня крайне легко завести. Терпеть не могу ее высокомерие и грубость!

– Это еще мой друг, – холодно говорю я. – Могла бы быть и повежливее!

Стас решает вмешаться.

– Меня зовут Стас, – спокойно говорит он. – Добрый день.

– Тебе не нужны такие друзья! – мамино холеное лицо идет пятнами. На Стаса она не обращает никакого внимания. Хоть бы поздоровалась ради приличия, что ли…

– Я сама решу, кто мне нужен, а кто нет, – отрезаю я и чувствую, что в груди поднимается волна гнева. Стараюсь дышать спокойно – вовсе не нужно, чтобы Стас увидел, как я могу истерить и орать. Увы, но с мамой часто по-другому не получается…

– Да у него же на лбу написано, что он просто трахнуть тебя хочет! – не успокаивается мама. Стас высоко поднимает брови. Мама вдруг недобро щурится:

– Или уже успел?

Я считаю про себя до пяти, выдыхаю и только потом говорю, медленно и четко:

– Знаешь, пожалуй, лучше я прямо сейчас уеду к Сашке или пойду к Таське, чем слушать все то дерьмо, которое из тебя льется. Мне надоело, что ты так ведешь себя. Сиди весь вечер сама с собой и порти сама себе нервы, а меня избавь от своих истерик.

Черт, вышло грубо, сама знаю. Но мое терпение на пределе.

Я поворачиваюсь к Стасу и уже открываю рот, чтобы попросить его докинуть меня до Сашки, как вдруг мама совсем другим тоном произносит:

– Нет, Рита, не уезжай.

О, я уже Рита. Смотрю на нее – она явно пересиливает себя.

– Не уезжай, – повторяет мать. – Извини, я погорячилась.

Извиняться так-то надо не передо мной, а перед Стасом, но я молчу. Во-первых, она все равно этого не сделает, а только снова закипит, а во-вторых, мне неловко перед Стасом, что он стал свидетелем нашей очередной семейной сцены. И случайным виновником, собственно.

– Давай дома поговорим?

– Хорошо, – говорю я, не глядя на нее. Я знаю, что значит «дома поговорим». Я знаю, какой это будет разговор. – Иди. Я сейчас приду.

Я жду, что она начнет возражать, но неожиданно мать уходит, не сказав больше ни слова, лишь смерив на прощание Стаса недобрым взглядом. В молчании мы провожаем ее глазами до тех пор, пока дверь подъезда не закрывается за ней. Лишь тогда я выдыхаю и отваживаюсь посмотреть на Стаса.

– Стас, прости…

– Даже не думай извиняться, – перебивает меня он и берет мои ладошки в свои. Они у него теплые, несмотря на то что он без перчаток. Я тоже без них, и мои пальцы заледенели.

– Просто…

– Орешек, – снова перебивает он, и его аквамариновые глаза смотрят на меня безо всякой обиды. В их глубине я улавливаю сожаление. – Это я должен извиняться, что из-за меня твоя мама на тебя сорвалась.

– Ты в этом не виноват, – горячо возражаю я. – Если бы меня кто-нибудь другой провожал, она бы все равно повела себя точно так же…

– Так и ты не виновата в том, что у тебя такая мать, – мягко говорит он и сжимает мои пальцы. – Поэтому прекрати извиняться, все в порядке. Зато я наконец познакомился с твоей мамой, о которой так много слышал.

– Да уж, самое долгожданное знакомство, – хмыкаю я. Стас тоже улыбается. А потом вдруг добавляет:

– И кстати, это неправда, то, что она сказала. Что я просто хочу… Ну то есть я хочу, конечно… но… Черт!

Он так мило краснеет и смущается, что я не выдерживаю и начинаю смеяться. Несколько секунд он удивленно смотрит на меня, а потом все же присоединяется ко мне, и мы вдвоем хохочем на весь двор. Отсмеявшись, я кладу руку ему на плечо и с сожалением говорю:

– Ладно, Стас, я пойду. Чем быстрее разберемся с разговором, тем лучше.

– Хорошо, Орешек, – он сжимает меня в объятиях, и я обнимаю его в ответ. – Я позвоню тебе вечером попозже. Часов в десять?

– Звони в любое время, – киваю я и, уже отступив на шаг, негромко добавляю: – Я буду рада.

Он широко улыбается мне, и я ухожу. Закрывая за собой дверь подъезда, я вижу, что он стоит на том же самом месте и смотрит мне вслед.

Когда ни мне, ни Кириллу не нужно на работу, по вечерам нас всегда можно найти в гараже у Лео. Вообще изначально это был гараж его отца, вернее один из гаражей. Но Кармач-старший им давным-давно не пользуется, и потому, когда год назад отец Кирилла презентовал сыну на день рождения новую барабанную установку, гараж плавно перешел в наше пользование в качестве репетиционной базы. Оба моих друга напрягли отцов еще и с тем, чтобы те помогли переоборудовать гараж – там сделали хорошую звукоизоляцию, провели свет, установили кондиционеры, утеплили пол. Сначала мы просто притащили туда установку и две моих гитары с микрофонами. Но чуть позже Лео, который, собственно, музыкой и не занимался никогда, развел отца на нужное оборудование, благодаря чему у нас появились и акустические системы, и микшерный пульт, и стойки. Не знаю, почему Кармач-старший не отказал. Возможно, он и не вникал в то, что играть собирается не сын, а его друзья. Он, преуспевающий и очень обеспеченный бизнесмен, всегда был далек от Лео и никогда не интересовался его делами, только исправно снабжал финансами. Как и отец Кирилла, который несколько лет назад ушел из семьи ради молоденькой девушки.