– Давай же, ну, – подначивает меня Виталя и тянет за руку за собой. – Пошли танцевать!

– А к черту все, – внезапно решаю я и, поддавшись порыву, обнимаю Витальку за плечи. Виталька хороший парень, и обижать его мне совсем не хочется – а он абсолютно точно обидится, если я все же не соглашусь на его уговоры. Он с детства крайне негативно относится к ситуациям, когда выбирают не его. – Пошли!

В конечном счете Виталька прав. Камаев не пришел? Ну и пусть катится к черту!

И я танцую. Танцую с Виталькой и с Сережкой Лукиным из моего класса, одна и в компании девчонок, которых знаю только внешне, с Таськой, которая наконец отлепляется от своего кавалера, и с Кириллом Воеводиным, одним из лучших друзей Камаева. Когда он начинает кружить меня, я даже не сразу понимаю, что это Кирилл. Мы ни разу не общались, но благодаря своему увлечению Стасом я знаю в лицо и его товарищей. Кирилл симпатичный, и, возможно, если бы мне не нравился Стас, я могла бы им заинтересоваться. Высокий, широкоплечий, с тёмными, слегка вьющимися волосами, пронзительными, удивительно яркими зелёными глазами и хорошо развитой мускулатурой. Наверное, занимается каким-нибудь спортом. Интересно, у него есть девушка?

– Ты классно танцуешь, – замечает Кирилл, когда музыка смолкает и мы останавливаемся, разгоряченные, переводя дух. Я кокетливо улыбаюсь:

– Спасибо! Ты тоже.

– Я Кирилл, – он протягивает мне большущую твёрдую ладонь.

"Я знаю", – чуть было не выдаю я, но вовремя прикусываю язык.

– Рита, – я улыбаюсь и пожимаю его руку.

Он кивает:

– Десятый «б»?

– «А», – поправляю я.

Кирилл пробегает взглядом по мне от макушки до пят и собирается что-то сказать, но в этот самый миг к нам подлетает Марика. Явление Христа народу, давно не виделись. Она явно раздосадована.

– Кир, где Стас?

А, ну да, точно. Она ж девушка Стаса, конечно, они с Кириллом знакомы.

– Без понятия, – говорит Кирилл и поскребывает щетину на подбородке. – Вообще не видел его. Он точно здесь?

– Ну конечно да, мы же вместе пришли, – раздражённо цедит Марика. На меня она не обращает внимания, и я совсем не против. – Меня отвлекли девочки на входе, и я потеряла его из виду, а теперь не могу найти.

– Так позвони ему, – советует Кирилл. Марика досадливо дёргает плечом:

– Он трубку не берет!

Кирилл что-то отвечает ей, но я уже не слушаю. Воспользовавшись тем, что они не смотрят на меня, я незаметно отхожу и устремляюсь к выходу. Он пришёл, он все же пришёл. И Марика не может найти его в зале, а это значит… Это значит… Что он ждёт меня на нашем месте.

2

Стас

Бывают такие дни, когда кажется, что мироздание решило жестоко пошутить над тобой и все, за что бы ты ни брался, летит в тартарары. Так вот, ответственно заявляю: сегодня именно такой день. Он не задался с самого утра.

Сначала сломалась кофеварка, и я остался без утреннего кофе, который необходим мне, как рыбе жабры, чтобы нормально функционировать в семь утра. Потом отец решил подбросить меня до школы, хотя мне и пешком всего пятнадцать минут, и за пять минут пути успел выесть мне мозг по поводу поступления и вообще моего будущего. Для отца это больная тема. Он очень хочет, чтобы я пошёл по его стопам и продолжил славную династию врачей Камаевых, благо задатки к этому у меня есть. Я ничего не имею против медицины, и с биологией и химией у меня все хорошо, но проблема в том, что я не хочу быть врачом. Больше всего на свете я хочу быть музыкантом. С детства мне нравилось играть на гитаре и петь, а последние несколько лет я отношусь к этому гораздо более серьезно. Когда я пою или трогаю струны гитары, я словно переношусь в какой-то неведомый волшебный мир, мир, полный звуков, фантазий и тайн, которые жаждут быть открытыми. Но отец считает, что музыка – это просто блажь, хобби, что это хорошо, чтобы «девчонок цеплять во дворе» (его цитата). Он постоянно повторяет мне, что не против того, чтобы я играл для себя, – но что жизнь свою необходимо связать с чем-то более серьезным и прибыльным. И это, по разумению отца, медицина. В последнее время он, видимо, начал понимать, что профессия врача ну никак вообще меня не цепляет, и стал «в качестве компромисса», как он говорит, предлагать идти учиться на программиста, как мой лучший друг и по совместительству крестный сын отца Мишка. Информатика – отличная наука, но и к ней душа у меня не лежит.

Самое фиговое, что все остальные взрослые, которые имеют на меня влияние, тоже не на моей стороне. Мои крестные Антон и Лера, Мишкины родители, топят за программирование – оно и понятно, все-таки их сын выбрал эту специальность. И даже мама, хоть и не говорит этого прямо, но тоже не думает, что музыка – это та сфера, с которой стоит связывать жизнь. Ведь у меня нет никакого блата, а без него не пробиться на вершину звездного Олимпа и не заработать кучу денег. Да только не все ведь в жизни измеряется деньгами и славой… Я хочу заниматься музыкой совсем не по этой причине, но уже понял, что пытаться донести свою точку зрения до родных бесполезно.

Отец говорит, что я ещё молокосос, не нюхавший жизни, и потому должен слушаться старших, которые уже знают, что к чему. Так-то оно так, но ведь речь идёт о моей жизни, разве нет? И меня ужасно бесит, что все вокруг – ну, или почти все – считают себя вправе решать за меня, как эту жизнь жить.

Я очень люблю отца, и у нас с ним отличные отношения, но эта тема – натуральный камень преткновения между нами. А в последнее время он заводит её все чаще. Иногда я огрызаюсь, а иногда, когда на споры нет сил, просто угукаю в ответ, делая вид, что слушаю. Так поступаю и сегодня, но, когда выбираюсь из отцовского джипа и спешу к школьному крыльцу, голова у меня уже пухнет.

Но это оказываются далеко не все неприятности, уготованные мне на сегодня. На английском выясняется, что я забыл дома тетрадь с домашкой, и в журнал напротив моей фамилии летит двойка, спасибо, что карандашом. Двойки – это мамин пунктик. Вообще за оценки меня не ругают, вернее за тройки не ругают. Но когда в дневнике появляется пара, мама расстраивается до слез. Уж не знаю почему. Может быть, в эти минуты ей кажется, что я непременно пойду по кривой дорожке и ничего не добьюсь в жизни. Хотя, честно говоря, у нее нет оснований так думать. Учусь я вполне прилично, с плохими компаниями не связываюсь, не курю, музыкалку окончил, в языковую школу много лет ходил, с носителем продолжаю заниматься. Золото, а не сын.

Пятым уроком стоит история, по которой я должен читать доклад. Вчера я готовился весь вечер, даже не пошел в гараж с пацанами, хотя Кир звонил дважды, а Лео аж три раза. Варвара Олеговна – человек очень въедливый, и может докопаться до чего угодно. Ко мне она относится вроде как благосклонно, но портить отношения не хотелось бы, и поэтому я чуть ли не назубок свой доклад вызубрил. Знать бы, что напрасно.

Аккурат перед звонком на урок мне звонит отец. Это очень на него не похоже – обычно он так не поступает, когда я в школе, максимум может сообщение в вайбере скинуть. Поэтому я внезапно испытываю абсолютно иррациональный страх и, несмотря на то, что звонок должен раздаться меньше чем через минуту, а Варвара Олеговна уже пригласила всех в класс, поднимаю трубку.

– Да? – мне кажется, паника в моем голосе очевидна. Но отец ничего не замечает, он сам взбудоражен:

– Стаська, выручай, дуй домой, я папку с документами на столе оставил! Только сейчас заметил, а через час она мне нужна позарез.

– Какую папку? – спрашиваю я, медленно выдыхая. Звенит звонок. Варвара Олеговна стоит на пороге класса, выжидающе поглядывая на меня и делая поторапливающий жест рукой.

– Да какая разница, какую-какую, важную! – сердится отец. – Там бумаги для совещания, говорю же, оно через час! Дуй домой срочно, привезешь мне ее. Давай быстрее!

И он отключается.