Вот тут я и наслушался. Некий Бильжу Остап избивал евреев во дворе тюрьмы тяжёлой тростью с железным набалдащником так, что кровь, осколки костей и ошмётки мозга разлетались в разные стороны.

— Там ещё на улице кто-то очень здоровый цепью 12-летнюю девочку избивал, — направляет следователь.

— Та я ни знаю, ни бачив. Бачил, як о двохсот людын змусивши на колинях до тюрьмы чапать…

— Били их?

— А як же? Оне ж ни будут навколишках ползати. Тильки я не бив, раз ногой сунув и усё.

— Сколько евреек изнасиловал?

— Я? Та ни! Як можно? — и замолкает. Догадываюсь, что от взгляда следователя.

— То Мыкола, — не выдерживает тяжёлой паузы Панас — затащив гарну дивчину в пидвал и…

— А ты просто стоял рядом и смотрел? — в голосе откровенная насмешка.

— Та ни заходил я туда!

— А кто заходил?

— Степан. И Тарас…

— Девчонку потом убили?

— Ни! Степан вону на вулицу голию выгнал…

— Фамилии и адреса. Степана и Тараса…

Всё! Хватит с меня! Сдерживая рвотные позывы, встаю, ловлю понимающий взгляд капитана и выхожу. В коридоре вытираю лицо платком. Как там наш маршал любит говорить? Блядский высер! Надо высказать Цанаве, почему так мало виселиц в городе⁈

И вообще, я не за этим сюда приехал.

Работаем с Цанавой до обеда и после. Фронт готовится к очередному удару, надо согласовать наши действия. Как оно всегда бывает, работы по окончании наступления как бы ни больше, чем во время. Надо сеть ВНОС раскинуть, аэродромы обустроить, их охрану, как и охрану железных дорог организовать. Дрогобычский НПЗ под особым контролем. Прикрывается и с воздуха и на земле.

— Я получил указание от маршала организовать призыв поляков в польские национальные части, — ещё одно валится на наши головы. — Говорит, от самого Сталина исходит.

— Это вы как-нибудь сами. В Львове поляков почти нет, — после паузы, взятой на размышление говорит Цанава. — Их и так-то мало было, а после немцев… их уничтожали наравне с евреями. В Люблине надо центр призывной делать.

Предложение резонное. Там как раз немцы концлагерь построили, и он почти пустует. Немецких военнопленных всех вывезли. Какие-никакие, но помещения. Охранный периметр есть, только развернуть его наружу, вот тебе и военный городок. Обустроиться польские солдаты и сами смогут. С нашей помощью. Если, конечно, они ещё придут. Надо создавать им продовольственный резерв, готовить оружие и боеприпасы. Форму? Ну, это точно не мои заботы. И командиров у меня для них нет. У самого дефицит.

4 декабря, четверг, время 08:30.

КП на берегу Немана, 55 км от Тильзита строго на восток.

Гляжу на часы. Минут через двадцать рассвет.

— Что-то припаздывает немчура… Андрей Григорич, если через полчаса будет тихо, давай команду на открытие огня.

Никитин, конечно, командарм, но общее руководство операцией взял на себя. Мне и отвечать, если что. Командарм-13 кивает. Ждём. Ставлю адъютанта на трубу, сам сажусь поближе к печке, с наслаждением закуриваю казбечину. Выпускаю приятный дым прислонившись к стенке, обитой досками.

До сих пор многие мной удивляются. Вот и сейчас Никитин глядит на меня с изумлением. А чо такого? Мы всё рассчитали. Вон они на том берегу скопились и думают, что мы их не видим. Ага, три раза! Нет, маскировка на уровне, ничего не скажу. Не видать и не слыхать, хотя разведка докладывала, что ночью шум моторов доносился. Но если знать, что они там есть… то это задачка на внимание, как на картинке, где надо найти предмет или живое существо в сплетениях веток, рисунке облаков и тому подобное. Где-то лёгкий почти невидимый дымок, тихий стук, если долго и внимательно смотреть, можно заметить. Как заметили их тогда на фотографиях. Где-то вдруг меняет слегка форму лесной массив, где-то вдруг скрывается часть русла какой-нибудь речушки. Оно вроде всё замёрзло, но есть полыньи, в том числе от бомб. Где-то вдруг тень у железной дороги, как от состава, но самого эшелона не видно.

Конечно, помогло моё ожидание. Некуда немцам деваться, и смысла нет, в котле отсиживаться. Беззащитная Германия, блядский высер, нуждается в своей армии. Наверняка в ОКХ уже нарисованы победные стрелки, как они громят большевисткие орды, так сказать, дерзнувшие…

— Началось, товарищ маршал! — восклицает Саша, его поддерживает второй наблюдатель.

— Давай, Григорич, — небрежно машу недокуренной папиросой и хрен я встану, пока не докурю.

Над нашими головами, чуть в стороне, раздаётся жуткий победный вой. Работают «Катюши». Пока только первый дивизион. Интересно посмотреть на результат, который чувствую по восторженному повизгиванию адъютанта. Но не тороплюсь, хотя сам никогда ещё не видел.

Абзац немчуре. Удар только одного дивизиона по мощи приравнивается дюжине артиллерийских батарей калибром 152 мм, если я правильно помню. А у фрицев правило: не наступать там, где есть хотя бы одна такая батарея.

— Саша, дай и мне полюбоваться, — бросаю в буржуйку остатки папиросы. Докурил её всё-таки.

Адъютант со стоическим вздохом уступает мне место у стереотрубы. Надо бы себе индивидуальную заказать. Повыше, с большей оптической силой… ого! Ракеты-то не только воют красиво!

Противоположный берег полыхает так, что мнится, будто земля и снег горит. Никитин у своей трубы восторженно матерится, мешая русские, украинские и немецкие ругательства в одну цветистую кучу. Вижу перевёрнутые машины, горящие танки, искорёженные понтонные модули.

— Григорич, авиацию вызывай!

Никитин хлопает себя по лбу, совсем забыл, и бросается к телефону. Радиостанция тут тоже есть, но она на крайний случай. Есть риск пеленгации, поэтому радиоузел, через который вызовут лётчиков, за полтора километра отсюда. Антенна радиостанции, кстати, тоже отнесена метров на сто. Надо бы больше, но с проводами вечная беда.

Арсеньевич предупредил, спасибо ему, хотя я и сам мог догадаться и должен был догадаться. Немцы в подобных случаях всегда вызывают авиацию. Встретили ли танки Т-34, батарею крупнокалиберных пушек или просто большие силы, а уж про «Катюши» и речи нет. Страшное оружие. Так что следует ждать авиаудара.

До сегодняшнего дня «Катюши» применял только Жуков. Я этот сюрприз приберегал. Козырь надо выбрасывать вовремя. Зачем мне бить козырным королём мелкую карту, что не попала в масть, намного лучше побить козырную даму или хотя бы вальта. Поэтому фрицы, зная о том, что у нас есть такое, должны были подумать о малом их числе. Если уж их применяют только в том месте, где нам приходится туго.

Огонь на несколько секунд прекращается. Как и было задумано. Первый дивизион стоит дальше всех, сейчас он уходит под маскировку, подальше от позиций. Догадаются ли следы замести, а то ведь по следам от колёс юнкерсы их могут найти. Забыл предупредить.

А вот и следующий заработал. Как же приятен этот вой! Ракетный удар наносится уже глубже.

— Григорич, предупреди отстрелявшийся дивизион. Пусть следы от машин заметут. Вениками, ветками, чем угодно.

Никитин снова бросается к телефону. Вряд ли асы люфтваффе до «Катюш» доберутся, но бережёного бог бережёт.

— Как там, Саш? — снова уступил ему место.

— Здорово, товарищ маршал. Только следующий удар надо левее нанести.

Ну, да. Мы же практически вслепую бьём. С взглядом в сторону Никитина опаздываю, он уже отдаёт команду скорректировать огонь.

— Наша авиация прибыла! — докладывает внешний наблюдатель, заглядывая ненадолго в блиндаж и впуская клубы холодного пара.

Мы их не видим, лётчики благоразумно не суются под ракетные удары. Они потом остатки из пулемётов и пушек исполосуют.

Заканчивается третий удар «Катюш». Всё-таки я — молодец, подловил фрицев со спущенными штанами. На полминуты отбираю трубу у Саши, разглядываю панораму. Ох, ты ж ни хера себе! — кажись, вслух это говорю. Метров восемьсот берега превращено в филиал ада. А всего мы накрыли не менее полутора квадратных километра. Скорее, все два. Так-так, оцениваю ущерб…