– А как я должна ему запретить? Сказав: «Прекрати мастурбировать, или ослепнешь, а ладони твои станут волосатыми»? – Джейн рассмеялась. – Он и так весь покрыт шерстью, Миа.

Девушка закатила глаза.

– Это ужасно, мама. А ты извращенка, раз допускаешь такое.

Я продолжал облизывать свою штуку, которая росла на глазах.

– Боже, какой у него здоровенный! А это нормально? Может, это какое-то отклонение?

Джейн расхохоталась.

– Рада, что повеселила тебя, мама.

– Ты бы видела свое лицо, детка. – И она снова захохотала.

– Очень смешно! Я возвращаюсь домой из чопорной Европы и застаю свою извращенку мать в компании извращенного пса! Вы заслуживаете друг друга.

И тут Миа сама принялась хохотать, да так, что слезы полились из глаз. Я не люблю становиться поводом для насмешек, так что моя штука сразу сжалась и стала жалкой. Засмущавшись, я вышел из кухни.

В гостиной всюду были вещи Мии. Они были разбросаны на диване, лежали на кресле и даже на полу. Я пришел к выводу, что в отличие от матери Миа не любила пользоваться шкафами и полками.

Мой нос учуял запах женских трусов. Обиженный на весь мир, я последовал зову предков и моего сердца.

Видимо, мое долгое отсутствие взволновало Джейн.

– Майлс! – позвала она из кухни. – Ты что, обиделся?

Я затравленно посмотрел на кучку жеваных тряпочек передо мной.

– Где ты?

Я немедленно слинял с места преступления в спальню.

– Да где же ты? Иди сюда.

С тоской на морде я поплелся в кухню. Женщины еще не обнаружили моих проделок, поэтому я принял самый милый вид на свете.

– Чем занимался в гостиной?

Ничем. Ничем-ничем-ничем!

– Почему у тебя такой взгляд? Ты делал что-то плохое?

Кто? Я?

– Мистер Майлс, что-то у вас больно виноватая морда.

– Ой, ладно тебе, мам, обычная морда. Ты преувеличиваешь.

О, хозяйка знала меня куда лучше, чем ее дочь.

– Поверь мне, он что-то натворил. Этот пес любит делать маленькие гадости хозяевам. К примеру, жевать хозяйские…

– Туфли?! – взвизгнула Миа. – Папа купил мне босоножки от Джимми Чу! Боже, только не мои босоножки!

– Поверь, Майлса не интересуют новые дизайнерские туфли.

Секундой спустя мать и дочь одновременно бросились в гостиную, причем Джейн жестом велела мне оставаться на месте.

Затем я услышал визг Мии. Видимо, она уже нашла неопровержимые улики моей вины.

– Он погрыз мои джинсы! Прямо между ног! И почти съел две пары трусов!

– Майлсу нравятся вещи, от которых исходит… м-м-м… женский запах.

– Он ненормальный, мама.

– Нет, это вполне нормально. Ненормально разбрасывать по всей квартире свои вещи, дочка.

– Но я только приехала и не успела их убрать! К тому же по большей части они нуждаются в стирке.

– Два чемодана и три сумки вещей нуждаются в стирке? Что, в Англии нет стиральных машин? Люди все еще стирают вещи в Темзе?

– Очень смешно, мама, ха-ха, – мрачно сказала Миа. – Ты же знаешь, как это бывает. Я закрутилась перед отъездом, а ведь вещи необходимо не только запустить в машинку, но и достать, развесить и многое другое. А услуги прачечной слишком дороги. – Она насупилась. – Ты ушла от темы, мама! Майлс испортил мои любимые джинсы! Я купила их на Карнаби-стрит, это винтаж. И их теперь не восстановишь.

Она так злилась, что я всерьез испугался, что меня отлупят.

– Давай попробуем сделать интересную аппликацию или вставку, – предложила Джейн.

– На причинном месте?

Миа рвала и метала. Я выглянул из кухни и тотчас снова спрятался. Я сидел под столом и уныло ждал, кого выберет моя хозяйка – своего любимого пса или родную дочь.

Миа вошла на кухню и села на корточки, заглянув под стол. От ужаса я присвистнул носом.

– Ты очень дурной пес, Майлс. И твоя выходка тебе даром не пройдет.

Неужели это означало, что меня немедленно отвезут обратно в приют?!

Несмотря на неудачное начало, мы с Мией скоро поладили. Оказалось, у нас куда больше общего, чем просто любовь к Джейн.

Как и я, Миа терпеть не могла рано вставать.

Она, как и я, устраивала в постели кавардак и брала туда еду.

Она, как и я, ела много и с удовольствием.

Посуду, как и я, она не мыла. Даже не убирала ее в раковину.

Ей постоянно хотелось, чтобы ее развлекали.

Она была куда активнее на ночь глядя, чем с утра. Как и я, разумеется.

Кстати, из-за этого Миа и Джейн постоянно выясняли отношения.

Например…

– Уже половина второго. Где ее носит?

Я и сам хотел знать ответ на этот вопрос.

Джейн не могла уснуть, не могла читать, не могла смотреть телевизор. Она слонялась по квартире, а я ходил следом за ней.

– Черт! Ожидание невыносимо!

Добро пожаловать в мой мир! Вы, люди, постоянно выходите из квартиры и исчезаете в неизвестном направлении, оставляя своих безутешных питомцев изводиться от тоски.

Когда Миа все-таки заявилась домой, мы с Джейн таращились в телик, лежа на диване.

– Боже, ма, уже половина пятого! Только не говори, что ждала моего возвращения домой.

Я поднял голову и посмотрел на Мию с осуждением.

– А чего ты хотела? Я не привыкла к тому, что ты приходишь в такое время.

– Эй, я со школы не отчитываюсь, во сколько приду домой.

– Может, и так. Но я все равно волнуюсь.

– Спасибо за заботу, но мне не хочется, чтобы ближайшие несколько недель меня постоянно контролировали, чтобы из-за меня нервничали и сходили с ума. Так что сделай одолжение, мам, перестань думать обо мне и займись собственной жизнью.

Миа и я стояли у входа в Центральный парк. Я с наслаждением тянул носом его запах.

Не знаю почему, но Миа не разрешала мне погулять парке. Чего мы ждем?

– Майлс, остынь. Клер сейчас подойдет.

Она повторяла эту фразу каждую минуту. Легче мне не становилось.

Когда появилась-таки подруга Мии, мое терпение почти лопнуло. Она была похожа на грейхаунда – длинное, обтянутое кожей лицо, длинные тощие ноги, экстракороткая стрижка, как у мужчины.

Судя по тому, как тепло девчонки поздоровались и как тесно обнялись, не виделись они довольно давно. Это означало только одно: в парк мы войдем еще не скоро. Эй, вы! Долго будем стоять?

– Прости, – сказала грейхаунд. – Ты злишься, что мы о тебе забыли, да?

Типа того, ага.

– Мама ужасно его избаловала. Но знаешь, он милый и очень, очень сообразительный. Не то что большинство этих породистых шавок!

– У моей матери йоркширский терьер. Все, что он умеет, – это брехать без перерыва. И гадит в каждой комнате.

Кстати, я бы тоже не отказался погадить. Я потянул за поводок.

– Хочешь в парк? – спросила грейхаунд.

За последние минут двадцать это желание стало маниакальным.

Но стоило нам войти в парк, как меня заметила знакомая длинношерстная такса. Она бросилась ко мне, как будто увидела утраченного возлюбленного.

– Это твоя подружка? – спросила Миа.

Бывшая подружка, если быть точнее. Между мной и Хлоей все было кончено.

– Хлоя! – рявкнула блондинка. – Стоять! Нельзя! Мы не дружим с Майлсом.

И она потащила свою таксу прочь.

– Ого! Да тут целая «Санта-Барбара», – удивилась Миа.

– Какая знакомая женщина, – протянула Грейхаунд, она же Клер. – Уверена, что видела ее раньше.

Я тоже видел ее раньше, и не единожды. И предпочел бы, чтобы эта встреча стала последней.

– В общем, – рассказывала Миа, – она повела себя гадко. Совершенно без причины. Ведь Майлс ничем не обидел ни ее, ни ее собаку. Он просто стоял, был хорошим мальчиком, а она…

– Погоди! У нее, случайно, не светлые волосы? – прервала Джейн.

– Ага. Блондинка, и хорошенькая. Клер говорит, что видела ее недавно в рекламном ролике.

– А ее собака? Не длинношерстная такса?

– Точно!

Джейн осела на диван и уронила голову на руки.