– Пришел зачем? – резко спросила я.

– Да говорю ж: соскучился. Еле дождался, пока одна останешься.

Сердце пропустило удар. Он знает, что Добронеги нет. Значит, он видел, как она ушла. Да и стучать в ворота стал не сразу. Неужели проследил сначала за ней?

– Если ты не скажешь прямо, я спущу пса, и он тебе… скучалку откусит. И голову заодно, чтобы никто не узнал, что ты княжеский воин.

Горислав театрально вздохнул и покачал головой.

– Недобрая ты. Пса сразу спускать… А я к тебе полюбовно пришел. Да и все одно, меня даже без головы узнают.

– Это как? – не удержалась я, подумав о том, что, вероятно, у воинов здесь есть отличительные знаки.

– А у меня шрам приметный есть. Сейчас покажу, – заговорщицки начал Горислав и потянул руки к завязкам штанов.

– C ума сошел?! – взвизгнула я, вцепляясь в Серого, отчего тот зашелся злобным лаем и едва не свалил меня, рванувшись к Гориславу.

Тот отскочил на пару шагов, хотя Серый и так бы его не достал, и расхохотался совсем по-мальчишески.

– Ну прости. Пошутил я. Поручение у меня от княжича.

– А где он сам? – прищурилась я, не веря ни одному слову.

– Так уехал еще до зари.

– А ты почему остался?

– Ну, все думают, что браги вчера перебрал. Златана мы… – начал было воин, посерьезнев, и тут же перебил сам себя: – А конь меня после браги к себе не подпускает.

– Я помню.

Воин приподнял бровь.

– Ты вчера Улебу о том говорил, – пояснила я, видя его недоумение.

– А-а-а, – протянул воин, видно, вспомнив. – Подметила. Эх, начинаю Миролюба понимать.

Я пока по-прежнему не понимала, что ему нужно, но почувствовала себя немного увереннее. Он уже мог сто раз меня убить, но вместо этого стоял тут, паясничал, беседы вел.

– Не испытывай терпение. По делу говори.

– Ну, ладно, ладно. Уж и пошутить нельзя. Миролюб на всю дружинную избу меня отчитал за брагу, а сам оставил тебе кое-что передать.

– Что? – недоверчиво спросила я.

– Вот, – Горислав протянул мне тот самый кусок коры, который сжимал в руке.

– Ты издеваешься?

Он нахмурился, и я запоздало поняла, что с ним, вероятно, стоит говорить попроще. Но я была так взвинчена, что не очень хорошо себя контролировала.

– Почему он сам не отдал?

– Почем я знаю? – пожал плечами Горислав.

– Почему тебя, а не кого другого оставил?

Такой посыльный в доверие разве что к девке на выданье вотрется, и то потому, что уболтает. И Миролюб не мог этого не понимать.

– Потому что я с тобой говорил. Меня ты знаешь.

– О да! Знаю. Мы прямо друзья с тобой.

– Ну так ты только скажи – подружимся!

Меня начинали бесить его дурачества.

– Оставляй свою деревяшку и уходи. Ты чем вообще думал? А если тебя увидит кто?

– Никто не видел. Не бойся.

– Ты чем в стены кидал?

– Камешками.

– И никто не видел?

– Не-а. Не было на улице никого. А я гулял просто по Свири. О своем думал да камешки пинал. Дурного ничего не делал.

Тут он окинул меня взглядом с ног до головы и глумливо ухмыльнулся:

– И даже не думал… почти.

– Вот я Миролюбу расскажу, что ты тут мне наговорил, он тебе голову оторвет.

Горислав вмиг посерьезнел.

– Шучу я, красавица. И Миролюб меня знает. Я против него вовек не пойду. Правда, коли наврешь чего, может и голову оторвать. Так что я в твоей власти. Не погуби уж.

И все бы ничего, но эта скорбная речь была произнесена с таким выражением лица, что было ясно: этот шут ничуть не боится Миролюба. Ну вот ни капельки! Я посмотрела в смеющиеся глаза, опустила взгляд на кусок деревяшки в руке.

– Положи на землю.

– Не могу. Велено в руки передать. Да и грязища тут вон какая.

Эту фразу Горислав сказал абсолютно серьезно. Я раздумывала несколько секунд. Что я о нем знаю? Ничего! Он служит Миролюбу. Как и Ярослав. Прекрасный довод в пользу того, чтобы послать его к черту.

– Я не стану к тебе подходить.

– Да что такое? Кто тебя так запугал?

– Ярослав ваш в ночи у дома моего терся.

Горислав прищурился, разглядывая меня так, точно только что увидел.

– Ярослава, значит, боишься…

Мне показалось, что он хотел еще что-то добавить, но промолчал. Вместо этого огляделся по сторонам, заметил пенек у дровяницы, медленно, не делая резких движений, подошел к нему и положил то, что держал в руках. Это вправду был кусок коры.

– Что там?

– Рисунок.

– Рисунок? – оторопела я. Происходящее все больше напоминало бред. – Какой?

– Ну, подойди и посмотри.

Я смерила Горислава взглядом. Он вытянул руки, показывая пустые ладони. Потом даже куртку задрал и продемонстрировал, что кинжала на поясе тоже нет.

Я не обольщалась мыслью о том, что без оружия он безопасен, но что-то глубоко во мне начинало ему верить. И я даже не могла внятно объяснить, с чем это было связано. Я посмотрела еще раз на его лицо, взвешивая за и против. Сейчас, перестав смеяться и балагурить, он выглядел очень серьезным и собранным. И даже, пожалуй, доверие вызывал.

– Когда ты не дурачишься, выглядишь по-иному. Всегда бы таким был, от девок бы отбоя не было.

Мне почему-то очень захотелось озвучить эту мысль. Ожидала, что он рассмеется, пошутит, но Горислав посмотрел на меня так, что я забыла, что еще хотела добавить.

– Не нужны мне никакие девки, краса. Та, что нужна была больше жизни, два года как в земле.

Я прищурилась, пытаясь понять, не шутит ли он. Но в карих глазах мелькнули отголоски такой тоски, что я тут же поняла истинную цену всем его улыбкам и бахвальству. Это и стало каплей, перевесившей чашу весов. Не давая себе времени подумать, я отпустила ошейник Серого и быстро приблизилась к воину, шепнув по пути псу: «Свои». Горислав смотрел все так же серьезно и выжидающе. Руки опустил, но держал их чуть на отлете, словно всем своим видом показывая, что оружие выхватывать не будет.

– Прости, я не знала, – пробормотала я, вглядываясь в его лицо. Для этого мне пришлось задрать голову. Что ж они все такие высокие здесь?!

Он усмехнулся и отвернулся в сторону, рассматривая Серого. Я проследила за его взглядом. Серый стоял смирно, но наблюдал за Гориславом, чуть задрав верхнюю губу и обнажив клыки. Мне показалось, что они играют в «кто кого пересмотрит». Где-то я слышала, что животное должно уступить в этой игре. Серый, видимо, ничего подобного не слышал. Я перевела взгляд на Горислава, как раз чтобы увидеть, как тот с усмешкой отворачивается.

– Вот смотрит! Псы у вас здесь… Никакой дружины не надобно, – сказал он совсем нормальным тоном.

Вот и славно, что он сам перевел тему, потому что после его короткого откровения я не знала, что сказать. Посочувствовать? Да значит ли сочувствие хоть что-нибудь в этом мире мужчин-воинов? Нужно ли оно хоть одному из них? Иногда мне казалось, что они здесь из камня.

Мотнув головой, я подняла с пенька кусок коры. На гладкой стороне вправду был нацарапан рисунок. Я почувствовала, что мои брови помимо воли лезут вверх.

– Это Миролюб рисовал? – недоуменно спросила я.

Горислав, у которого, кажется, был второй раунд игры в гляделки с Серым, тут же обернулся ко мне и сверкнул стоваттной улыбкой:

– Кабы я рисовал, она бы одетой не была.

Я закатила глаза, поняв, что минута серьезности у парня прошла, и снова посмотрела на рисунок. На нем весьма схематично была изображена женская фигура с вытянутыми руками. На одной из них покоился какой-то шар, на второй – чаша с огнем. Я помотала головой.

– Ничего не понимаю. Что мне с ним делать?

– Ну как же! – радостно подхватил Горислав. – Любоваться же! Да княжича вспоминать. Вот смотри.

Он придвинулся ко мне почти вплотную, разом заставив почувствовать себя в ловушке. Я оказалась почти зажата между ним и стеной дровяницы. Однако ничего страшного не произошло. Лишь Серый предупреждающе зарычал.

– Вот же. Это, – Горислав ткнул смуглым пальцем в нарисованное пламя, – сердце княжича нашего. Горит. Или же… не сердце, но тоже горит.