Так, запнулась о край ковра и чуть не упала на лестнице. Нормально, с кем не бывает. Особенно с непривычки к длинным платьям. То есть я пропустила совсем немного. Но предвкушение праздника напрочь исчезло. Как я смогу защитить себя?
Я поблагодарила профессора, что не дал встретиться моему макияжу и ворсу ковра, мы продолжили путь наверх. Поднялись еще на два пролета и вошли в бальный зал. Где мы? В местном ДК?
– Помнишь все? – спросил профессор.
Ничего не помню! Видимо, отчаяние отразилось в моих глазах, потому что профессор тихонько повторил инструкции. Не привлекать внимание. Не пить спиртное. Не принимать еду и напитки от чужих людей. Улыбаться и помалкивать. И вообще, больше тусоваться у фуршетного стола. Пока рот занят, глупость не ляпнешь. Язык – первая ступенька лестницы, ведущей к несчастью.
Профессор объяснил, что танцевать я тут не смогу, если не училась. При всем желании. Тут танцы в полном смысле слова бальные. Котильон, падеграс, фокстрот и…
Я торопливо закивала, соглашаясь с моим полным невежеством. Вальс кое- как еще в школе на выпускной учили, но в остальном я ни в зуб ногой. Даже не слышала никогда ни о каких котильонах! О котлетах знаю. О ботильонах, это такие недосапоги. А, еще батальоны знаю, это что-то военное, больше роты, но меньше полка. Или армии? В общем, в котильонах я разбиралась примерно так же, как в батальонах.
– Улыбайся! – шепнул профессор, ободряюще похлопав меня по руке.
Мы вошли в бальный зал. Вернее, это были несколько залов. В первом лавировали парочки и группки нарядных гостей, раскланиваясь и беседуя. Во втором зале танцевали. Что-то невообразимо прыгучее и быстрое.
– Это гальярда, – объяснил профессор, проводя меня мимо.
Я улыбалась, щеки ныли от напряжения. Профессор довел меня до третьего зала. Там были мягкие кресла и диваны, а у дальней стены сервирован фуршет.
– Наслаждайся, в мэрии превосходная кухня, – с этими словами профессор меня покинул, сразу направившись к группе мужчин в парадных мундирах. У нас вроде вообще нет красных мундиров в армии? И белых… нет, белые вроде на флоте есть. Быстро отвернулась сообразив, что неприлично пялюсь на военных. Как дурочка натуральная, деревенская.
Кажется, бал – довольно скучное мероприятие и пройдет не так весело, как я рассчитывала. Впрочем, профессор разрешил ни в чем себе не отказывать. Я нагрузила тарелку изысканными закусками и прислонилась к колонне, наблюдая сквозь стеклянную перегородку за танцующими. Все-таки ригодоны и паваны не каждый день вживую увидишь. Хорошо еще, что распорядитель танцев каждый раз очень громко и внятно объявлял следующий танец, основные фигуры и смену партнеров. Буду считать, что я на экскурсии в музее танца. Или на съемках исторического фильма. Хлеб и зрелища, чего еще надо? Принца на палочке?
– Скучаете, девушка? Я вас тут раньше не видел, – рядом со мной нарисовался высокий блондин со слащавой улыбочкой.
– Я первый раз. И мне совсем не скучно. Очень интересно, – вполне искренне ответила.
– Дебютантка? А кто ваш спутник? Почему вы не танцуете? – не унимался блондин.
Вот пристал! Не умею потому что! Я демонстративно положила в рот канапе с соленой рыбкой вместо ответа.
– Я понял, вы безумно голодны, – зафыркал блондин.
– Вам жалко? – чужой аппетит не повод для насмешек, считаю!
Тётка меня голодом не морила, нет. Но и обжорство не поощряла, никогда не давала съесть больше того, что она считала достаточным. Вот такого, вкусненького и необычного, я никогда не пробовала. Блондинчик потерся рядом еще какое-то время, но понял наконец, что еда волнует меня намного больше, и смылся.
Я стояла очень удачно, возле колонны в углу, слева была свисающая до пола портьера, сзади меня закрывали от зала два кресла с очень высокими спинками. Кажется, такие «вольтеровскими»5 называют. Указание профессора «не отсвечивать» я выполнила идеально. И в то же время могла спокойно смотреть на танцующих во втором зале и наслаждаться вкусной едой. Не так уж и плох этот бал!
Мое внимание привлекла брюнетка в ярком желтом платье. Многослойная юбка струилась, обвивая ноги, и при каждом широком шаге отрывался разрез чуть ли не до пояса. Присмотревшись, я узнала Женин. То есть Жанну. Подругу Стасика.
Что она делает на этом пафосном мероприятии? Хм. Не так. Что я делаю на этом мероприятии для избранных?
Потому что Жанна была тут на своем месте. Она танцевала легко и непринужденно, меняла партнеров, и я испытала жгучую зависть к ее умению. Не тому, что она была настоящей звездой вечера, а тому, что она действительно умеет танцевать. Я завидовала и не могла отвести глаз от ее раскованных движений. Это действительно магия какая-то! Большинство мужчин были во фраках, с ума сойти! Но были и в смокингах, и в мундирах. Род войск я не смогла определить, но могла поклясться, нет у нас формы с эполетами и белыми нагрудными ремнями крест-накрест!
Я наелась от до отвала всяких вкусностей, осоловела и даже немножко подремала в кресле. Собственно, оставалось только дождаться профессора, чтоб пойти домой. Он сразу сказал, что до утра мы не останемся, максимум часа три он может оторвать от своей работы на это никчемное светское мероприятие.
Я видела, что профессору тут неприятно находиться, несмотря на все улыбки и радостные похлопывания по плечам. Его пригласили для какой-то цели и высказывали ему дружеское расположение.
Пару раз мелькнула синеглазый гад. Один раз прошелся в томном танго в Жанной. Второй раз порыскал по залу, но я предусмотрительно скрылась за портьерой. На всякий случай, вряд ли он искал меня. Зато сердце каждый раз будто в пропасть обрывалось и в пот бросало. Вот гадство!
Постепенно я обвыклась, присмотрелась и поняла, что основная масса не танцующих гостей вьется возле колоритной троицы, неспешно направляющейся к фуршетному столу. Они постоянно останавливались и раскланивались. Первым был невысокий толстячок с доброй улыбкой, не сходящей со свежего румяного лица. Вторым был высокий, худощавый мужчина в смокинге, с красным поясом-кушаком. Он напомнил мне печального ворона своим длинным носом и свисающей на лоб прядью седоватых волос. Один из них мэр, а второй его советник. Или заместитель, решила я.
Между ними стояла дама в блестящей чешуе, переливающейся разноцветными радужными сполохами. К ней постоянно кто-то подходил с приветствиями и разговорами, она поворачивалась и разглядеть ее хорошенько не удавалось.
Вот к ним подошел профессор, поцеловал ручку, что-то сказал. Дама повернулась, в высокой прическе сверкнул гребень с драгоценными камнями.
Я укусила собственный палец. Сделала шаг назад и прислонилась к холодной колонне. Этого не может быть! Этого не может быть никогда!
Моя тетка махала пухлыми ручками, что-то оживленно рассказывая своим собеседникам. Они выглядят давно знакомыми людьми! Откуда у нее такой наряд, драгоценности? Господи, что тут творится? Кто все эти люди? Маги, оборотни, вампиры, драконы? Каким образом сюда затесалась тётка? А, нет, затесалась сюда именно я. А она держится так, будто находится тут с полным правом, общается с гостями, снисходительно кивает, улыбается. Чего я не знаю о своей тётке, отравившей мне все детство и юность?
Я её боялась. Все детство жутко боялась ее шипящего голоса и немигающего взгляда. Однажды она пришла навеселе после новогоднего корпоратива и стала, хохоча, кричать, что она мне не тётка, что настоящую тётку она давно съела и что она на самом деле злая ведьма! Я тогда рыдала и убегала от нее, и заснула, спрятавшись в шкаф. Наутро тётка была хмурой и молчаливой, а я поспешила в школу, едва выпив чаю. Почему-то я об этом случае даже Ленке не рассказала. Очень страшно было. Сейчас не страшно. Противно и мерзко. Еще непонятно. Но сейчас показываться ей на глаза, чтоб она меня прилюдно унизила, обозвала дармоедкой, неряхой и прочими любимыми эпитетами?
Большие высокие кресла были в чехлах из тафты. Я читала, что ножки мебели в прошлые века специально закрывали тканью, ибо они, округлые и изогнутые, напоминали женские икры, а это было неприлично. Широкие воланы, перехваченные бантами, спускались до самого пола, и я решилась. Села на корточки, юркнула под кресло, и скорчилась там. К счастью, ножки оказались достаточно высокими и мне было вполне комфортно. Я свернулась комочком под креслом, надеясь только на добросовестность местных уборщиц. Если я расчихаюсь, это точно будет позор на весь свет. Надо зажать нос и дышать ртом.
