Лимонный пирог удался на славу. В меру золотистый, в меру воздушный, с восхитительной кисло-сладкой начинкой. Проколы от вилки смотрелись причудливым орнаментом. Я поставила пирог на стол, воткнула уголком открытку.

«С днем рождения меня! Угощайтесь!» было написано среди кривых звездочек и неровных бантиков. Сама рисовала. Пирог был слишком хорош для моих сослуживцев, которые даже не вспомнили, что у меня сегодня день рождения. Двадцать лет, между прочим! Сейчас все они на занятиях и ассистентская пуста, но через полчаса будет перерыв.

В дни праздников стол накрывался всякими вкусностями, а старшая лаборантка Жанна Прокофьевна лично выстраивала по линейке тарелочки и рюмочки, чтоб грозный завкаф не нашел, к чему придраться. Отчего-то он воображал, что он аристократ, хотя сам же неоднократно подчеркивал, что парень он простой, деревенский, и церемонии разводить ни к чему. На эти слова не стоило покупаться: тех, кто начинал себя вести развязно, Сан Ваныч моментально изгонял. Только при мне две маловоспитанные девицы вылетели с кафедры со свистом. Поэтому Жанна Прокофьевна с математической точностью расставляла рюмки и тарелки. Еще она лично стирала, крахмалила и гладила халат заведующего.

А я не доросла до настолько важной работы, я на кафедре «подай-принеси». Неудачница и пустое место. Зато воспитанная строгой теткой соблюдать субординацию и не высовываться. Поэтому и держат меня тут уже второй год. Сан Ваныч всегда подчеркнуто вежлив с младшим персоналом, на него равняются остальные преподаватели, так что особо меня тут не притесняли и не унижали. Платили бы еще побольше!

Куда деться бедной девушке без особых способностей? В официантки я не смогла бы: неулыбчива и людей откровенно не люблю, и считаю плохо. Полы мыть в ТЦ – так там зарплата такая же, работы прорва, а тут у меня всего четыре кабинета. Дворником не смогу: там рано вставать надо. Я было попыталась устроиться, обещали платить прилично, но как услышала, что к полвосьмого утра территория должна быть вычищена в любую погоду, так и сбежала. Засоня, вечно не выспавшаяся и витающая в облаках, это про меня.

Еще тетка перечисляла в числе моих вероятных будущих профессий курьера и проститутку, но курьеров предпочитали мальчиков, а работа проституткой уже не нравилась мне. Ничего против сотрудниц интимного фронта не имею, но не справлюсь. С одним и то не особо приятно, а со многими так вообще, надо иметь титановые нервы и железное здоровье. И противно.

С учебой не вышло, уж очень скучно было в школе. ЕГЭ средненькое, на бюджетное место не замахнешься, а лишних денег нет. Тетка сказала, что высшее образование лишь для умных или богатых. Я думала уже пойти в профессионально-техническое, хотя бы на швею или повара, там кормят, форму дают и общежитие. Хоть от тетки избавиться и её поучений. Но тетка завопила, что ы училище учатся одни детдомовцы, бандиты и наркоманы, и вообще, отбросы, голь перекатная. А мы, значит, не голь?

Нет, мы просто нищие, а так-то благоро-о-одные!

Не знаю, откуда у тетки взялись амбиции, но она презирала всех кругом, от продавцов и шоферов до менеджеров и юристов. Вроде в семье не было ни академиков, ни генералов, ни преуспевающих бизнесменов. Ссыльных дворян тоже не наблюдалось, я спрашивала. Самая обычная средняя семья. Бабушка всю жизнь в школе проработала, мама врачом, их давно нет на свете, а тетка трудилась экономистом в проектном учреждении. Впрочем, там она тоже всех ненавидела и презирала. В общем, обычная, бесталанная племянница тетку не устраивала совершенно, но куда деться?

Тетка обзвонила знакомых и пристроила меня в институт. Медицинский. Лаборанткой. Зарплата грошовая, зато чистенько, и окружение культурное. Строгий распорядок: в полдевятого пришла, в полчетвертого ушла. Обязанности несложные. А крови, органов и прочих дурнопахнущих прелестей у нас нет, не анатомия. Препараты в банках не пахнут, к их неаппетитному виду я привыкла. Мне же их нужно расставлять по столам на каждое занятие.

Я накинула халат и направилась в материальную, готовить микроскопы к очередной практической работе. Стеклышки, палочки, штативы, пинцеты, препаровальные иглы. На всех эмалированных лоточках одинаковый набор. Прищурившись, проверила наполнение лотков еще раз и потащила лотки в учебную аудиторию. Красиво расставила на первых двух длинных столах, составленных из парт.

Знаю, что студенты все равно норовят сесть подальше от преподавателя, занять третий, дальний стол. Поэтому заранее убрала лишние стулья, оставив только те, что стояли возле первых двух столов. Группы в меде маленькие, к старшим курсам по девять-десять человек остается от пятнадцати поступивших. А бывает и по шесть.

Так, банка со спиртовым шариками. Берется кусок ваты, отрывается кусочек и с силой проталкивается в сжатый кулак левой руки. Еще и еще, пока кулак не разжимается. Полученные плотные шарики залить спиртом, поболтать, поставить на преподавательский стол. Готово. Чистое полотенце есть. Плакаты развешены. Оглядела готовую к занятию комнату, выровняла стулья. Красота!

Заперла комнату. Пора и чайку попить! В животе голодно бурчало, и я предвкушала, как налью собственноручно заваренный Жанной особенный жасминовый чай, и вопьюсь зубами в свежий лимонный пирог.

После занятий быстро приберусь в аудитории и побегу домой, где меня ждет книга! Замечательная книжечка с томной красавицей с необузданными кудрями, сомлевшей на руках полуголого красавца с бугрящимися мускулами. У меня вот ни кудрей, ни мускулов, ни мужика…

– А… – начала я, глядя на пустое блюдо посреди стола.

– Отличный пирог! – бородатый Вадим Семёнович с хрустом вгрызся в последний кусок. Кусище!

Я растерянно проводила взглядом пирог и сглотнула. А мне?

– Интересно, у кого сегодня день рождения? Кто знает? Никто? Ну и ладно, – Елена Федоровна изящно смахнула платочком крошки с уголков тщательно накрашенного рта.

– Деточка, иди сюда, я тебе чаю налью, ой… кончился. Погоди, сейчас мы его подженим! – Жанна бодро долила воды и щелкнула кнопкой электрического чайника.

– Спасибо, Жанна Прокофьевна, – смахнула слезинку и села в угол, на жесткий стул между столом и мойкой. За шкафом. Золушкам там самое место.

– Не плачь, в следующий раз не будешь опаздывать, – наставительно сказал Игорь Николаевич. – И вообще, сладкое портит фигуру!

– Кто пек пирог? – поставил вопрос ребром интерн Василенко. До имени-отчества он не дорос, все с первого дня звали его Васильком. Рядом ним сидели Миша и Женя, два «охламона», как называл их Сан Ваныч, они уже заканчивали аспирантуру и готовились к защите.

– Я, – выдохнула в кружку с бледно желтым-чаем, где одиноко кружились два размякших лепестка жасмина.

– Ври больше! – фыркнул Женя. – Чтоб так печь, пять лет учиться надо!

– Погоди, – остановил его более рассудительный Миша. – Если Синицына умеет так классно готовить, пусть докажет! Завтра принесет блинчики! С творогом и изюмом! А послезавтра – оладушки! И чтобы были толстенькие и пышные! Эй, куня Си! Слышала?

Миша учил китайский, очень этим гордился и постоянно вворачивал что-нибудь этакое. С десяток слов я тоже освоила. «Барышня Си» ведь совсем не обидно, я и не обижалась. Нормальная китайская фамилия.

– Дурак! С творогом и клубникой! – воскликнул Женя. – И вообще, пусть готовит нам вкусняшки, все равно ей делать нечего!

– А что? Отличная идея! Я даже согласен оплачивать продукты, – Вадим Семенович погладил выпуклый живот.

Я обвела глазами кивающих сотрудников кафедры. Только продукты? А труд, а время, а вообще, мне оставить кусочек? Приятное сказать? Что с ними такое сегодня?

– Это был пирог по поводу моего дня рождения. Мне исполнилось двадцать лет, – сказала я и горло перехватило спазмом.

– Да ну? Я думал, тебе восемнадцати нет, – хмыкнул Василек. – А тебя уже развращать можно два года! Сколько упущено времени!