Не менее ужасными были последствия эпидемий «новых болезней» и в других регионах Америки. В Перу, где численность населения до испанского завоевания достигала 9 млн человек, в течение столетия она сократилась до 600 тыс., т.е. на 93%. При этом вся элита общества инков погибла еще до прихода отряда Писарро, поэтому ему не составляло труда завоевать империю инков. В Никарагуа вследствие эпидемий XVI в. погибло более 92% населения, а в Гватемале – 94%. Та же драма разыгрывалась и в других частях Америки, куда вместе с белыми приходили и их болезни. В Северной Америке оспа, чума, тиф и другие болезни-убийцы стерли с лица земли многочисленные племена Новой Англии и Канады. Например, племя Патуксет полностью погибло всего за два года, а племя Массачусетс за два десятилетия потеряло 97% своей численности. В XVIII в. болезни продвинулись вместе с белыми поселенцами в район Великих озер, а с начала XIX в. эпидемии вспыхнули на Великих равнинах, во Флориде и Калифорнии. К концу XIX в. общая численность коренных народов Америки, которая до прибытия Колумба достигала 100 млн человек и при этом превосходила численность всех европейцев, вместе взятых (включая Россию), сократилась почти на 95%201.

К началу ХХ в. коренные народы Америки могли выживать лишь там, куда все еще не ступала нога белого человека. Но всякий раз, когда миссионеры, путешественники и торговцы вступали в контакт с ведущими замкнутый образ жизни племенами, трагедия повторялась вновь и вновь. В результате «болезни пришельцев» настигли многие племена Амазонской сельвы, а также обрушились на жителей Аляски и эскимосов Гренландии. Как и в других случаях, болезни не только стирали с лица земли наиболее уязвимых аборигенов, но и способствовали среди них сокращению числа браков и распространению бесплодия202.

Разумеется, по прошествии длительного периода времени среди выживших индейцев появлялись люди с более сильным иммунитетом, чьи потомки также приобретали биологическую неуязвимость перед «новыми болезнями». Однако в отличие от Старого Света, где эта тенденция имела более устойчивый характер, в Америке она была почти незаметной. Коренное американское население понесло самые большие в истории человечества потери, что дало повод Альфреду Кросби назвать 1492 год началом великой трагедии Америки и сравнить эту катастрофу со знаменитым «пермским вымиранием», случившимся около 230 млн лет назад, когда погибло 95% всех живых существ планеты203. Очистив земли Америки от коренных народов, болезни предоставили историческую возможность выходцам из Старого Света – европейцам, африканцам, а затем и пришельцам из Азии – заселить их по собственному усмотрению.

Многочисленные архипелаги Тихого океана стали еще одной частью планеты, которая подверглась разорению вследствие контакта с европейцами. Вслед за испанцами и голландцами Тихий океан стали покорять англичане и французы, в результате чего за четыре века – с XVI по XIX – все населявшие его коренные народы рано или поздно столкнулись с опустошительным воздействием цивилизации. Как и в Америке, на Тихом океане жертвами болезней Старого Света стали народы, совершенно не имевшие иммунитета к микропаразитам, сопровождавшими чужеземцев. Появление парусных судов, а затем пароходов, привозивших солдат, торговцев и миссионеров, неизменно заканчивалось трагедией для аборигенов.

Начиная с XVI в. народы Тихого океана становились жертвами оспы, гриппа, туберкулеза, сифилиса и других болезней. В конце XVIII в. эпидемии начали бушевать в Австралии, унеся за какие-то полвека жизни 95% населения Юго-Восточной Австралии204. В те же десятилетия эпидемии начали косить коренные племена Новой Зеландии: за первые 60 лет контактов с европейцами число местных аборигенов сократилось на 60%, а за столетие – почти на 75%. Численность народов Маркизских островов за 65 лет сократилась на 90%. Население Гавайских островов сократилось наполовину всего за 25 лет. В целом такие случаи, как гавайская депопуляция, принято теперь считать моделями для объяснения всех демографических катастроф, касающихся островных народов и народов, живущих на изолированных материковых территориях205.

Специалисты дают традиционные объяснения этой уязвимости тихоокеанских народов перед угрозой «новых болезней»: отсутствие иммунитета и незнание, что можно противопоставить опасностям в плане профилактики. Существуют и некоторые генетические объяснения, сделавшие австралийцев и островитян беззащитными в биологическом плане. Подобно коренным народам Америки и Карибских островов, тихоокеанские аборигены произошли от сравнительно небольшого числа эмигрантов, начавших заселять эти территории несколько тысяч лет назад (для австралийцев эта величина определяется сегодня в 60 тыс. лет). Отсюда удивительная генетическая бедность их организмов, например отсутствие третьей группы крови (B)206.

Как и в случае с Карибскими островами и материковой Америкой, быстрое и масштабное вымирание коренных жителей Австралии и Океании позволило европейцам, а затем и белым американцам начать быструю колонизацию новых территорий и эксплуатацию их природных ресурсов. Вирусы и бактерии опасных болезней в сочетании с проповедью христианских миссионеров, алкоголем торговцев и огнестрельным оружием солдат стали тем историческим средством, которое обеспечило стремительный успех цивилизации Запада там, где появлялись его представители.

Разумеется, многим полинезийцам, меланезийцам, микронезийцам и австралийским аборигенам удалось пережить эти эпидемии и приспособиться к новым условиям существования. Но в некоторых местах, например на Новой Гвинее, этот процесс все еще продолжался на рубеже ХХ и XXI вв. Это позволяет считать историю с глобальным распространением болезней, начатую в эпоху Великих географических открытий, все еще незаконченной. В этом аспекте она плавно переходит в новейшую историю контактов между народами, населяющими разные части Земли, и неотъемлемую от нее историю распространения современных «новых болезней», таких как СПИД.

История глобализации болезней, начатая в эпоху Великих географических открытий, будет неполной, если не рассмотреть ситуацию, развернувшуюся в пределах самой западной цивилизации. Она остается весьма запутанной, и среди специалистов уже не первый десяток лет идет спор о том, как повлияли географические открытия на эпидемиологическую обстановку в Европе.

Основные факты более-менее хорошо известны. Так, после великой эпидемии Черной смерти XIV в., вспышки бубонной чумы в Европе стали постепенно ослабевать, затрагивая лишь наиболее уязвимые группы населения, в первую очередь детей. При этом чума никуда не ушла, давая о себе знать еще на протяжении трех столетий. Однако в начале XVI в. на Западе проблема чумы, безусловно, отошла в тень, поскольку на арену европейской истории выступили другие болезни. Совершенно неясно, существовали ли они прежде или появились впервые, но современники в один голос называли их новыми. В числе их были прежде всего сифилис, тиф и так называемый английский пот207.

Что касается «английского пота», то он по сей день остается самой загадочной из всех европейских болезней XVI в. Первые случаи его были отмечены в Англии в 1485 г., с окончанием войны Алой и Белой розы, т.е. еще до проникновения европейцев в Новый Свет. Последняя эпидемия была зафиксирована в 1551 г. В целом болезнь ограничилась территорией Острова, что и дало ей ее название. Современникам же она запомнилась тем, что ее жертвами были в основном молодые люди из знатных семей208.