Кроме того, следует обратить внимание еще на одну деталь. Для Средневековья, а затем и Нового времени золотуха, как и проказа, в глазах подавляющего большинства людей не была медицинским феноменом. Это была именно «королевская напасть». Современники акцентировали внимание, в сущности, только на одном из симптомов болезни – сильно распухшей шее. Все остальные признаки болезни, вероятно, просто не принимались в расчет. Вплоть до XVIII в. страдающих от золотухи даже не брали в больницы. В результате врачи не могли составить более-менее полное представление о картине болезни. Между тем нет смысла полагать, что золотуха была «новой болезнью». Уже в текстах античных врачей она была описана под названием «струма». Некоторые хирурги Средневековья, безусловно, также имели с ней дело, хотя и не часто. При этом сам статус их профессии и их медицинская квалификация были таковы, что хирурги не писали текстов. В сущности, первой работой такого рода была упомянутая выше работа Ричарда Вайсмана137.

Наконец, примечательно еще одно обстоятельство. Золотуха не считалась заразной болезнью. Как до прихода Великой чумы в середине XIV в., так и после этого едва ли кому Западе приходило в голову считать, что она может передаваться от одного человека к другому. Болезнь неизменно протекала в хронической форме и характеризовалась, как уже отмечалось, своеобразной мягкостью. Последнее обстоятельство делало ее весьма удобным объектом манипуляций. Не только короли допускали, что имеют полное право исцелять этот недуг, но и народ, несомненно, верил в то, что королям по силам избавить их от этой «напасти». Едва ли кем сознавалась возможность связи между этой «напастью» и летальным исходом. С золотухой жили как с неприятностью и сознавали, что она не есть наказание за грех. Но если так, то не было никаких причин не обращаться за помощью к тем, кто умел помогать народу, т.е. к королям.

Становление западной цивилизации началось, несомненно, в особый период всемирной истории. После падения Римской империи Западный мир утратил связи с остальными частями ойкумены. Почти шесть веков – с пятого по одиннадцатый – Запад развивался в ситуации, когда обмен болезнями между главными цивилизациями Старого Света прекратился. Это позволило народам на западе Евразии вступить в новый период своей истории – Средневековье. Безусловно, это не было самое здоровое время. Но все же оно было свободно от тех драматических потрясений, которые сопровождались появлением «новых болезней». Вплоть до прихода Великой чумы в середине XIV в. население западного мира страдало преимущественно хроническими болезнями, в том числе инфекционными.

В условиях деревенской цивилизации Средневековья все возможные формы социальной реакции на болезнь были предсказуемыми. Народ искал защиты у тех, кто пользовался наибольшим доверием и авторитетом. С самого начала таким авторитетом обладали лишь две силы – церковь и королевская власть. Священникам, безусловно, приходилось выступать в роли спасителей своих прихожан от некоторых природных катастроф, в частности наводнений, и, возможно, связанных с ними эпидемий малярии. Позднее церковь взяла на себя ответственность за проказу – болезнь грешной души. Королевская же власть во Франции и в Англии была сосредоточена на лечении золотухи – «королевской напасти», отравляющей жизнь простому народу. На протяжении весьма длительного времени медицинская реакция на болезнь отсутствовала. Не было и самих врачей. Лишь с их появлением ситуация отчасти стала меняться, хотя в главном еще долго оставалась такой, какой она была в момент зарождения западной цивилизации.

В первой половине XIV в. на восточных и западных окраинах Евразии стремительно распространилась эпидемия болезни, которую современники с ужасом называли Черной смертью. Неожиданность ее появления, как и масштабы разорения, которые она причинила, вызвали настоящий шок, сопоставимый с потрясением тех, кто пережил атомную бомбардировку в Хиросиме. Образованные люди на Западе называли ее pestilentia или pestis, что означает на латыни – «зараза», «мор», а кроме того, «погибель», «бич Божий» или «чума»138. В сущности, по сей день трудно сказать, что это была за болезнь и была ли это одна и та же болезнь. С конца XIX в., когда бактериологи, работавшие в Китае и Индии, выявили возбудителя распространившейся там бубонной чумы, сложилась устойчивая тенденция называть Черную смерть позднего Средневековья бубонной чумой. Свой вклад в отождествление Черной смерти XIV в. и глобальной эпидемии чумы рубежа XIX и ХХ вв. внесли и историки. В результате мы по сей день говорим о тождестве этих эпидемических явлений. Впрочем, среди специалистов то и дело возникают и отличные точки зрения, весьма неплохо аргументированные. Например, некоторые британские и канадские ученые начали выдвигать идею о том, что Черная смерть XIV в. на Западе была, скорее всего, не чумой, разносимой крысами, а сибирской язвой, переносчиком которой является крупный рогатый скот, или, что еще более логично, она представляла собой пару болезней – бубонную чуму и сибирскую язву, которые распространяли и крысы, и коровы139. В то же время некоторые российские микробиологи склонны считать, что чума XIV в., как и многие другие эпидемии, вообще не была заносной болезнью, а представляет собой грозное проявление периодически активизирующихся местных природных очагов инфекции, распространять которую могут практически любые носители140. Тем самым научные исследования эпидемии XIV в. далеко еще не закончены.

Вместе с тем роль этого события во всемирной истории давно уже хорошо ясна. Оно оказалось весьма значительным, если не судьбоносным, по крайней мере для западной цивилизации. С точки зрения знаменитой концепции «вызова и ответа», впервые сформулированной А. Тойнби, Великая чума XIV в. была тем грозным природным вызовом, который поставил Западную цивилизацию перед лицом гибели. Однако Запад, «переболев» чумой, сумел окрепнуть и выработать собственные защитные силы против нее, не столько биологические, сколько культурные, которые в последующем еще не раз смогли пригодиться ему перед вызовами других болезней. Память об этом трагическом событии оказалась вписана не только в интеллектуальные и художественные творения, созданные впоследствии, но и в многочисленные социальные институты, впервые возникшие в конце XIV в.

На протяжении уже более трех десятков лет одним из самых влиятельных исторических исследований, касающихся роли чумы во всемирной истории цивилизаций, остается работа американского историка У. Макнилла «Чума и народы»141. Она стала логическим продолжением его более раннего труда «Возвышение Запада», в котором он предложил свою оригинальную концепцию всемирной истории142. С точки зрения Макнилла, на протяжении большей части истории человечество было рассеяно по Земле, а наиболее крупные скопления людей – цивилизации – представляли собой небольшие острова в этом бескрайнем пространстве. Контакты между ними были ограничены, но когда цивилизации вступали между собой во взаимодействие, последствия для них часто были трагическими, прежде всего потому, что наряду с культурным и торговым обменом между цивилизациями начинался обмен болезнями. Современное состояние в истории человечества, которое характеризуется как период непрекращающихся контактов между народами, представляет собой, между прочим, эпоху глобализации болезней.

С этой точки зрения, Черная смерть XIV в. была следствием одного из таких контактов, в данном случае между Дальним Востоком и Дальним Западом. При этом оба они пострадали в результате этого взаимодействия, иначе говоря, чума не была болезнью китайской цивилизации. Макнилл был одним из первых историков, который указал на то, что эпидемия Черной смерти XIV в. обрушилась не только на Запад, но и на Китай. Работая в тесном сотрудничестве с китайскими исследователями, он сумел реконструировать некоторые подробности китайской истории Черной смерти. Согласно приведенным им данным, Великая чума началась в Китае на несколько лет раньше, чем в Европе. Первая крупная вспышка там была отмечена в 1331 г. За ней последовали другие. Масштабы человеческих жертв в Китае были колоссальны. Если в 1200 г. Поднебесную населяло около 123 млн человек, то к 1393 г. в ней проживало всего 65 млн человек, т.е. вдвое меньше. При этом чума в Китае пришлась на один из самых непростых периодов китайской истории – монгольское правление. Жестокость монголов в паре с эпидемиями стала причиной ужасного демографического упадка. Ясно, что главной причиной резкого сокращения населения в Китае была именно чума. Однако чума XIV в. привела также и к ослаблению власти монголов. В 1353 г. в Китае началось восстание против чужеземных правителей, и оно закончилось восстановлением китайской правящей династии. На престол взошли Мин143.