Солнце уже выглядывало из-за горизонта, одним глазом подглядывая за происходящим в мире. Часы показывали начало восьмого. В конвойные машины загрузили ночных хулиганов, включая раненого. Передали конвоирам их личные вещи и документы. Рыжий лейтенант, вечный старший конвойной группы, бросил на прощанье:

- Как меня задолбал ваш бомбарь. Вечно у вас какие-то приключения!

- Зато не скучно, - неоднозначно пожал плечами Прапор. Мол, что поделаешь. На том и распрощались.

День потихоньку входил в свои права, и события притормозились. О том, что произошло, рассказали только коменданту. Больше никому знать об этом не нужно. А через некоторое время Вышегородов сообщил нам ответную весть. Отечественные спецы предоставили данные о фальсификации записей боестолкновения подразделений НАТО с боевиками ИГИЛ, приложив доказательства того, что силами КМП ВМС США, состоящем в тактическом десантном соединении, который базируется под Иркутском, проводится разведка и наведение ракетного вооружения на цели. Американцы не выдержали и в довольно резкой форме заявили, что ни при каких условиях не уйдут из региона. Сославшись на Устав ООН и прочие международные акты, Президент России приказал смести с лица земли агрессоров силами всех родов войск. Новость ошеломила меня, ведь это означало объявление войны, но также выяснилось, что большая часть стран НАТО уже открестилась от опрометчивых действий союзников, заняв стороннюю позицию. На стороне США остались лишь верные псы империи зла - Германия, Великобритания и ещё несколько государств статусом пониже. Пока парни обсуждали услышанное, я тихо удалился, вышел наружу и присел возле джипа прямо на примятую траву. Голова, несмотря на обилие событий и новостей, была чиста, мысли кристальны. Я осознавал, что это начало конца, но также понимал, что сейчас у России иного выхода, чтобы избавиться от захватчиков, нет. Пуская дым сигареты в кудри травы, я ощутил лёгкую дрожь земли, и сердцё моё забилось чаще...

Наши долбили от души. Но расстояние в двадцать километров скрывало все визуальные спецэффекты. Нам оставалось лишь слушать непрекращающиеся загоризонтные отзвуки канонады, хотя звуки самих выстрелов раздавались намного ближе. Я помнил, пока мы ехали через весь город в убежище, нам попалось много артиллерийской техники. Сейчас всё это стреляло, равняя с землей позиции врага. Но и враг не отставал. Как только наши начали работать, активизировалась и приданная бригаде артиллерия. Тот тут, то там в городе поднимались пылевые грибы от разрывов снарядов. Мы же не торопились покидать посты, но страшно стало, просто жуть. Смерть от артиллерийского снаряда невидима, ты его не видишь, как противника с оружием в руках. "Циркулярки" из штаба проносились в эфире одна за одной. По информации разведки активизировались ВВС США. При пересечении границ российского воздушного пространства сбиты несколько самолетов разного калибра вышеозначенных войск, а также с опознавательными знаками Североатлантического альянса. Трындец надвигался большими шагами, и призывы политиков разных стран остановить кровопролитие уже не имели успеха. А тем временем звуки взрывов наших снарядов будто становились громче. Мы не понимали в чём причина, пока не выяснилось, что натовцы активно продвигаются к городу и сейчас уже на подходе к Синюшиной горе. В голове мелькнула мысль об участи проживающих там людей. Они в огромной опасности, потому что я не был уверен, что наша артиллерия не станет бомбить жилой сектор. Вдруг меня захлестнуло ощущение дежавю, и я услышал далекий отзвук страшно воющей сирены.

- Воздушная тревога! Все в убежище! - закричал Денис, махая рукой.

Недавний сон повторялся с точностью до мельчайшей сцены. Через несколько минут неведомо откуда появились самолёты, разрывая рёвом двигателей небеса, и на землю посыпались осколки смерти. Мы с Диманом и Прапором всё ещё не уходили, торча в двери котельной и пригибаясь от каждого разрыва. А грохотало повсюду. Потом внезапно на мгновение нас ослепила яркая вспышка и грохот напрочь заложил уши. С сердцем в пятках я наблюдал, как складываются двухэтажки, откуда мы стреляли по мародёрам, сменяясь непроглядным облаком черной пыли и дыма. Зря Вика так усердно закрывала дверь на три замка. Там теперь только пыль. Оглушённые взрывом, мы ретировались в убежище, закрыв за собой гермодверь. Здесь, под многометровым слоем земли и толщей бетона звуки взрывов почти не слышны. Чувствовались лишь разной силы толчки, да покачивались лампы освещения, мигая время от времени. Ито только те, что мы оборудовали вчера. Остальные защищены плафонами, намертво прикрученными к стенам и потолку. Народ волновался, роптал в кубриках. Ребята из охраны, проинструктированные комендантом, ходили по проходам, успокаивали людей, объясняли как себя вести. Налёт вскоре закончился, но мы ещё долго не показывали носа наружу. Из штаба сообщали, что российским специалистам систем обнаружения так и не удалось раскрыть секрет зарубежных технологий, поэтому им снова удалось подлететь слишком близко. Да, они истратили боекомлект, но уже здесь, над Иркутском постарались и ПВО, и авиация. Каждый вражеский самолет стал могилой для своего пилота. Также появились вести от ссошников, группа которых первыми добралась до одного из сбитых вражеских самолётов. На борту найдено оборудование, выполнявшее функции создателя помех и поглотителя сигнала радиолокационных станций. Эта штука и мешала жить нашим ПВО. Работа с аппаратурой не прекращалась ни на секунду, но проблема ещё не решена.

Набродившись вдоволь по кубрикам, мы получили от Вышегородова указание собраться в дежурке. Мы - это группа, являвшаяся костяком охраны убежища.

- Мы бомбим их - они нас.., - протянул Андрей. - Это всё, война...

- Она самая, - подтвердил Дима.

- И что будем делать, Николай Евгеньевич? - Денис с надеждой посмотрел на мудрого коменданта.

- Пока всё по распорядку, - Евгеньич тоже был задумчив и в некотором смятении, но знал, как быть - он просто продолжал следовать инструкциям. - Я проведу с личным составом занятия по атомной и воздушной тревоге. Хотя мы и так уже в бомбоубежище. Будьте внимательны, у людей может начаться психоз.

- Шеф, нам необходимо вернуться наружу, - твердо заявил я.

Тот поглядел на меня с негодованием, но внешние посты нам необходимы, это наши глаза. Потому отговаривать не стал, напомнив лишь об опасности и использовании при разгерметизации ворот дозиметров. Мало ли, что успело там произойти? Я пытливо взглянул на вверенную мне троицу, а те, пожав плечами, молча согласились. А что делать? Выйти нужно хотя бы для того, чтобы убедиться, что планета ещё существует. Во-вторых, нужно изучить обстановку в округе. Ну, и третье. Списки закончились, но в бомбаре ещё куча места. Может, комендант сможет убедить командование впускать и других людей, тем самым спасая их от бомбёжек и смерти, от хаоса, поглотившего Иркутск.

Ну, а самый главный на данный момент фактор выхода на поверхность - нереально хотелось курить, а в убежище, как ни крути, этого делать не стоит. То, что курение успокаивает нервы, с медицинской точки зрения, конечно, чушь, а вот с точки зрения практической психологии оказалось именно так. В общем, недолго думая, мы вооружились противогазами и доисторическим, но действительно надёжным прибором ДП-5, и снова полезли поперёк батьки в пекло. Стоя возле гермоворот, прислушались. Вдруг что-то или кто-то выдаст своё присутствие. Но гермоворота метровой толщины, созданные из передовых сплавов и материалов надёжно хранили секреты внешнего мира от обитателей маленькой бетонной коробки, зарытой под землёй. Сначала в наклонной шахте, а затем и в котельной мы произвели замеры - радиоактивное заражение отсутствовало. Также специальный прибор, изучив взятые нами пробы воздуха, отрицал наличие в атмосфере химических ядов и отравляющих веществ. Мы долго переглядывались, не решаясь снять с головы резину, но первым не выдержал я, стянув с себя изделие номер один. Парни последовали моему примеру, убедившись, что со мной все в порядке, хотя я не выдержал и прикинулся умирающим от мучений на пару секунд, заставив друзей поволноваться. Сильно пахло гарью. Не пороховой, а горелым деревом и пластиком, и много чем еще. Дверь в котельную оказалась сорвана, в проем проникал странный мутно-оранжевый свет, часто переливающийся тенями, но все равно слепящий глаза, за три часа привыкшие к тусклому освещению бомбоубежища. Осторожно выглянув, я сначала ничего не понял, но когда глаза привыкли, рассмотрел "бетонку". Потрёпанные пулями плиты лежали как и раньше, вроде и без особого порядка, но с прослеживающейся мыслью автора. Укрытый масксетью, недалеко, целым и невредимым стоял наш автопарк. Вроде, нормально всё, как оставляли до атаки, но то, что находилось дальше, за пустырём, представляло печальную картину. Двухэтажные дома превратились в одно- и полуэтажные подобия зданий. Их остовы и руины, торчащие в небо обломками арматуры, кирпичной кладки и обуглившимися пролётами лестниц, ещё дымились. А вот садоводство больше не существовало. На его месте пылало пламя. Даже здесь, на КПП, на почтительном удалении, ощущался жар этого огня. Небо застилали густые буро-оранжевые тучи дыма. Прискорбное зрелище, осмелюсь заявить. Даже руки опустились, а в голове заиграла какая-то печальная мелодия, вроде Моцартовского "Реквием".