- Работайте, как дистанция позволит, по стандартной засадной схеме. Мы начнём, когда гражданские уберутся с линии огня. - Отдал я последние распоряжения и перехватил автомат поудобнее.

Ещё немного, и мы сами смогли увидеть машины. Откуда-то издалека началась стрельба, но не по нам. Похоже, боевики почуяли неладное, но вместо того, чтобы валить отсюда подальше, пытались догнать беглецов, ещё не понимая, что до того, как ловушка захлопнется, остались считанные секунды. Бойцы терпеливо ждали, громко сопя и пытаясь поймать на мушку показавшегося вдали врага. Колонна приближалась, уже можно было различить испуганные лица в головной машине. Я не увидел выстрелов гранатометов, но по количеству разрывов понял, что их было сразу шесть. Скоба не поскупился на огневую мощь. Я представлял, как загораются, разлетаются на куски машины бородачей, ехавших в авангарде и арьергарде.

- Приготовиться! - рявкнул я, а гражданские авто, встав одно за другим, стали въезжать в пространство между фурой и автобусом. Стрелки Андрея и Димана вели заградительный огонь с двух сторон. Такие засады оправдывают себя на сто процентов, и ребята легко справились бы без нас, но мы обязаны им помочь, поэтому, как только автобус протиснулся на территорию блокпоста, скрежетнув боком об отбойник прицепа, гулко заговорили наши пулемёты.

***

- Слушай, Лёх, - тронул меня за плечо брат. – Может, уже поедем? Предчувствие плохое.

- Других предчувствий сейчас не будет,- я отстраненно вдыхал табачный дым, выпуская сизые клубы, и осматривал то наш импровизированный КПП, то следы бойни перед ним на небольшом участке федеральной трассы. Остатки гражданских, бежавших из Красноярска, мы спасли. Всем, получившим телесные повреждения, оказывалась немедленная медицинская помощь. А ударный отряд боевиков, преследовавший беглецов на протяжении четырёх сотен километров, прел под теплым августовским солнцем. Они заметили странное скопление автомобилей на перекрестке двух дорог, но кураж погони оказался сильнее, и твари сами пришли в ловушку, в надежде на скорую расправу над беззащитными людьми. Кураж, скорее всего, подпитывался наркотиками, ибо, перебив по дороге почти всех гражданских и истратив множество ресурсов, боевики так и не смогли бросить погоню. Что ж, за то и поплатились. Гражданские не могли оказать достойного сопротивления из имевшегося у них гладкоствольного оружия. Дистанция не позволяла вести эффективный огонь. Потому почти все автомобили беглецов оказались сожжены. А те, кто сейчас за надежным кордоном из автомобильных баррикад, счастливчики. Среди них и Саша, подруга Надежды, которая и догадалась, кому позвонить. Её жених, тот, с кем я разговаривал, оказался ранен. Его сейчас активно зашивали уже прибывшие из райбольницы медики. Надя тоже приехала, узнав, что судьба закинула в наши края её подругу детства.

Доблестные воины чуждой нам религии погибли все до единого. Мы заперли их по классике, уничтожив головные и тыловые машины одновременно. Остальное оказалось делом техники. Все мои бойцы остались недосягаемыми для пуль врага, а враг, напротив, не ожидал такой засады. С моей позиции в прицепе фуры хорошо просматривались останки врагов, их дымящиеся головёшки, непонятные фрагменты и просто куски мяса, изрешеченные пулями. Там сейчас работают орлы Андрюхи, собирают трофеи.

Из города возобновилось движение транспорта эвакуации – автобусы с людьми, грузовики с провизией, горючкой, вещами, медикаментами. Около двадцати тысяч жителей уже покинули город. Они покидали Тайшет с грустными лицами. Но в глазах горела надежда на возвращение. Правда, повторюсь, немало было и тех, кто отказался уезжать. В основном, старики, которым такие путешествия в тягость. Но и молодняк оставался – из тех, кто стоял с нами в боях плечом к плечу. Я никого неволить не стал, объяснив свою доктрину просто – военные, которые скоро прибудут, не потерпят самоуправства, а это значит, что ополчение, скорее всего, будет разоружено. Но если чернь и впредь будет появляться, то из тех же деревень намного проще наносить точечные удары или производить партизанские вылазки. При этом у нас имеется хороший запас вооружения, как на южном направлении, так и на северном. Но все же некоторые отказались уйти. Что ж, это их право.

Мы же продолжаем придерживаться ранее проработанного плана. Заканчиваем эвакуацию и ждём федералов. Далее – сдаём оружие и уезжаем на юг. Памятуя о крутом нраве наших вояк, я приказал сделать закладки оружия в каждую машину. Сам лично заныкал свой «Винторез» так, что не каждому опытному оперативнику под силу отыскать закладку. На руках у бойцов оставались лишь автоматы да пулемёты, в количестве одной штуки на рыло. Всё это добро перечислено отдельным списком и будет сдано прибывшим войскам при первом требовании. Кроме перечня трофейного вооружения, я накидал на десяти страницах формата А4 подробный рапорт обо всём произошедшем в городе, начиная с той самой ночи и заканчивая последней бойней на южном КПП. Это всё для того, чтобы потратить как можно меньше времени на встречу с федералами.

Я и мои воины, верные сыны Отчизны. Продолжаем стоять здесь, на единственном хорошо сохранившемся выезде из города. За три дня и четыре ночи многих из людей я узнал совершенно с другой стороны. Впрочем, как и себя. Парни, бесспорно, молодцы, и если с Хромом, например, всё ясно, ведь он не так давно с контракта, он элитный боец российской армии, прошедший две командировки в Сирию и не понаслышке знакомый со словом «война», то остальные приятно удивили. Брат – бывший слесарь подвижного состава в вагоноремонтном депо. Андрей – специалист по ремонтным работам. Артём – простой грузчик. Ваня – машинист локомотива. Остальные – заправщики АЗС, охранники, водители и даже работники офисов. Каждый смог взять себя в руки, а в эти руки взять оружие и достойно защищать свою землю от врага. Нам всем было очень тяжело и у нас, конечно, есть невосполнимые потери, но это война, а на войне по-другому не бывает. Это не американский боевик, где лихой герой-мачо, улыбаясь ровным рядом белоснежных зубов, поигрывая мышцами и укладывая попутно сногсшибательных блондинок в койку, в одиночку уничтожает военные базы противника, аккуратно складируя убитых в штабеля. При этом он почти не получает травм, умеет пользоваться любым вооружением, будь то «калаш» или бластер пупизоидов с планеты Жопа. Он умён, красив, ловок и силен. Но это лишь сказки, потому что реальная война страшна. Здесь кровь, смерть, ужас, грязь. Да и мы не герои, а всего лишь простые смертные, которые вынуждены взять оружие в руки и которым чуждо насилие в своей высшей ипостаси. Даже мне – человеку, до мозга костей пропахшему порохом и военщиной, не снилось, что придётся убивать, пусть и врага. Хотя нет, снилось, но ведь речь не об этом, а о русском характере. О людях, которые в миг общей беды забывают о своих пьянках и огородах, берут в руки автоматы и становятся бойцами, на пути которых лучше не стоять.

Большоеспасибо и девчатам. За то, что не сдались в трудную минуту и не отвлекали бесконечными соплями. Особенно, Лизе. Она так ловко увлекла угнетённую Надюху в медицину после освобождения больницы, что я и не заметил. На многое им пришлось насмотреться, каждая испытала сильнейший стресс, но они держались и помогали, как могли. Русский человек в очередной раз доказал, что силу его духа не сломить.

- Нет, отправляем всех и ждём войска, - добавил я в сторону брата, заждавшегося ответа.

Всего полчаса прошло с момента теплой встречи гостей из Красноярского края. Сашка ещё не успела излить все слезы в плечо подруги, а асфальт передо мной уже усыпан окурками. За эти дни выкурено много сигарет, даже тяжело представить общее число.

- Ладно, - Дима как всегда немногословен, но чувствуется, что нервничает, теребит в руках ремень автомата, переминаясь с ноги на ногу.

- Что, братан? – я не мог оставить без внимания его переживания. Слова при этом излишни. Всё и так понятно. Он посмотрел вдаль, на юго-восток, куда убегала широкая лента асфальта, и вздохнул.