Чёрт! Я дернул рукой, почувствовав, как пальцы обожгло. Так задумался, что забыл о дымящейся в пальцах сигарете. Потерев обожжённое место, я вспомнил про письмо и тотчас достал его.

В правом верхнем углу - дежурный Оперативного штаба ОГВ ВСР. В правом нижнем - командиру тайшетского ополчения. Значит, мне. Гербовая, синяя печать. Почерк женский, аккуратный, с лёгким наклоном вправо, хоть и видно, что написано второпях. Щёлкнув "крысой", я разрезал конверт с краю, вытащил лист бумаги, исписанной тем же красивым почерком.

" Прости, что не смогла предупредить тебя, Лёш. Не нужно было вам ехать в Иркутск, но если ты читаешь, то уже поздно что-то менять. Дело идёт к большой войне. Как назло, связь глушат, а ОШ передислоцируют в другое место, а я надеялась с тобой увидеться. Так хотела...

Еле уговорила начальство отправить вашу группу в это убежище. Оно одно из самых безопасных. Сделала всё, что смогла. Не задавай вопросов, типа "зачем?" Я сама не знаю. Мы, женщины, странный народ. Просто ты понравился мне, запал в душу. Потому что ты настоящий.

Не знаю, что будет дальше, но надеюсь, что всё скоро закончится, и мы всё же встретимся. Твой друг Маша".

Если честно, был растроган до глубины души, но виду, как всегда, не подал. В конверте также оказалась небольшая фотография, та самая, которая мне понравилась больше всего. Эх, Брусникина, зачем ты пытаешься разбудить во мне то, чего я никак не могу понять. Убрав письмо и фотографию в отсек «чест-рига», я закурил и осмотрел окрестности.

Мы въехали на мост через реку Иркут, двигались неторопливо, быстрее не давал ведущий УАЗ. Зато вдоволь насладились пейзажами видимой части города, рекой, блестящей в лучах солнца. Метрах в трехстах справа над водой висел железнодорожный мост, по которому двигался товарняк с танками и бронетранспортерами.

Спустившись с моста, охраняемого с обеих сторон, мы, по хотению головной машины, забрали вправо, и я узнал этот район, ведь именно здесь находился курорт "Ангара", в котором не так давно группа специалистов профессора Несинского проводила свои исследования. Вспомнив об Олеге Николаевиче, я невольно глянул на подаренные им часы. Время тянулось к двум часам пополудни, наше путешествие затянулось. Где сейчас профессор, одни небеса ведают, да и не до него сейчас, своих проблем хватает. Мы миновали остановочный пункт, справа от которого величественно тянулись к небу высотки, а слева через дорогу за стройными деревьями притаился спорткомплекс "Локомотив", свернули налево, проезжая мимо областной железнодорожной клиники. Некогда оживлённая транспортная артерия пустовала именно людьми. Автомобилей, грузовиков и автобусов вокруг тьма тьмущая. Они стояли осиротевшие, покинутые хозяевами, которым в одночасье будто был дан приказ бросить всё и бежать подальше под страхом смертной казни. Ну, а далее военные не церемонились, просто сдвинув машины грейдерами как можно дальше к обочине. Военные, больше некому.

А следы присутствия людей всё же есть, но сидят по норам, боясь шелохнуться и обнаружить себя. Только изредка занавеска дёрнется то тут, то там. Здесь больше, намного больше безмолвного страха, чем в Новоленино. Местами попадались скопления солдат, повсюду техника, танки, артиллерия, самоходные комплексы. Видел и "Бук", и С-400. Много чего видел, всего не перечислишь. Даже названия не знал этих диковинных машин. Небо изредка бороздили СУшки, да где-то барражировали разношёрстные вертолеты войсковой авиации.

Проехав отрезок пути по улице 2-ой Железнодорожной до первого перекрёстка, мы вновь изменили направление движения, на этот раз направо. Виляя между образцами техники российской армии, некоторое время ехали по ровной и широкой, но будто ныряющей по волнам высоты дороге. Летнее солнце слепило сквозь лобовое стекло, но не заметить войсковую авиацию было невозможно. В небе над нами, свистя лопастями, пролетело три звена "Аллигаторов". Они удалялись на север, туда, где подступали к городу позиции врагов. В их небесном величии чувствовалась скрытая напряжённость. И угроза.

УАЗ ушёл влево, мы как хвостики следовали вслед за ним, боясь отстать и потеряться среди обилия техники, да и город, по большому счету, был нам незнаком. И если, как заявлял Диман, он и бывал в Иркутске несколько раз, как и Андрюха, а я, судя по рассказам близких, прожил в этом городе несколько лет, то спроси любого из нас, где мы находимся, то мы промолчим, путаясь в догадках. С каждым новым поворотом я всё меньше понимал, где мы находимся, а головная машина упорно вела нас вперед. После развилки, где она поехала по единственно возможному пути налево, ведь впереди базировалась ударная позиция арты под прикрытием ЗРК, мотострелков и танков, мы въехали на территорию довольно старого района. Да, имелись и свежие здания, вроде красивого диспансера, но преобладали всё же старые деревянные и кирпичные двухэтажки, в связи с чем этот район напоминал Тайшет.

Позади остались позиции, посты и опорные пункты, а после очередного маневра и дорога стала больше похожа на просёлочную, асфальт разбит многолетней эксплуатацией. Поднявшись немного в горку, мы стали спускаться. В конце концов, кончились и двухэтажки, пошёл частный сектор, оказавшийся каким-то садоводством. Зато открылся вид на рощу из вековых сосен и кедров, а также спуск с горы, на которой мы находились, а где-то далеко, за просторами, подёрнутыми сизой дымкой пожаров, виднелись дома на соседней горе, Синюшиной.

Повиляв несколько сотен метров по проселочной дороге меж домов и деревьев, УАЗ остановился, вслед за ним и мы. Я быстро оценил обстановку. Просёлочная дорога, оставившая позади садоводство, привела нас к подножью холма метров десять высотой, но довольно пологого, у подножия которого некогда располагался целый комплекс небольших строений. Сейчас же они находились в столь плачевном состоянии, что назвать их кроме как руинами я бы не решился. Кирпичи, из которых построены эти здания, скорее всего, растащили местные. Не удивлюсь, если из них теперь сложены дома в близлежащем садоводстве. Но как это ни странно, невредимым остался небольшой кирпичный куб с длинной ржавой трубой, торчащей из крыши и напоминавший котельную. Я сердцем чувствовал, что туда нам и нужно, но прежде придётся преодолеть метров тридцать пешком. Всё-таки раньше в этом месте находилась какая-то организация, ибо расположение руин имело свой логический рисунок, да и остатки ограждения присутствовали. Но не только они не позволили нам подъехать к единственной уцелевшей халупе, а ещё и две стопы бетонных плит, расположившиеся в месте между двух домов, где должны были находиться ворота. Создавалось впечатление, что плиты привезены для восстановления объектов, но дальше завоза стройматериалов не пошло. Стопки уже обросли травой и покрылись мхом, но, к сожалению, проехать мешали. С другой стороны, это место теперь идеально подходило для создания укрепленного поста. Мне сначала показалось странным, что местные не растащили и плиты, но сейчас я понял, что их просто не дали растащить, как и котельную. Места для бомбоубежища идеальнее не найдёшь. Удалено от зданий, с одной стороны роща, с другой поляна с редкими деревьями. Я заметил на холме прятавшиеся в густой траве грибы вентиляционных шахт. Ближайшие строения - это разросшееся садоводство. Кстати, трубы, выходящие из котельной, уходят именно туда. Возможно, она даже функционирует. Местность неплохо просматривается. По крайней мере, со стороны пустыря незамеченным не подойти, а если оборудовать наблюдательный пост на вершине холма, то обзор увеличится вдвое. Кроме садоводства видны и коробки двухэтажек, но дальше и левее. Кстати, оттуда к бетонным плитам тоже можно подъехать, дорога, хоть и поросшая травой, просматривается. Я ещё раз огляделся, невольно засмотревшись на сосны, шумящие под лёгким ветерком.

Сержант из Уаза помахал нам рукой, и мы принялись выбираться наружу. Я, конечно же, встал на землю первым, поправляя автомат на плече и закуривая. Из двери котельной вышли и направились навстречу нам трое. Один из них, седовласый и высокий, лет шестидесяти мужчина, сухощавого телосложения, с военной выправкой. Он шагал в середине, неторопливо, при этом правая рука его почти не двигалась, находясь всё время рядом с массивной кожаной кобурой закрытого типа. В ней не иначе АПС, нутром чую. Мужчина, в котором угадывался глава процессии, был одет в выцветшую "песчанку" времён афганской войны, и я не исключал возможного участия в ней этого старца. На фальшпогонах вышиты полковничьи звезды, везёт нам нынче на полковников. Пилотка лихо заломлена набок. Аккуратно стриженные белоснежные усы. Дополняли картину, как ни странно, зарубежные берцы песочного цвета. Полковник степенен и даже величав, в нём чувствовался тот самый стержень, которого так не достает нынешнему поколению.