Около розового дома, украшенного лепниной, день и ночь горел круглый фонарь, озаряя золочёную надпись «Аптека». Сквозь стекло витрины были видны расставленные вдоль прилавка медные ступки для растирания снадобий и разноцветные пузырьки с лекарствами.

Добежав до керосиновой лавки на углу, Тимошка предусмотрительно выглянул на соседнюю мостовую, нет ли какой опасности. На этой улице, широкой и ярко освещённой зазывными вывесками, прохожих было не меньше, чем днём: парами под ручку прогуливались женщины под вуальками, поигрывая тросточками фланировали господа в шляпах, а дверь ресторана с названием «Квисисана» была широко распахнута. Тимка обратил внимание, что вдоль тротуара цепочкой дежурили извозчики с пролётками наготове.

«Покоя лошадям не дают, – осудил он ездоков, – ночью скотина отдыхать должна».

– Стой, малец! Куда направляешься? – закричал Тимошке осанистый городовой в светлом мундире. – Ужо я тебя в участок сволоку. Живо брысь домой к мамке!

«А ну и вправду сволочёт? – испугался Тимошка. – Сраму тогда не оберёшься! Арефьевы ещё и дяде Пете отпишут: так, мол, и так, Пётр Сергеевич, забрали вашего Тимку ночью в кутузку. Теперь он не докторский приёмыш, а форменный каторжник».

– Эй, мальчик, лезь сюда, – услышал Тимка мальчишеский голос из закрытой подворотни. Он лёг на живот, прижимаясь к асфальту, шмыгнул в щель под воротами и очутился рядом с аккуратно подстриженным мальчиком, одетым в голубую курточку, коротенькие, выше колен, штанишки и лакированные ботиночки.

– Ты кто? – уставился Тимошка на неизвестного спасителя примерно одних с ним лет.

– Я – князь Всеволод Езерский, – мальчик наклонил голову и прищёлкнул каблучками, – но ты зови меня просто Сева. А ты кто?

– А я Тимка Петров. Сирота из села Соколовка под Гатчиной.

– Из настоящего села? Вот здорово! – обрадовался князь и лихо сплюнул через щёлку между зубами. – Везёт же тебе! Хоть детство на воле прожил. Не то что я…

Он сокрушённо махнул рукой и опустил голову, но тут же весело вскинулся:

– А ты часом не вор?

– Вор? Что ты, что ты, – испугался Тимошка, – как тебе такое в голову взбрело?

– Жалко, что не вор, – расстроился Всеволод. – А то я к ворам решил сбежать. Давай махнём вместе! Ты, я вижу, человек надёжный и бегаешь быстро.

Он помолчал и предложил:

– Будем с тобой, как братья-разбойники. Благородные, само собой. Первым делом мы похитим моего гувернёра, мистера Найтли, и всыплем ему сто, а лучше – сто десять плетей, чтоб сесть не мог. Я из-за него из дома сбежать хочу, чтоб его унылой английской рожи не видеть. Представляешь, он каждый день поднимает меня ровно в шесть часов утра, обливает ледяной водой, а потом заставляет стихи Шекспира наизусть учить.

«Бедный князь! Его Найтли, пожалуй, почище моей тётки Мани будет», – подумал Тимошка, но, тем не менее, отрицательно помотал головой. – Не, я не хочу идти в разбойники, я на лекаря выучусь, как мой названный отец, доктор Пётр Сергеевич Мокеев. Буду людей пользовать. Мне только надо где-то себе змею добыть, да такую, какую можно на грудь вешать. Потому как мне странник предсказал, что я всю жизнь проживу со змеёй на груди. Ты, часом, не видал, где тут циркач со змеёй на шее прогуливается? Говорят, что он ночами по набережной около цирка бродит. Я иду его искать.

– Не видал, – сказал Всеволод, – меня одного гулять не выпускают, только с гувернёром или гувернанткой мадемуазель Вивьен. Она не такая вредная, как мистер Найтли, но по-русски ни слова не понимает.

– Как же ты с ней разговариваешь? – удивился Тимошка.

– Обыкновенно, как все, по-французски. Знаешь что, – оживился Сева, – давай я с тобой тоже пойду. Вдруг на тебя кто-нибудь нападёт, а я умею очень хорошо фехтовать и боксировать. Да и потом, раз ты в разбойники со мной не желаешь, я могу и с цирком сбежать. Тоже неплохо.

Начну по разным странам ездить, спать, сколько хочу, про нудного Шекспира и думать забуду.

– Сева, ты когда-нибудь слышал про змею «питон»? – прервал его мечты Тимошка.

Князь усмехнулся:

– Само собой. Питон живёт в Африке. Не ядовит. Достигает семи футов в длину. Питается мелкими грызунами – крысами и кроликами.

Тимошка охнул:

– Не видать мне питона, как своих ушей. Не ехать же мне за ним в Африку.

Всеволод хлопнул нового друга по плечу:

– Не тревожься. Если будет надобность, я подарю тебе питона. А сейчас бежим к цирку!

Мальчики вылезли из-под ворот и побежали к виднеющемуся вдали коричневому шатру циркового купола. Часы на городской башне пробили ровно два часа ночи…

Тимошка кинул взгляд на особняк с белыми колоннами в глубине старого парка и чуть не споткнулся от неожиданности: в одно мгновение, словно по мановению волшебной палочки, тёмная махина здания заиграла бликами множества огней. Они метались из окна в окно, растекаясь лучами по купам раскидистых дубов, дрожали на портьерах и так же таинственно гасли с тем, чтобы через секунду загореться вновь.

– Сева, стой, – Тимошка указал новому другу на странный дом, – там что-то случилось! Может, пожар?

Тот беспечно махнул рукой:

– А, это меня ищут! Побежали скорее, пока не послали слуг в погоню.

– Ты понимаешь, – объяснил он, слегка задыхаясь от быстрого шага, – отец и мама поехали на ужин к государю, а у нашего мажордома сегодня именины – все слуги празднуют. Вот я и сбежал. А в обычный день за мной, знаешь, как смотрят. В сто глаз!

Тимошка сочувственно вздохнул:

– Тяжело тебе приходится. Но я тебе по чести скажу: лучше всё терпеть, но жить с матушкой и батюшкой, чем сиротой по родне из милости мыкаться.

– Твоя правда! – согласился князь и остановился. – Прибежали. Вот он, цирк.

Тимка перевёл дыхание и посмотрел по сторонам. Полукруглое здание цирка, украшенное по фасаду скульптурами, по красоте ничуть не уступало особняку князей Езерских. Около входа были установлены красочные щиты с картинами русалок и прыгающих через огненный круг львов. На щитах разноцветными буквами было написано: «Цирк Чинизелли. Сегодня на арене водная феерия с электрическим фонтаном и зверинец».

– Глянь, – Тимошка толкнул князя Езерского локтем в бок, – видишь, написано «зверинец», значит, здесь циркач и прогуливается с питоном на шее.

Но Всеволод даже не заметил его прикосновения: он как заворожённый застыл перед афишей.

– Восхитительно! – выдохнул он наконец. – Хоть бы одним глазком посмотреть на этот электрический фонтан. Что за глупые предрассудки посещать только оперу или балет. Когда вырасту, буду ходить в цирк каждый день.

– Ваше сиятельство, Всеволод Андреевич, отзовитесь. Княгиня изволит гневаться, – раздался где-то недалеко старческий голос.

Сева потянул Тимку за тумбу и полушёпотом пояснил:

– Старший лакей Никодим. Сейчас и другие слуги набегут. Давай обойдём здание с той стороны, вдруг нам посчастливится найти твоего питона, пока меня не сцапали.

Тимошка заколебался: разве можно идти поперёк воли старших? Не тому учили его родители, а от деда за непослушание можно было и хворостиной по мягкому месту получить. Он собирался сказать об этом Всеволоду, но тот уже мчался к западной стене цирка.

Делать было нечего. Тимка поспешил за новым знакомцем и нос к носу столкнулся с толстеньким мужичонкой в высоком котелке и пёстром шарфе на шее. Он хотел было проскочить мимо, как вдруг концы шарфа на шее у дядьки зашевелились, и Тимофей разглядел, что это и не шарф вовсе, а гладкая чёрная змея, разукрашенная жёлтыми пятнами. Питон! Тимошка застыл на одной ноге и чуть не упал на циркача.

Господин живо отпрыгнул в сторону и сердито выкрикнул:

– Be careful, boy! You can fall down on my snake![1]

Он выглядел таким недовольным, что Тимошка невольно попятился назад.

– Дяденька, я не хотел тебя обидеть, – примирительно пробормотал он, во все глаза глядя на толстенную змеищу.