А пока…

– Квартироваться будешь в самом зачуханом роду. Вон, в той норе. А вот докажешь свою полезность, тогда и об остальном подумаем, – просвятил меня шаман.

Выкрутился, короче. И рыбку съел, и в грязь лицом не ударил.

Хоромы оказались скромными, а условия – спартанцы бы взвыли. Но я не роптал, а кайфовал, что крыша над головой появилась и какое-никакое, а укрытие от промозглого ветра и прочих капризов природы.

Дождь, почти без перерыва, две недели шёл. Я из землянки почти носа не высовывал. По сильной нужде по раскисшей земле дотопаю до ближайшего кустика и обратно. У меня то, в отличие от соседей, утеплённой одежды не было!

Косуху, которая от холода мало спасает, и уже до стыдобы протёртые джинсы я в расчёт не беру. А волчью шкуру берёг, как зеницу ока – спал под ней и когда к вождю собирался, накидывал на плечи.

Соседи, коих в этой норе обитало девятнадцать голов, и на такой подвиг способны не были. В дождь предпочитали гадить прямо около входа в хату.

Тут это в порядке вещей было.

На мои протесты и доводы внимание не обращали. Типа ты ещё не воин, а значит никто и звать тебя никак.

И самое обидное, что и по первому, и по второму пункту они в самую цель попали. Я не раз и не два пытался донести до аборигенов, что зовут меня Сергей Максимов и я славный малый. И к тому же, компанейский. И зим мне много! Но шаман имя выговорить не смог и постановил, что это дурное имя. Так будущего охотника, а тем более воина, нарекать нельзя.

А на возраст им всем глубоко пофигу было. Примеры даже яркие приводили, по типу, мы уважаем того, кто доказал свою полезность племени.

– Вон старик Колум, сколько ему зим – никто не знает. Нет такой цифры. А вот Гук. Ему всего столько зим, – продемонстрировал мне шаман три пальца. – Но Гук уже воин. Он племя спас! Прошлым летом к стоянке подкрались враги. Напасть на нас хотели пока мы спали. Так Гук, чуткое ухо проснулся и шум поднял. Землянка проснулась, один из воинов на улицу выглянул, и облом врагам устроил. Так благодаря Гуку племя выжило. Его за это уважают и прислушиваются. Он и перед твоим появлением нервничал, – поведал мне шаман, когда я на званном ужине у вождя в очередной раз поднял вопрос о статусе воина и имени.

Так что жил я в самой дрянной землянке, как говорится, на птичьих правах. Род слушался только старшего по жилищу и пару охотников, которые в любую погоду уходили на промысел и с пустыми руками никогда не возвращались.

Так и шёл день за днём. Охотники на охоту ходили, остальные жрали, спали и сношались, как кролики. А мне делать нечего было. Вот и ломал я голову, как выбить с вождя грант на изобретение кайфовой штуки.

Зонтики и прочую бижутерию сразу отмёл. Нужно было что-то лёгкое в изготовлении, практичное и чтобы никто в племени до этого ещё не додумался.

Я уже был готов в дождь топать на холм и опять приносить жертву, если бы одним прекрасным утром меня не разбудил непривычный звук. Не ставшее уже привычным чавканье слякоти под босыми ногами, а хруст снега.

Утром на улице царила настоящая сказка – всё вокруг белым-бело, как в будущем скажет поэт.

А воздух…

Он таким необыкновенным казался. Особенно после смрада, царящего в землянке. Я реально надышаться не мог.

– Нужно срочно набивать опыт, давить авторитетом и приучать сожителей к чистоте. Да и жену бы… – уже по привычке бормотал я себе под нос, ёжась на утреннем морозце. – А то с заката и до полуночи в жилище ахи и охи со всех сторон. Только я, да Кво – пацан лет шестнадцати, что вначале стал моим соседом, а сейчас уже и товарищем, по вечерам отвернувшись к стенке, зубами скрипим.

Какое тут прогрессорство…

И тут я всеми фибрами телапр прочувствовал ещё один важный момент – у меня ноги замёрзли…

Кроссовки то ещё во времена трудовой повинности по сбору валежника в негодность пришли. Шкуры тоже протёрлись. Вот и шастал я подобно йогам – в обмотках, а чаще босиком.

Но с приходом зимы ситуация кардинально изменилась. Даже аборигены, хоть и привычные были, а с утра пораньше уже в меха нарядились. В смысле, ноги шкурами обмотали, на плечах плащи козырные болтались.

– А я чём хуже? – возмутился я и потопал разруливать вопрос.

И обломился. Знатно так обломился. Ибо, со слов нашего старосты (который в землянке главным был), лично на меня приказ о переходе на зимнюю форму одежды не распространяется.

– Тебя в списках воинов, состоящих на довольствии нет! А в качестве ребёнка ты заявку подавал? Нет? Не знал? Вот и ходи голодный. В смысле холодный. Запутал ты меня, отстань, противный, – отмахнулся от меня староста. – Иди вон шаману на мозги капай, а мне некогда.

Ну, я и пошёл. Точнее – полетел! Натурально воспарил над заснеженными просторами. Только пятки сверкали.

– Шаман, вставай, там несознательные граждане склад с гуталином обнесли! Морды мажут, говорят, вечером в соседнее село на дискотеку поедут, – орал я, перепрыгивая через храпящие тела.

Шутка юмора не удалась. Туго с этим у аборигенов было.

Спящие в момент повскакивали и, даже глаза не продрав, ломанули в сторону выхода. Меня чуть в землю не втоптали.

– И куда это они? – завис я.

– Туда, – взвыл толмач, пристраиваясь замыкающим.

– Меня погодите! Чур, я первый самого нахального по мордасам бить буду, – инструктировал соплеменников вождь.

– Да стойте вы, я же пошутил, – улыбнулся я, разведя руки в примирительном жесте.

– Смешно, – рыкнул толмач и плюхнулся на землю.

– Да где же мы так накосячили, – взвыл главнюк и, сопя как паровоз, двинул на свежий воздух. Видать соплеменников успокаивать пошёл.

Пятая чакра была быстрее мозга. Предчувствуя неминуемую кару, сжалась до состояния – нас тут и рядом не стояло.

– Шаман, я чего спросить то хотел? А праздник первого снега будем отмечать? В снежки можно пару каток сгонять. Землянка на землянку, например. Нет? А конкурс снеговиков? Я тебе помогу самого большого замострячить! Морковка-то есть? – продолжал я выносить мозг толмачу.

Нет, ну а что? Сказали, что я в статусе ребёнка, значит, будем отыгрывать эту роль на все сто сорок процентов. Тем более, после моих слов процесс пошёл, томач завис. Пришлось перезагружать и объяснять, кого и как я имел в виду.

– Точно, накосячили мы где-то, – чуть ли не плакал шаман, когда до него дошло, что там на улице нападало. – Белая штука – не радость, а испытание. Тяжёлое испытание, – пытался он донести до меня местные реалии. – А ты радуешься. Придурок!

– Во-во, и я про тоже! Сапог нет, о валенках и фуфайке только мечтаю, – начал клянчить я.

Но вместо шмоток мне ответка прилетела.

– Добыча там, – подмигнул мне шаман.– Как ты говоришь это называется? Шутка юмора? Я тоже могу. Где – я тебе показал.

Короче, вышел я из начальственной землянки ни солоно хлебавши. Благо, что морду не набили.

Хотел было к охотникам на хвост упасть, но сколько не бродил по лагерю, а ни одного не нашёл. К шаману когда бежал – были, а как вышел, будто испарились все.

– На охоте они! Бабай пришёл! Он нос и ноги щиплет, зато мясо не портится. А его сейчас много запасать нужно, – просвещал меня Иво. – Скоро навалит этой белой штуки по пояс и тогда охоте йок. Зверя не догнать будет, разгрузочные дни у племени начнутся.

Я попытался донести до него мысль, типа пофиг на охоту, тут вон скот у врагов отбитый под боком тусуется, так он на меня как на дурака посмотрел. А тут ещё и шаман нарисовался.

Мстит видать за что-то.

– А не слишком жирно ли будет? А враг придёт, чем откупаться будешь? А? Животные растут медленно! Мы их только по большим праздникам забиваем. Вот совсем скоро солнце будем возвращать. Тогда двух самых слабых бычков в расход и пустим. Жертву принесём, духов поблагодарим, светило подмажем. А то оно устало нас греть! Иссякла сила. Заметил же, что светит мало и не греет.

– День зимнего солнцестояния отмечать будут, – перевел я на привычный мне язык шаманскую сказку.