Вернулась она спустя минут пятнадцать. Тазик с водой в руках и целая охапка тряпок. Уже после, когда она села сбоку от меня на корточки, то рядом появилась и какая-то бутыль, с густой зеленой жижей. Догадаться о том, что это какое-то лекарство, труда не составило.

Признаться, мне было жутко стыдно и неудобно, особенно, когда Мика закончилась с торсом и попыталась, было, опуститься ниже. Не знаю уж, каких усилий мне это стоило, но прикрывшись одной из тряпок, свою честь отстоять удалось.

— Вот, что ты как маленький! — возмутилась она, всплеснув руками.

— Я сам, — прохрипел я совсем тихо. — Смогу. Не надо.

— То есть, как лапать меня, так это мы смелые? — руки в бока и хмурое, но такое умильное выражение лица. — А сейчас мы, значит, стесняемся, да?

— Лучше помоги подняться, — попросил девушку, на что та только тяжело вдохнула.

— Дурак упертый, — пробурчала она совсем тихо, но я услышал.

Подняться удалось с трудом. Тело слушаться не хотело, да и деревянные мышцы то и дело отказывались напрягаться. Такое чувство, будто без движений провалялся неделю, не меньше.

— Мик, сколько я в таком состоянии? — спросил девушку, стоя в углу.

Упор в обе стены позволял хоть как-то держать равновесии, не падая всем телом на Мику.

— Завтра был бы пятый день, — ответила девушка, и своим ответом нехило так поставила в тупик.

Хотелось мне выматериться во всю ширину души своей русской, но не стал. Только на долгие полминуты прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. Эмоции пошли раздрай, что с одной стороны хорошо — я не овощ, но с другой — сейчас не время. Значит, этот больной ублюдок повеселился вовсю. В очередной, сука, раз. Я так никогда не восстановлюсь, о какой учебе у Хина может быть речь? Боюсь даже представить, через что проходят все остальные. Та же Мика, сильно изменилась. Эти её наросты теперь смотрятся более устрашающе и больше не пропадают внутри тела.

— Ты-то как? — спросил, по сути, девчонку.

— Нормально, — буркнула та, подходя ближе. — Облокотись, как следует. Уж от сорока килограмм не сломаюсь.

Я не хочу быть частью такого мира. Это неправильно. Так не должно быть.

Сжав челюсть до скрипа зубов, отмахнулся от таких лишних сейчас мыслей. Рефлексировать? Не время и не место. Подобные мысли это слабость, а слабым здесь не место.

Добрались до душевых мы относительно быстро. Дверь в моей камере была открыта, причем только в моей. Остальные, насколько мне хватило взгляда, были закрыты.

На кухне пугающая меня девушка никуда не делась. Даже посреди ночи она бездумной куклой стояла у решетки, провожая нас немигающим взглядом своих алых глаз.

— Ты пока мойся, — подперла мной стену в душевой, девушка, — а я за одеждой тебе схожу. Мыльные принадлежности знаешь же где?

Видя моё непонимание, Мика только вздохнула и легким нажатием открыла небольшую дверцу, что находилась прямо в душевой комнате. Внутри лежало несколько вехоток и целые, совершенно нетронутые куски мыла.

— Обновляются каждое утро, — видимо, прочитав что-то в моем взгляде, что осталось еще от прошлой жизни, пояснила девушка. — Надолго не застревай, еще поспать бы хотелось.

— Спасибо, — выдохнул я, пытаясь поймать взгляд Мика.

Но та лишь фыркнула, оставляя меня одного.

Утро принесло толику облегчения.

После душа, где под обжигающе-горячими струями воды, отмыл я себя рядов на пять, сон пришел мгновенно. И так же мгновенно прошел остаток ночи.

Пока я натирал нежную еще кожицу жесткой вехоткой, Мика, как могла, объясняла мне местный распорядок. На самом деле он здесь совершенно бесхитростный. Да, за ручку никто не водит и каждый проступок аукается так, что повторять не хочется, но всё до банального просто.

Подъем в шесть утра, без будильников и обходов. Встал сам? Молодец. Нет? Пропустишь завтрак, и на арену пойдешь голодным.

Соответственно: подъем, утренний туалет, завтрак и шесть часов занятий на арене. После, опять-таки, возможность посещения душевых и обед. Дальше тебе дается три часа на свои желания и хотелки. Кто-то возвращается на арену и таких большинство, а кто-то уходит в свою комнату. Следом перекус, и снова шесть часов арены. Напоследок душ, ужин и девять часов отдыха. Личные комнаты, причем, закрываются не всегда. Но незакрытая дверь скорее роскошь, нежели постоянство. Этакое поощрение для особо выделившихся, либо для тех, кому за ночь нужно восполнить калории, либо, хм, утолить другие нужды.

По внутреннему устройству тоже без каких-либо сюрпризов. Есть три класса: начальный, средний и выпускной. Начальный для тех, кто только-только получил новые тела и способности. Здесь проходит акклиматизация и свыкание с новыми реалиями. И тут либо-либо. Либо ты принимаешь всё это, либо тебя больше никто не видит. Средний класс служит для более полной и глубокой подготовки к продаже. Выпускной класс уже для тех, кто готов к продаже и ожидает своего покупателя. Но, как правило, всех разбирают еще в среднем классе, а в выпускном остаются совсем уж уроды. Причем, как в моральном плане, так и физическом. И да, балом здесь правят демоны. Точнее производные от их слияния с человеком.

Лежа на топчане, за час до подъема, пытался все свои знания об этом месте хоть как-то структурировать.

Мастер собирает с улиц города детей и подростков сирот, которых там предостаточно. После идут магические манипуляции, которые порождают совершенно новых существ. И здесь, опять же, два пути. Как обмолвилась Мика, бывают смески, которые рождаются при физическом контакте демона и человека, и одержимые. Последние, кстати, тоже делятся на несколько видов. Одни полностью перебарывают демоническую сущность, получая при этом часть силы. Иным уготована другая участь, а именно сила в обмен на передачу демону контроля над телом. Стоит ли упоминать, что вариант этот такой себе? То-то и оно. Но на десерт вариант еще хуже — чистые демоны. Твари, пожравшие душу владельца тела и ставшие единственным и полновластным его владельцем. Понятное дело, что последние существуют только при полноценных печатях подчинения и сразу попадают в выпускной класс. И да, на таких тоже находятся охочие. Шутка ли, демон, фактически раб, способный выполнить ну очень многое! Там уже всё зависит от уровня силы подчиненной твари и мастерства мага. А Мастер у нас ублюдок небесталанный, так что мне даже страшно представить на что способны продаваемые им экземпляры.

И вот лежу я и думаю, а сколько вообще по времени Мастер всем этим занимается? Сколько крови на его руках и почему это место до сих пор не прикрыли? Неужели, где-то там, за пределами этой школы, настолько дерьмовый мир? Не верю. Скорее всего, дело в другом. В до боли известных еще по прошлой жизни, связах. Сомневаюсь, что покупку подобных существ может себе позволить какой-нибудь ремесленник. А значит, в клиентах у Мастера знать вышей категории. Да и по тем же холеным мордам сразу было понятно, что не простые работяги зашли на огонек, совсем не простые.

В конечном итоге получается, что единственный вариант выбраться отсюда, это быть купленным. Как вещь, поменять одного хозяина на другого, лишь бы оказаться где-нибудь подальше. И пусть это не звучит, как план, но как набросок для плана сгодится.

— Хватит валятся, болезный! — вот уж кого-кого, а увидеть Рикса в дверном проеме я не ожидал.

— Заны здесь нет, — бросил я с легкой усмешкой. — Ты камерой ошибся.

— Вот что ты начинаешь⁉ — с этакой не наигранной непосредственностью всплеснул он руками. — Ну не могу я ей отказать! Вообще ни в чем, понимаешь? Она, если ты не заметил, из мужиков только так веревки вить может и вот хрена с два ты что-то против сделать сможешь! Вообще не понимаю, почему она еще здесь, а не в среднем классе.

Последнее он скорее пробурчал, нежели сказал внятно. И если начинал он экспрессивно, махая руками, то под конец и вовсе скис. Верить? Естественно нет! Но и в бутылку лезть не стоит, по крайней мере сейчас.