Не проходит и пяти минут, как мы заканчиваем менять картины местами, и Антонио грузит оригиналы в свою тележку.

― Ты все еще не сказал мне, что собираешься с ними делать, ― замечаю я.

Он смеется.

― Это сюрприз, маленькая воришка. Но поверь мне, тебе это очень понравится.

Я хочу уйти, как только заканчиваю, но Эдит сообщает мне, что я должна остаться до воскресенья, чтобы демонтировать инсталляцию.

― Но это же все выходные, ― протестую я.

― Это обсуждалось с мистером Флетчером. Разве он не поставил вас в известность об этом?

Она смотрит подозрительно, и последнее, что мне нужно, это чтобы она связалась с Флетчером.

― Без сомнения, это вылетело у него из головы. Учитывая обстоятельства, разве можно его винить?

Николас появляется как раз в тот момент, когда я это говорю.

― Что происходит? – спрашивает он.

― Мисс Д’Эспозито не знала, что останется на выходные.

Николас поднимает бровь.

― Без сомнения, Флетчер был слишком занят, чтобы сообщить вам об этом, ― говорит он. Спасибо, Николас. ― Вы остановились в деревенском пансионе, да? Я распоряжусь, чтобы кто-нибудь забрал ваши вещи. И конечно, вы приглашены на вечеринку сегодня вечером.

Черт побери. В какой-то момент Кинкейд обнаружит кражу, и я предпочла бы оказаться в самолете в Лондон до того, как это произойдет. Но, похоже, этого не будет.

― Спасибо, ― говорю я покорно. ― Это очень любезно с вашей стороны.

На вечеринку приглашены восемьдесят самых близких и дорогих друзей Артура Кинкейда. Я сижу в углу в своем темно-синем платье, потягивая бокал содовой, и наблюдаю, как миллиардер приветствует своих богатых и состоятельных коллег.

Затем в комнату входит Антонио.

Даже в этом собрании элиты он выделяется. Черно-красная клетчатая кепка исчезла. Его угольный костюм безупречен, подчеркивая широкие плечи и узкую талию. Я смотрю на него, теребя золотое кольцо на пальце, и меня охватывает собственническое чувство. Мой, думаю я. Мой муж.

Артур Кинкейд сияет от удовольствия.

― Мистер Моретти, я так рад, что вы смогли присутствовать.

― Я бы ни за что не пропустил это событие, ― отвечает Антонио. ― И, пожалуйста, зовите меня Антонио.

Вечеринка начинается. Официанты в белых рубашках перемещаются среди толпы, держа в руках подносы с шампанским и закусками. Гости переходят от картины к картине, восхищаясь представленной коллекцией. Женщина в тоге играет на золотой арфе на возвышении в центре бального зала, а жонглеры и фокусники перемещаются среди гостей, показывая фокусы и иллюзии, которые завораживают всех.

Честно говоря, это немного чересчур. Но, по крайней мере, еда вкусная. Я отхожу в сторону, мое внимание разделено между Антонио и Кинкейдом. В любую минуту…

Кто-то стучит вилкой о бокал. В бальном зале воцаряется тишина, и на подиум выходит ведущий, настраивая микрофон и прочищая горло.

― Дамы и господа, уважаемые гости, я рад приветствовать вас всех на этом особенном событии - праздновании восьмидесятилетия единственного и неповторимого Артура Кинкейда.

Гости аплодируют. Артур улыбается и кивает.

― Мистер Кинкейд, конечно, не нуждается в представлении, ― продолжает ведущий. ― Основатель и генеральный директор компании Kincaid Enterprises, он титан индустрии, филантроп и настоящий джентльмен. Он всю свою жизнь создавал возможности для других, наследие, о котором будут помнить последующие поколения.

Создавал возможности для других. Наследие, о котором будут помнить многие поколения. Кажется, меня сейчас стошнит.

Глаза Антонио встречаются с моими, и его губы подрагивают. Очевидно, я не так хорошо умею скрывать свои эмоции, как мне кажется.

Аплодисменты стихают, и ведущий поворачивается к миллиардеру.

― Артур, для нас большая честь быть сегодня здесь. От имени всех присутствующих я хотел бы поздравить тебя с днем рождения.

― Спасибо, Пол. ― Артур Кинкейд выходит в центр зала и оглядывается по сторонам. ― Спасибо, спасибо всем вам, ― говорит он. ― Я не могу выразить, как много это значит для меня - видеть столько дорогих друзей и коллег, собравшихся вместе для празднования. Оглядываясь на свою жизнь, я преисполнен благодарности…

Женщина вскрикивает.

Потому что итальянское искусство на стенах ― подделка? Краска на всех тридцати семи холстах исчезает, а вместо нее появляется скрытое послание.

АРТУР КИНКЕЙД ― НАЦИСТСКИЙ МАРОДЕР.

По залу проносятся возгласы, среди гостей раздается шокированный шепот. Артур Кинкейд выглядит потрясенным, а затем краснеет. Николас протискивается сквозь толпу и подходит к миллиардеру. При его появлении Кинкейд словно собирается с силами.

― Украдены, ― кричит он, пылая от ярости, и я начинаю смеяться. ― Все мои картины были украдены. Николас…

― Мы найдем их, Артур.

К ним присоединяется Эдит. Она обводит взглядом комнату, выражение ее лица холодно.

― Никто не выйдет из замка, пока мы не разберемся с этим, ― жестко говорит она. ― Николас, для начала мы просмотрим записи с камер.

Но Николас не отвечает. Он смотрит на что-то в своем телефоне, а когда поднимает глаза, его взгляд устремляется на меня.

― Это она, ― громко обвиняет он, указывая прямо на меня. ― Так называемая Мария Д’Эспозито - самозванка. — Он передает свой телефон Кинкейду. ― Ее настоящее имя – Лучия, ― продолжает он. ― И она замужем за Антонио Моретти. — Его голос повышается. ― Они вдвоем сделали это. Эдит, звони в полицию.

О, черт. Николас только что кинул нас.

Служба безопасности обыскивает нас, конфискует наши телефоны и запирает в комнате. Когда мы остаемся одни, я открываю рот, чтобы сказать что-то Антонио, но он слегка качает головой.

― Камеры.

Точно. Они нас прослушивают.

― Ты выглядишь напряженной, Лучия, ― продолжает он удивительно спокойным тоном, учитывая обстоятельства. Он протягивает руки. ― Иди сюда.

Я делаю, как он говорит. Он обхватывает меня за талию и притягивает ближе. Я наклоняюсь к нему и ищу его губы, позволяя волосам закрыть нас от камер.

― Я думала, что Николас мне нравится, ― шепчу я. ― Я передумала.

― Это часть плана.

― Что? ― Мой рот открывается. ― Это был твой сюрприз? Почему ты не сказал мне?

― Шшш, ― бормочет он. ― Говори тише, они слушают. Я не сказал тебе, Лучия, потому что тебе нужно было выглядеть шокированной, когда Ник обвинит нас в краже. И хотя я люблю тебя больше жизни, ты ужасная актриса.

― Я не ужасная. Ладно, хорошо, я такая.

― Эдит Фрост будет здесь с минуты на минуту, чтобы разлучить нас. Когда полиция будет тебя допрашивать, отрицай все.

― Хорошо. ― Я уже собираюсь спросить его, что будет дальше, как дверь распахивается и в комнату входит Эдит Фрост.

― Я разделяю голубков, ― мрачно говорит она. ― Пока не приедет полиция, вы двое можете подождать в разных комнатах.

Полицейские допрашивают Антонио и меня, по отдельности и вместе. К ним присоединяются Артур Кинкейд и Эдит Фрост.

Мы оба все отрицаем.

― Как я могла украсть картины? ― резонно спрашиваю я. ― Я не выходила из замка.

― У вас ведь есть записи с камер, не так ли? ― добавляет Антонио. ― И что на них видно?

Ник молча наблюдает из дверного проема, как начальник охраны стучит кулаком по столу.

― Запись была стерта.

― Удобно, ― усмехается Антонио. ― Это только ваши слова, что картины были украдены. У меня есть другая версия. Это страховое мошенничество. ― Он кивает в сторону миллиардера. ― Кинкейд организовал кражу картин, чтобы получить страховые выплаты.

― Это абсурд, ― шипит Кинкейд. ― Гнусное обвинение со стороны преступника.