― От Валентины нет сообщения, ― говорит она, когда я заканчиваю разговор. ― Странно, что она ушла, не предупредив меня.

― Может, она с кем-то уединилась.

― С кем?

― С Энцо?

Она сразу же качает головой.

― Нет, он ее не интересует. ― Она хмурит брови. ― Я должна найти ее, убедиться, что с ней все в порядке.

― Подожди.

Я пишу Данте, спрашивая, не знает ли он, где Валентина. Он отвечает сразу же.

Данте: Мигрень.

― Она плохо себя чувствует, ― говорю я Лучии. ― Она ушла домой.

― Валентина заболела?

Лучия, похоже, на грани паники. Я успокаивающе сжимаю ее руку.

― У нее мигрени. С тех пор как родилась Анжелика. Приступы обычно длятся несколько дней, так что к выходным она будет в порядке. С Анжеликой побудет Данте.

― Данте?

― Мой заместитель. Ты видела его возле моего дома, когда приезжала в первый раз.

Она вспоминает.

― Широкие плечи, короткие темные волосы, светло-серые глаза? Почему Анжелика с ним?

Она заметила цвет его глаз?

― Он ее дядя. ― Она все еще выглядит испуганной. ― Ты в порядке, Лучия?

― Я в порядке. ― Она одаривает меня яркой, фальшивой улыбкой. ― Пойдем ужинать.

Мы приезжаем в «Квадри». Ресторан еще не закрыт, но уже опустел, и лишь несколько человек доедают десерты.

Метрдотель ведет нас к моему обычному столику, и через минуту появляется официант с картой вин.

― Вино? ― спрашиваю я Лучию.

Она качает головой.

― Мне только воду, пожалуйста.

― Мне тоже, спасибо.

Официант наполняет наши бокалы и кладет перед нами меню.

― Я рекомендую дегустационное меню.

― Звучит неплохо. ― Официант принимает наш заказ и удаляется. Когда он уходит, Лучия смотрит на меня. ― Я не знала, что Данте ― дядя Анжелики. Как он связан с Роберто?

Судя по тому, как меняется ее голос при упоминании о бывшем Валентины, она знает, что Роберто использовал Валентину как грушу для битья.

― Данте ― его брат.

― Валентина сказала, что ты ее спас. И Анжелика никогда не упоминала своего отца. ― Ее глаза расширяются. ― Это ты убил Роберто?

Если бы Данте не позаботился об этом, я бы это сделал.

― Это имеет для тебя значение?

Она прикусывает нижнюю губу.

― Я не знаю. Твой мир сильно отличается от моего. ― Она обводит взглядом зал ресторана и задерживает его на моих телохранителях. ― Обычно мне не нужны телохранители, которые следуют за мной, куда бы я ни пошла.

― Не так уж и отличается, ― замечаю я. ― Твои родители были ворами.

― Но они позаботились о том, чтобы оградить меня от этого. ― Ее губы дрожат. ― Они часто это делали. Ограждали меня от всего.

Я думаю о секретах, которые хранили ее родители, и об обстоятельствах их смерти. Раны были глубокими и оставили неизгладимые шрамы.

Шрамы, которые я хочу поцеловать.

Шрамы, которые я хочу стереть.

― Они не ошиблись, защищая тебя от мафии. ― Я вспоминаю старые времена, когда организация функционировала под руководством Доменико. Мы ходили на цыпочках, все время ожидая, что он взорвется. Но я всегда был амбициозен. Я пробился наверх и стал его вторым помощником, когда все знали, что быть правой рукой Доменико ― значит ходить с дамокловым мечом над головой.

Эти воспоминания остались в прошлом. Я отгоняю их. Настоящее, в котором я ужинаю в отличном ресторане со сложной, очаровательной женщиной, гораздо привлекательнее.

― Я не убивал Роберто. Валентина всегда считала, что это сделал я, но она ошибается. Данте позаботился об этом.

Она наклоняется вперед, явно удивленная моим откровением.

― Почему ты ей не сказал?

― Данте не хочет, чтобы я рассказывал.

― И ты смирился с этим?

― Это его история, он расскажет сам, если захочет. Я храню чужие секреты.

Она долго смотрит на меня.

― Расскажи мне секрет, Антонио.

― Хочешь поиграть? Давай заключим с тобой сделку. Ответ за ответ.

― Это опасная игра.

― Боишься играть?

Ее глаза сверкают в ответ на мой вызов.

― Хорошо, я в деле. Расскажи мне что-нибудь о себе, что-нибудь настоящее.

― Я сбежал из приемной семьи, когда мне было четырнадцать. Я поехал к дяде, что, как ты знаешь, закончилось не очень хорошо. Я жил на улице, и сотни евро, которую он мне дал, хватило ненадолго. Вскоре я отчаянно проголодался. Я попытался украсть у торговца фрукты и попался. Это увидел старый вор. Он был мастером своего дела, и, думаю, его оскорбило то, что я оказался таким плохим воришкой. Поэтому он научил меня, как делать это правильно.

― И ты стал очень хорош в этом.

Я ухмыляюсь.

― Лучше всех.

― Такой скромный, ― поддразнивает она.

― После того, как украл Тициана, я сильно заболел. Сколько бы ни кутался в одеяла, я не мог согреться. Энцо и Татьяна умоляли меня продать картину, но я не позволял. Они ругали меня и называли сентиментальным дураком, но я упрямился.

― Энцо, которого я встретила сегодня? Энцо Перон, начальник полиции? А Татьяна ― Кордова?

― Мы выросли вместе. Энцо и Таня ― семья моего сердца. Они тебе понравятся.

― Это они считают, что в твоем доме слишком много хлама?

Она помнит мой брошенный вскользь комментарий недельной давности? Мне приходится напрягаться, чтобы не ухмыльнуться.

― Да, это так. ― Почувствовав возможность, я предлагаю. ― Не хочешь с ними познакомиться?

Она опускает ресницы, скрывая от меня свое выражение лица.

― Я просто поддерживаю разговор.

Черт. Я слишком сильно надавил, и она снова отступает. Я должен быть с ней терпеливым. Нас прерывает официант, который ставит перед нами пару тарелок, в каждой из которых лежит небольшая, красиво оформленная порция рыбы.

― Карпаччо из тунца с цикорием и белым трюфелем, ― объявляет он. ― Приятного аппетита.

Лучия пробует.

― О, Боже, как вкусно, ― стонет она от удовольствия. ― Я необъективна, потому что голодна, но, Боже мой. Это восхитительно.

Она снова стонет, и мой член напрягается от желания. Она макает рыбу в соус, и кончик ее языка высовывается, чтобы попробовать его на вкус. Мое зрение затуманивается. Лучия ― самое сладкое искушение. Все в ней завораживает.

И я хочу узнать все ее секреты.

― Моя очередь, ― объявляю я. Выражение ее лица сразу же становится настороженным, но ей не стоит беспокоиться. Я усвоил урок. Пока что. ― Похоже, ты обеспокоена тем, что тебя видели со мной. Были ли какие-нибудь побочные эффекты от моего визита в Palazzo Ducale?

Ее плечи расслабляются.

― Это то, что ты хочешь знать? Половина людей на работе уверена, что я твоя любовница, а другую половину волнует только твое пожертвование. К счастью, синьор Гарцоло относится ко второй категории.

Я чувствую внезапный прилив гнева. ― Кто считает тебя моей любовницей?

― Зачем тебе это знать? Чтобы угрожать им? ― Она закатывает глаза. ― Я не собираюсь говорить тебе, Антонио.

― Тебя это не беспокоит?

Она пожимает плечами. ― Этого не избежать. Ты ― король Венеции. Люди будут сплетничать.

Мне это все равно не нравится. Она замечает мое выражение лица, и на ее губах появляется улыбка.

― Ты хмуришься. Наш бедный официант выглядит испуганным. Давай сменим тему. Теперь снова моя очередь задавать вопрос. Я навела о тебе справки. Согласно Интернету, ты встречался с огромным количеством женщин, но никогда не состоял в отношениях.

― А где вопрос?

― Это правда?

― Да.

Она наклоняется вперед, почти не обращая внимания на второе блюдо.

― Почему?

― Я никогда не встречал никого, с кем хотел бы иметь отношения.

― Это не настоящий ответ, ― обвиняет она. ― Ты хочешь сказать, что в этой длинной череде женщин никогда не было никого, с кем ты мог бы остепениться? Почему?

― Может быть, меня преследовали воспоминания о девушке с зелеными глазами и бутылкой водки.

Лучия втягивает воздух.