Он замер, ожидая чего угодно от этих дам. Даже снисходительных смешков. Он сидел и злился на себя, за то, что все-таки влип в обсуждение Катерины. А ведь он не хотел этого больше всего на свете. Не достойны ни Марго, ни Изольда сидеть тут и точить лясы на тему Катюши и его любви к ней. Однако Марго, к его удивлению, очень серьезно глянула на открывшую в изумлении рот Маняшу и тихо произнесла:

- Теперь, я надеюсь, ты, наконец, поняла весь смысл того, чему я тебя пыталась научить. Я думаю, ты созрела для того, чтобы со всей ответственностью отнестись к подборке журналов Космо, который лежит в твоей комнате. Иди и прочти столько, сколько успеешь до назначенного свидания.

- Хорошо, - быстро согласилась с ней девушка и стремглав унеслась с веранды в дом.

Славка Кудрин вышел из душа и направился было в свою убогую гостиную, да приостановился возле залапанного трюмо, занимавшего практически всю малюсенькую прихожую. Он долго рассматривал свое отражение. Его тело, некогда мускулистое красивое тело преуспевающего молодого человека превратилось в худосочное и жилистое тело хищника. На плече тюремная наколка, которую нужно бы свести. Но наколки, особенно тюремные – это как черная метка. Без них в колонии не жить, на свободе же с ними жить не хочется, но куда от них деваться. Пятно на биографии есть пятно. Черные чернила не выводятся. Славка вздохнул, провел ладонью по впавшей щеке, которая всегда была хронически заросшей, как ни брейся – тоже тюремный отпечаток. Он уже подметил, что все, побывавшие в местах не столь отдаленных выглядят недобритыми и недомытыми. Как ни рядись в дорогие костюмы, какими средствами не пользуйся в элитных саунах, эффект один. Иными словами, бывшего зэка за версту можно узнать. Во всяком случае, свой своего издалека видит. Он, к примеру, глядя новости по телеку, точно может сказать чистое ли прошлое у того или иного крупного воротилы, или были в нем годы за колючей проволочкой. И еще этот омерзительный запах. Какая-то гремучая смесь из баланды, онучей и пота. Легкий душок, который ничем не выводится. Хоть литр одеколона на себя выплескай. И чем больше срок у человека, тем сильнее его кожа, волосы, ногти, а может и внутренности пропитываются этим мерзким запашком, который застоялся в камерах и бараках.

«Хорошо, хоть парашей не воняет, - сморщил нос Славка, - А то совсем хоть в петлю лезь».

Когда-то он был эстетом. На его туалетном столике стояли самые дорогие одеколоны сезона. И одевался он с иголочки. А теперь… впрочем, пока ему все это без надобности. Пока он не закончит дело и хоть немного не приподнимется, мечтать о красивой жизни не пристало. Он глянул в окно и заторопился. Темнеет, значит, время близится к десяти вечера, и пора бы уже собираться. Путь предстоит не близкий – все-таки ехать в центр города. Да и дело ответственное. Не такое, как первое поручение, но оттого, как он справится с сегодняшним заданием, можно сказать, зависит успех всего предприятия. Ему объяснили, что без этой жертвы не обойтись. Объяснили доходчиво. И это внимание со стороны компаньона, который мог бы и не ставить его в известность о своих планах, поскольку самого главного он все равно не знает, Славке все-таки польстило. Его не держат за лоха, что уже радует. Видят в нем перспективного человека. Значит, есть надежда, что не кинут. Хотя кидать его страшновато. Он ведь в отчаянном положении. Это дело его единственная надежда на обретение новой жизни. Так что если его лишат этой надежды, он на все пойдет. Славка разжал кулаки и принялся натягивать на ноги джинсы. Джинсы были не чистыми, Славка брезгливо поморщился, уговаривая себя, что мягкие, пропыленные джинсы ему сейчас более удобны, нежели выстиранные и жесткие. С такими же смешанными чувствами он натянул майку и ветровку. Затем нацепил кепку козырьком назад, сунул в карман темные очки, кошелек, вытащил из-под подушки пистолет, повертел его в руках и засунул назад. Пистолет ему сегодня не понадобится. Если дело дойдет до стрельбы, то пиши пропало. Стрелять в центре Москвы пусть и ночью, пусть и в квартире, все равно чревато. Нет уж, лучше сделать все по-тихому.

***

Бочкин крепко вцепился в руль. Его потрепанный форд влился в плотный поток возвращающихся в город дачников. Мимо них по свободной полосе то и дело проносились лимузины с мигалками. В них сидели те самые люди с большой буквы «Л», которые уже и не помнили, как это сажать картошку на шести сотках, бороться с колорадским жуком и собирать несколько дорогих сердцу мешков кореньев с мыслями о том, не сгниет ли все это богатство до Нового года в подвале. Бочкин злился, что у них проблемы иного порядка. Им всем глубоко плевать на дурацкий портрет несносной блондинки, в поисках которого он погряз по самую макушку. Ну, почему он не родился олигархом?! Почему ему предначертано влачить жалкое существование, занимаясь всякой подножной ерундой?! К примеру, сегодня. Он притащился в дом этой жуткой пухлогубой Изольды, и вынужден был потратить полдня в компании двух пустоголовых баб, потому что одной из них пришло на ум… Хотя применимо к ней вряд ли стоит употреблять слово «ум». Уж, скорее правильнее было бы сказать, что в ее пустую башку неожиданно заскочила мыслишка, и поскольку она была там всего одна, то показалась хозяйке головы просто-таки гениальной. Вот она и решила поднапрячь детектива, чтобы он посидел в доме Изольды и подождал, пока к ее соседям Пушкиным заглянет на огонек охранник Роман. Особенно обидно в данной ситуации было то, что Бочкин на это предложение повелся и действительно проторчал на веранде Изольды с полудня. Охранник так и не появился. Да и с чего бы ему появляться, если его в доме Полуниных далеко не все рады видеть. И вот теперь с чувством глубокого отвращения к себе Бочкин возвращался в Москву. Его радовало лишь одно обстоятельство. Он смог вырваться. Как ему это удалось, он и сам не понял. Кажется, у Марго зазвонил телефон, и пока она отвлеклась на разговор, он ушел по-английски. Тут в кармане Бочкина тоже раздались трели.

«Обнаружила, что меня нет! – испуганно подумал он, вытаскивая аппарат, - Если Марго, не отвечу!».

Однако, посмотрев на дисплей, он тут же нажал на кнопку соединения.

ов легкие побюв легкие побюольше воздуха, чтобы выпалить информацию одним эмоциональным залпом, и тут у Петра затренькал мобиль- Привет, - голос Кутепова показался ему взволнованным, - Слушай, тут такое дело… Ты ведь сейчас тоже по уши погрузился в поиски портрета. Ну, я имею в виду, что я-то самими поисками портрета не занят, но вращаемся мы в одной теперь среде, так?

- Ну?

- Ко мне сегодня один человечек приходил, так я никак не могу выкинуть его из головы. Странно он себя вел, словно был напуган. Чушь какую-то понес, хотя сам напросился на встречу, посулил, что чуть ли не знает имя убийцы Бурхасона и Ляпина. А в кабинете вдруг в отказ пошел. Ну, я на него давить не стал, а теперь вот думаю, может, зря не надавил.

- Ты хочешь, чтобы я тебя простил за покаяние? – ухмыльнулся Петр, - С этим к начальсву.

- Да нет… - Кутепов вздохнул, - Я спросить хотел. Фамилия Россомахин тебе ни о чем не говорит?

- Россомахин? Ох, ну это странный знакомый Марго. Он ее тут недавно донимал расспросами о том, не видела ли она чего необычного в доме Бурхасона. Его-то как раз, насколько я понял, портрет интересовал.

- Хм… - озадачился Кутепов, - Чо делать-то? Домой вот приперся, а этот тип из головы не идет. Чертова работа, даже по ночам не отпускает.

- Ну, так позвони ему.

- Звонил уже, не отвечает. Знаешь, я, пожалуй, съезжу к нему утром. Благо адрес есть.

- Тоже дело, - согласился Петр.

- Ну, ладно. Спасибо, что надоумил, - голос Кутепова стал много увереннее. Теперь он знал, что делать, чтобы избавиться от бессонницы, которая является профессиональной болезнью сыщиков. Особенно тех, которым поручают запутанные дела.

***

- Ну, что? – Изольда сбежала с крыльца и быстрыми шагами направилась навстречу появившимся в воротах Марго, - Удалось что-нибудь выяснить?!