– Сейчас, – пискнула Зоя и направилась было на кухню, но Василиса её удержала.

– Случай, а кто у вас готовит?

Зоя осмотрелась, наклонилась к Василисе и тихо проговорила:

– Заведует производством тётя Глаша. Она ещё на свинокомплексе куховарила. – Потом Зоя выпрямилась и сказала уже громче: – Плюс повара из школы подрабатывают.

Василиса кивнула, и Зоя ушла за заказом. Василиса поёрзала на стуле и вытянула ногу. Интерьер кафе выполнили в советском стиле, но со вкусом: скатёрки с цветочками, старые книжки на окне, фарфоровые фигурки, дисковый телефон, цветы в обычных стеклянных банках и лейках, даже какой-то яркий плакат на стене.

– А у вас мило, – улыбнулась Василиса, когда Гаврил подошёл, чтобы угостить Изюма печенькой.

– Угу. Собрали всё, что по углам завалялось. Зоя оформляла. – Гаврил сел на корточки, и Изюм тут же захрустел тем, что ему протянули.

– Зоя молодец, – кисло произнесла Василиса. – Ей бы дизайнером работать.

– Она и собирается. – Гаврил встал на ноги и отряхнул брюки от крошек.

– Как? Вы разве не вместе? В смысле – не вместе поступаете?

– В коммерческом колледже Добромыслова на дизайнеров тоже учат. – Гаврил опёрся руками о стол и наклонился к Василисе. – Что там слышно про полигон?

– Пока написали губернатору, – понизив голос, сказала Василиса. – Ждём ответа. Если что, наши и в Москве есть.

– Из-за печей проблем-то ни у кого не было? – криво усмехнулся Гаврил.

– Так не поймали никого, – театрально развела руками Василиса. – Представляешь, удрали все. А там ещё отец Павел приехал у местных чего-то святить, да бабушка Зои за грибами ходила. Вот пока с ними разбирались, поджигатели и разбежались.

– Ай-ай-ай, – покачал головой Гаврил.

– Вы о чём? – Зоя поставила подносик с чаем и слойкой перед Василисой.

– Да вот про печи. – Василиса подула на горячий чай.

– Да, такое безобразие, – подыграла Зоя.

Вообще-то, ребята из организации по секрету рассказали Василисе, что за ними гнались на огромном внедорожнике, и им бы не сбежать, если бы какая-то бабка не вынырнула из кустов и не подставила под колесо машины клюку. Они было испугались за бабушку и тормознули, да только старушке хоть бы что – даже клюка не треснула. А вот внедорожник перевернулся и угодил в болото. А там ещё и отряд местных женщин во главе со священником подоспел. Только монах и уберёг хозяев печей от смертоубийства. Местные ведь хорошо орудуют мётлами да лопатами.

– Знаешь что, а давай ещё пряник с варёной сгущёнкой.

Гаврил улыбнулся и пошёл в секцию магазина, а Зоя принесла ещё чаю. Пока Василиса уплетала мягкий ароматный пряник и хрустящую вишнёвую слойку, в кафе заходили покровчане, дети просили пряников и пирожных, взрослые набирали печенье и конфеты на развес. И почти все покупали растяпинское мороженое.

Со стороны – просто сельская идиллия. В прошлом году тоже так казалось. Что Василиса основательно усвоила за год, так это недоверие к тому, что выглядит слишком благообразно для правды. Когда она переехала обратно в свою комнату, сразу прилепила на стену плакат со знаменитым австрийским доктором, который утверждал, что чем приличнее человек выглядит, тем темнее его сущность внутри. Это чтобы не забываться.

По улице, метрах в двадцати от кафе, в сторону музея прошли Коля и Лета. Лета наотрез отказалась возвращаться в больницу, и теперь вроде совсем поправилась. Только на шее всегда стала носить какую-нибудь широкую бижутерию, чтобы шрам прикрыть. А Коля размахивал руками, явно что-то с энтузиазмом ей объяснял. Они, конечно, забавная пара. Зато люди хорошие.

Заплатив за чай со сладостями, Василиса потянула Изюма за поводок. Вместе они вышли на улицу в тёплый июльский вечер. Мама, судя по часам, только пришла домой, и надо дать ей время отдохнуть перед ужином.

Василиса, не спуская Изюмку с поводка, направилась к набережной и первым делом они спустились на деревянный настил. После прошлогоднего «урагана» его капитально отремонтировали. Причём, даже быстрее, чем переложили тротуары и закатали дороги.

Как обычно, местные прогуливались семьями и парочками, кормили уток. Любители рыбалки закидывали удочки, стоя почти по пояс в воде.

– Что, трудно подвинуться? – грубо спросил кто-то за спиной Василисы. Она обернулась и посторонилась, пропуская мужика на велосипеде, везущего на руле маленького ребёнка. Жаль, он быстро укатил и не услышал, как Василиса пожелала ему кувыркнуться в воду.

И тут же её сильно толкнули в плечо. Беременная жена того самого велосипедиста важно вышагивала по настилу, глядя в смартфон. Жутко гордая тем, что все встречные мужчины уступают ей дорогу и даже оборачиваются. Ещё бы – топает, виляя бёдрами, вся такая с распущенными волосами и в лёгком платьице, коротком настолько, что из-под подола при каждом шаге выглядывали розовые трусы.

Василиса сначала хотела и ей чего-нибудь пожелать, но, рассмотрев как следует внешний вид дамочки на сносях, просто усмехнулась.

Набережная растянулась на пару километров, и Василиса прошла её всю туда и обратно. И специально упёрлась вытянутыми руками в ограждение, когда в поле зрения снова показался грубиян-велосипедист, упорно делая вид, что не видит его и не слышит приказа убраться с дороги. Так ему и пришлось свернуть, чуть не сбив собственную жёнушку. Ещё и Изюм их облаял. Умничка.

Василиса посмотрела на часы. Наверное, и у отца рабочий день уже закончился. Пора бы и домой.

– А, привет ещё раз.

На настил сошла Зоя, за ней – Гаврил. Видимо, смена закончилась, и они закрыли «Подсолнух». Зоя только что была стильной и элегантной в своей униформе, а теперь смотрелась как мешок из-под картошки, надетый на трухлявый пень. Неужели это жуткое коричневое платье в оранжевую клетку она сшила сама? Быть не может. Его лет сорок назад сшил портной-дальтоник, пятый год не выходящий из запоя. А тех, кто произвёл такую чудовищную ткань, надо призвать к ответу.

– Ты домой? – глуповато спросила Зоя. – А мы вот вышли проветриться.

Василиса натянуто улыбнулась и кивнула. И тут почувствовала, что выпитый чай стал просить выхода.

– Слушайте, посмотрите за Изюмом, а я пока… – Ну не при Гавриле же это произносить.

– Да, давай, – Зоя понимающе кивнула и взяла поводок. Одевается она отвратительно, но в сообразительности и чувстве такта ей не откажешь.

Василиса помчалась вверх по пологому откосу, где за сосенками прятались синие кабинки. Спускаться назад из-за ноги быстро не получалось. Дохромала до половины откоса, а дальше всё пошло как в замедленной съёмке.

Вода искрится на солнце, волны тянут и колышат круглые листья с белыми кувшинками. И вдруг раздаётся визг – по настилу с грохотом несётся квадрацикл, новые доски трещат, люди кричат, расступаются, спрыгивают и падают прямо в воду.

Беременная ловко отпрыгивает, демонстрируя всем розовое бельё. Её муженёк на велике кувырком летит с настила. Хорошо, что малыш успел слезть, и мамаша его оттащила с пути квадрацикла.

Гаврил оборачивается, потом хватает Изюма и бросает в сторону, за псом летит Зоя в своём ужасном платье, надувшемся, как парус. Сам Гаврил успевает отскочить только в последний момент.

Квадрацикл, ломая доски, катит дальше. Люди отскакивают, роняют вещи, которые тут же давит жуткая машина, отталкивают детей, кричат и оборачиваются.

Девица, что сидит позади водителя в шлеме, визжит от восторга, её синие волосы развеваются, ляжки в минимальных шортиках трясутся. На одной татуировка с каллиграфиеской надписью.

Хруст – подломились сразу несколько досок. Треск – колесо соскакивает, и квадрацикл кувырком летит в воду, ломая перила ограждений. Там рыбаки, те самые, что когда-то чуть не утопили Изюма. Увидев надвигающуюся махину, они бросают удочки и отпрыгивают, плюхаясь в воду и поднимая веером брызги.

Миллион капель на солнце, суета, крики.

Василиса встряхнулась и, забыв о своей хромоте, помчалась к ребятам. Гаврил помог подняться Зое, которая тут же стала успокаивать лающего Изюма. Те, кто упал в цветущие кувшинки, даже не стали вылезать из воды, пошли прямо по илистому дну к Борюсику Вислогузову и его синеволосой подружке.