– Вот так. Я её оставил возле негасимой лампадки, и сегодня утром изображение проступило.

– Разве такое бывает? – недоверчиво спросила Василиса. Отец Павел глянул на неё, приподняв бровь. Ну да, он прав – в Покрове чего только не случается. – Ну, допустим. И что дальше?

– Я подумал, может, вы захотите забрать её обратно?

– Это ещё зачем? Иконы должны быть в церквях, монастырях или музеях.

– Это Иоанн Креститель. И если я правильно понял, вы её нашли в Иванов день.

– Мы её нашли на Ивана… э…

– Купалу, – подсказал отец Павел. – Всё правильно. Это и есть Иванов день.

– Да, интересное совпадение. И что дальше?

– Вы точно не хотите вернуть её? – спросил священник. До чего же надоедливый человек.

– Куда? В Багряницу? – Василису передёрнуло от одного воспоминания об этой жуткой деревушке. – Ну уж нет.

Отец Павел только вздохнул и завернул икону обратно в платочек.

– А вот скажите, – неожиданно для себя выдала Василиса, – вот вся эта порча, отвороты-привороты, всё это очень плохо, да?

Отец Павел кивнул, потом глянул на Василису и добавил:

– И в гаданиях тоже ничего хорошего нет. Даже если это просто кидание обуви через забор. Всего доброго.

– Ага, и вам тоже.

Отец Павел двинулся к дороге, а Василиса привалилась плечом к дверному косяку. И как он узнал? Ядвига Мстиславовна, наверное, рассказала, когда ходила Зоин сапог выручать. Вот, кстати, общается же с ней этот благообразный монашек. А про неё чего только не порасскажут. Хотя, как недавно сама Василиса и говорила, далеко не всем россказням стоит верить.

Подумалось, что Зоина бабушка и Снежана – совсем не одного поля ягоды. Вряд ли эта бабка стала бы живых птиц резать. А Снежана, кстати, ничего – ведёт себя так, будто ничего не случилось. Только не разговаривает ни с кем. Правильно, привлечь-то её не за что. Пожара от Багряницы не случилось, а поваливший дым, просто списали на сжигание угольных печей. А в убийстве птиц она ни за что не признается.

Зато Зоя всё никак не успокоится. Подумаешь, гадание. Ну, попал твой сапог в монаха… И только теперь до Василисы наконец дошло, с чего Зою так перекорёжило. Отец Павел-то не просто священник, он монах. С обетом безбрачия, стало быть. Какой уж тут суженый.

Надо же, такой молодой. Василиса глянула вслед священнику, который уже вышел на улицу, но всё стоял за изгородью с нерешительным видом, видимо, не определился с маршрутом. В этот момент показалась машина родителей Василисы. Отец, конечно же, сразу вылез и полез к монаху с разговорами. Они теперь стали реже уходить по ночам, но всё равно ружьё отец всегда держал наготове.

Мама подошла к Василисе и тихо спросила:

– Он тут зачем?

– Помнишь, я икону ему отнесла? Она как-то сама собой очистилась. Вот, принёс показать, даже отдать хотел.

– А ты что?

– А я – что? Я ничего, – пожала плечами Василиса. – На что мне эта икона?

– Я надеюсь, ты хотя бы ему не нахамила? – грозно сдвинула брови мама. Василиса только повела глазами. – И почему он тебе так не нравится?

– Да уж слишком он какой-то… – Василиса сощурилась, глядя на священника, разговаривающего с её отцом. – Не знаю, слишком благообразный, что ли. Как будто лучше других.

Мама только глянула на дочку, чуть склонив голову на бок. Тут подошёл отец и пробубнил:

– Разгружай свою эту самую. А я – на рыбалку с ночёвкой.

– Так, я не поняла, – упёрла руки в бока мама. – А с бригадой разговаривать кто будет?

– Вот кто мне плешь проел с этой штукой, тот пусть и разбирается. – Отец протиснулся в дом и откуда-то прокричал: – Где мои болотные сапоги?

– С какой ещё бригадой? – спросила Василиса, вполуха слушая раздражённый бухтёж отца.

– Нет, ну надо же, – всплеснула руками мама. – Вот ты вся в него! Никто меня не слушает!

В этот момент появился Изюм и смирно сел у маминых ног, подняв мордочку. Как будто приготовился внимать.

– Ой, ну ладно, – раздобрилась мама, почёсывая пёсика за ухом. – Я заказала большую теплицу из плотного поликарбоната.

– Так у нас же уже есть одна, – вставила Василиса и тут же пожалела – так грозно глянула на неё мама.

– Вот я же говорю – вы меня не слушаете! Эта теплица будет больше, а материал – плотнее. Это нужно для зимнего сада. Я уже договорилась с питомником в Павлово и заказала несколько саженцев лимона и кофе.

– Да ладно?! – удивилась Василиса. – Лимон и кофе будешь выращивать? Круто!

– Вот! – довольным тоном произнесла мама. – Вечером приедет бригада эту теплицу собирать. Я надеюсь, ты хоть дома будешь, чтобы мне не одной за ними следить?

– Э… – Снова увидев грозный взгляд, Василиса быстро добавила: – Конечно, буду.

Пока родители громко выясняли отношения где-то в доме, Василиса вернулась на веранду. Устроилась в подвесных качелях, сплетённых из верёвок. Изюм улёгся на досках пола.

Да, этот новый зимний сад, пожалуй, займёт добрую половину их участка. Если не больше. Земли-то и так мало, а теперь совсем клочок останется. Ясно теперь, почему мама насадила вишни, яблоню и кусты ягод только с одной стороны, а с другой в этом году даже клумбы разбивать не стала. Но может, оно и неплохо…

– Нет, я не знаю, кто ещё может сиделкой подработать, – раздался голос мамы, проходящей мимо. Видимо, по телефону говорила.

Ясно, от услуг мамы Снежаны все теперь отказывались. Неудивительно. Василиса даже видела, как местные, увидев Снежану или кого-то из её родителей, перебегали на противоположную сторону улицы. В позапрошлом веке это сомнительное семейство вообще бы выселили в Багряницу. Собственно, там им самое место.

Самое место. А ведь и правда, голубиные тушки-то уже там валялись. Значит, Снежана, скорее всего, и раньше бывала в Багрянице. Место силы, значит. А зачем тогда красть карту? А чтобы Василиса и ребята не смогли сами добраться до заброшенной деревни. Хорошо, что умничка Коля сумел раздобыть ещё один план местности. Или всё так и было задумано? Кем задумано? Как-то уж всё слишком гладко сложилось.

Что их снова угораздило туда отправиться. А вот интересно, с чего вдруг туда понесло тех, кто решил устроить самосуд над Васей?

Василиса достала планшет. С полчаса вводила разные запросы, пока система сумела найти хоть что-то более или менее вразумительное. Действительно, оказалось, что в окрестностях Растяпинска перед Революцией пропало несколько детей, тела которых так и не нашли. Отыскать смогли только несколько вещей из одежды. Часть была спрятана у городской цирюльни, но доказать причастность кого-то из работников не получилось.

Больше в статье ничего не было. Ясно, местные устроили самосуд, а чтобы их самих за это на каторгу не отправили, выбрали место подальше от посторонних глаз – Багряницу.

Василиса положила планшет на колени. Она так легко поверила Васе, когда он сказал, что не виноват. Даже странно. Но ведь это так и есть. Его самого уже не спросишь, но если бы он был виноват, то вряд ли стал бы прятать детские вещи под собственным порогом. Да и не было смысла ему врать.

А куда дети девались? Вроде ребята что-то там рассказывали про призрак горничной, у которой пытались отнять ребёнка. Собственно, Василиса и сама её потом видела. Но зачем ей оставлять где-то детские вещи? Она же привидение, ей подставлять местного брадобрея незачем. А кому это надо? Преступнику. Стало быть, это кто-то из местных. Какой-нибудь предок Короедова или Снежаны. Надо бы Колю с Зоей попросить выведать что-нибудь об этих семействах.

Василиса усмехнулась – ещё исторического детектива ей не хватало. Но вроде бы кто-то из ребят сказал, что и сейчас дети продолжают пропадать. Интернет ничего вразумительного по этому поводу не знал. Надо бы у отца спросить.

Хотя даже если это и правда, вряд ли тут есть какая-то мистика – кругом леса да болота. Просто не надо детей одних отпускать гулять.

Надо же, как мир изменился. Вернее, восприятие Василисы. Если бы пару лет назад ей сказали, что она будет жить в деревне с ведьмами, призраками и ходящими скелетами, она бы только пальцем у виска покрутила. А теперь всё как будто так и должно быть. Ничего необычного, подумаешь. Просто как будто раньше она всего этого почему-то не видела. А теперь очки надела. Или сняла.