Киваю.

— Да, всё так. Ну, или ты можешь на меня наплевать и просто уехать. Это будет всего лишь твой… каприз.

Парень попытался справиться с лицом, но я всё равно увидел досаду. Несколько секунд он пребывал в сомнениях, и, наконец, решился перейти на тему, ради которой весь разговор и затевался.

— У мамы есть причины поступать так, как она поступает.

Киваю.

— У меня тоже. Только в моём случае я не скрываю свои цели и мотивацию, Утер. А Аделина отказалась пояснять, что ей движет.

— Она готова рассказать! Мы все готовы! — горячо заверил пацан.

Наивный.

— Видишь ли, Утер, твоя мама поступила нехорошо. Она попыталась воспользоваться моментом нужды, сподвигнуть на нечто, суть чего отказалась объяснять. И теперь я всегда буду подозревать вас в желании втянуть меня… Не знаю куда. Что-то, связанное с вашим покровителем. Согласись, весомый повод для недоверия.

Утер вынужденно кивнул.

— Да, ты прав.

— Затем я предложил Аделине пойти мне навстречу. Оказать мне помощь, просто так. Результат мы оба знаем.

Парень вновь вынужденно кивнул.

— Вы не просто первое впечатление испортили, вы его закрепили, Утер. И то, что ты со своим братом сейчас добросовестно и с полной самоотдачей трудитесь у меня, это единственное, что спасает вашу семью от немилости. Хочешь узнать, как выглядит немилость в моём исполнении?

Получаю в ответ отрицательное покачивание головой.

— Нет, совсем не желаю.

— Пойми, Утер, разницу нашего положения. Я независим. Я не завишу от вас, от Хаарта, от желаний богов. Возникающие передо мной проблемы — всего лишь задача, которую можно решить тем или иным путём. Я — свободен. А ты, твой брат, и в первую очередь Аделина обязаны отчитываться перед вашим покровителем. Это вам зачем-то нужен я. Это вам приходится крутиться и придумывать способы на меня повлиять. У меня никакой зависимости от вас нет. Поэтому ваша служба, твоя и твоего брата, необходимый минимум. Потому что вы уже потеряли моё доверие. Хотите вернуть доверие — делайте больше. Понял?

— Да, Арантир, я понял.

Киваю.

— Хорошо. Поэтому, отвечая на твой первый вопрос, ничего с вами не случится.

И вернулся к делам, показывая, что аудиенция закончена. Разговоры, разговоры. Я здесь с нетерпением жду результатов от Ярополка. Хорошо, что мы успели первую партию копий Хаарту отправить, дворфы их не видели. Утер как раз по этой теме отчитывался. А то я уже обращать внимания на матерки перестал. Низкорослые, куда ни сунутся, везде ругаются, и почти всегда одновременно от возмущения и восхищения. Конвейер привёл их в восторг, а качество исполнения ввергало в уныние. Ярополк, впрочем, пояснил, что возмущения надо на три делить. По привычке возмущаются, просто принято считать, что кузнецы они, дворфы, хорошие, а чужие работы надо принижать слегка. На деле-то оно по-разному бывает, в плохой кузне, да с плохим материалом, да с недостатком времени, и лучший кузнец результата добьётся среднего.

А ещё всем было очевидно, что гномов на всех не хватит. В том числе и самим подгорникам. И приходилось им входить в уже существующие коллективы, где по три, чаще по два, а иногда и в одиночку вливаться в команды по два и три десятка разумных. Мои люди, с одной стороны, мастерство дворфов признавали, а с другой и себя уважать уже научились.

Главное — результаты пошли. Медленно, постепенно, но пошли. Уже было ясно, что гномий металл в чистом виде нам очень мало куда годен. Трение, будь оно неладно. Насколько я понял, сама структура металла получалась такой, что снаружи оставалась шершавая поверхность. Какая уж там получалась кристаллическая решётка — не знаю, но дворфийская сталь даже на сломах выглядела не так, как любая другая. Шла она только на внешние защитные кожухи, здесь она была как раз кстати.

Кузнецы и сталевары обещали в ближайшие дни показать новый сплав. Просили пафосное название придумать, за что получили нагоняй. У нас сплавов уже три десятка разных, а сколько ещё будет? Ввёл понятие марки стали. Точнее, приказом обязал использовать, введено-то оно уже давно было. Бруски строго заданного размера подвергались нескольким тестам и по их результатам выдавалась марка. Дворфийская сталь у нас была 1К99. Единица — коэффициент трения, хотя скорее скольжения. Чем больше цифра, тем проще металл отполировать и снизить трение. Буква «К» — колкая, при попытке согнуть не сгибается, а раскалывается. Девяносто девять — что-то вроде показателя прочности. Брусок специально подгоняли, чтобы у дварфийской стали было нечто вроде эталона — сотка по прочности. Всё ниже — обычные металлы, всё выше — сверхпрочные.

Новый сплав должен был иметь прочность в пределах где-то от семидесяти до девяносто (хорошо, если получится восемьдесят), зато коэффициент трения не ниже пяти. Всё ещё далеко не фонтан, если делать цилиндры и поршни — потребуется много масла. Зато высокая прочность позволит сделать эти самые цилиндры и поршни куда меньшими по размерам (а значит, и по массе), при сохранении тех же нагрузок. Сейчас мы используем 8Г42, и получаем то вздутые цилиндры, то смятые поршни. Не думал я, что цельный кусок металла может вот так смять, но сминает.

Приметивненько? Да. Зато просто и никто не путается.

Перебирая бумаги, наткнулся на докладную записку от Санни. Неугомонный гном задумал очередной праздник, требовалась моя санкция. Праздники у нас теперь чуть ли не каждое воскресенье. Академия искусств на мой вопрос «да сколько можно?» ответила просто, перебив меня моей же картой. Я завёл семидневную неделю с гарантированным выходным днём? Завёл. Академию искусств обустроил? Обустроил. А теперь юным дарованиям нужно где-то себя проявлять! Раз выходной день у нас один — будут праздники. Всё бы ничего, но им то сцену подавай и посадочные места, то картинную галерею обустрой. Не спускаю всё это на тормозах, потому что организовал действительно сам. Хотел, чтобы работало и развивалось, а не пустым грузом стояло. Ну и мы в ответе за тех, кого приручили.

Санни по обыкновению требовал всего и сразу. Взрывы с фейерверками и прочую опасную ерунду, я из списка вычеркнул, смертности мне и на предприятиях хватало, но большую площадку за городом предоставил… А, им хочется с внешней стороны стены, где аномалия. Отказать. Дети малые, чтоб их.

С основной частью закончено, осталась жаба. Дело, которое стараешься откладывать до последнего. Если называть одним словом — урбанизация. Если развёрнуто — перемещение сельских жителей в города. Из-за нехватки тракторов процесс этот шёл медленно, мы постепенно двигались от одного посёлка к другому, и везде мои люди встречали одни и те же проблемы. Ну, иногда вариации, или инциденты, когда селяне, увидев трактор, хватались, кто за что, и шли уничтожать страшную машину. И вроде агитаторы уже привыкли ко всем сложностям, и алгоритм уже был налажен, и в целом ситуацию можно было назвать устаканившейся нормой. Идёт и идёт, я знал, что будет сопротивление, и оно есть.

Однако всегда возникали какие-то проблемы, требовавшие личного участия. Пусть небольшого, пусть чисто подкорректировать действия исполнителей, но эта часть работы меня угнетала. Похоже, у меня аллергия на идиотов.

В этот раз целое селение подалось в бега. То есть агитаторов они приняли, выслушали, покивали, согласие своё дали. А ночью собрали манатки и подались в бега. И для этого времени было бы нормой либо просто наплевать на них с высокой колокольни, либо догнать и покарать, вплоть до летального исхода. Я в своём праве, податное население в бега податься решило. Нельзя! Раз уж начал строить общество нового типа — изволь соответствовать. У меня, конечно, были всякие… случаи. Но всё, теперь никаких двойных стандартов. У меня людей не убивают ни за что! Поэтому беглецов найти, ещё раз попробовать переубедить, а если упрутся — дать с собой припасов и отправить на все четыре стороны. Если кто-нибудь когда-нибудь попробует назвать меня тираном, деспотом и угнетателем, тыкать им в лицо этим случаем.